Василий Ефименко - Ветер богов
Оторвавшись от своих размышлений и бросив ещё один взгляд на пустынную дорогу, Эдано спросил механика:
— Так с чего мы начнем, умудренный жизнью?
— Во-первых, нам нужна нора или укрытие. Не каждый день на “священной земле” сухо.
— Соорудим шалаш?
— Согласен!
Утром следующего дня они всё чаще с тревогой посматривали в сторону Муданьцзяна. С рассвета дорогу заполнили отступающие части. Солдаты шли понуро, еле волоча ноги. Устали они, видно, смертельно и двигались из последних сил. Многие были перевязаны, на марле выступали пятна крови. Некоторых вели под руки.
Между колоннами шли толпы горожан, кто в чём был, покинувших домашние очаги. Они тащили какие-то свертки, узлы. Маленькие дети, привязанные к спинам матерей, заливались плачем. Это были, возможно, матери, жены и сестры тех, кто шагал сейчас в строю и не смел выйти, чтобы помочь. Мирные жители, окончательно потерявшие силы, сворачивали с дороги и уходили в сопки.
Друзья лежали под развесистым кустом лещины и смотрели на отступавшие колонны.
К полудню поток войск и беженцев стал сокращаться и наконец иссяк, как мелкий дождевой ручей. А ещё через несколько часов далеко у Муданьцзяна раздался гул, который всё нарастал… Тучи пыли взвились над дорогой. Вот из облака пыли показался первый русский танк, второй, десятый, тридцатый… На танковой броне сидели десантники. Двигались самоходные орудия, мощная артиллерия на тракторной тяге, бронетранспортеры и бесконечное число грузовых автомашин с солдатами в кузове. С воздуха колонну прикрывали волны краснозвездных самолетов. Эдано невольно поежился. Шла грозная лавина стали и огня, шла армия победителей.
Эдано и Савада затаились, прижались к земле, чувствуя свое бессилие. Ничего они не могут изменить, ничему не могут помешать. Иногда движение колонн надолго прерывалось, потом всё как бы начиналось снова. Саваду особенно поразила какая-то неотразимость в движении колонн. Наметанный глаз механика заметил многое: и пулеметы, которые с каждого грузовика направлены были в обе стороны от дороги, солдат, вооруженных винтовками с оптическими прицелами, зорко осматривавших окрестности.
И Савада и Эдано понимали, что перед ними не только сила, но и уверенность. Уверенность, что никто не способен остановить этот наступательный порыв.
2
Капитан Уэда возглавлял отряд, посланный на помощь защитникам Муданьцзяна. Он шел подчеркнуто размеренным шагом привычного к маршам и тренированного офицера. И, глядя на его бесстрастное лицо, никто из подчиненных не мог догадаться, как тяжело на душе у капитана.
Уэда с горькой усмешкой вспомнил хвастливые разглагольствования подполковника Коно, так лихо громившего русских на штабных учениях. Вот тебе и победные знамена императорской армии над русскими городами! А победоносный поход до Урала, на горных хребтах которого они должны были встретиться с немецкими союзниками? Арийцы Востока и Запада… Уэде вдруг показалось, что всё это: разгром отряда русской авиацией, глухие раскаты орудий у Муданьцзяна, лощина, по которой он вел сейчас солдат, — всё это кошмарный сон, и нужно только сделать усилие, чтобы проснуться…
Капитан вспомнил последний разговор с полковником Такахаси. Тот был мрачен и сдержан.
— Я получил приказ отправить основную часть отряда в Муданьцзян, — медленно выговаривал слова Такахаси. — Подполковника Коно нет. Меня отзывают в штаб армии, и командиром я назначил вас. Летать нам, очевидно, больше не придется.
Такахаси достал платок и вытер потное лицо. Он волновался, был растерян и не скрывал этого от Уэды.
— Поймите, капитан, — продолжал он, — именно сейчас, здесь, на полях Маньчжурии, решается судьба всей войны. Опираясь на Маньчжурию, её ресурсы, мы бесконечно долго могли бы оказывать сопротивление американцам. Но русские… Они понесли большие потери, когда штурмовали наши укрепрайоны, но, к сожалению, их это не остановило. Сражение за Муданьцзян будет упорным, и именно этот город должен стать пунктом, перед которым остановится волна наступления красных. Я это говорю вам, — устало закончил полковник, — чтобы вы поняли, какая ответственность ложится на наш отряд.
Теперь Уэда вел отряд под стены Муданьцзяна. Возможно, это его последний путь.
Очнувшись от горьких мыслей, Уэда остановился. Вынув планшет, он сверил по карте маршрут, и отряд свернул в лощину, протянувшуюся на несколько километров почти до самого города. Грохот битвы у Муданьцзяна становился всё громче и громче. Через несколько сот метров Уэда услыхал шум танковых моторов.
Он повернулся к шедшей сзади колонне и, подняв руку, остановил её.
— Воины! — крикнул Уэда. — На помощь нам идут танки. Это начало контрудара, которым мы отбросим наглого врага!
Он не успел закончить своего обращения, как лицо стоявшего перед ним подпоручика исказилось, и тот истошно закричал:
— Танки, господин капитан, танки!
“Чего он так?” — удивился капитан и, обернувшись, тут же замер. Из-за поворота лощины, грохоча гусеницами, показался танк с красной звездой на башне, и его длинная пушка медленно и неумолимо направлялась прямо на Уэду.
“Русские? Откуда? Обошли!” — понял капитан и, крикнув: “В укрытие!”, бросился в дубняк. Одновременно раздался оглушительный выстрел пушки, татаканье танкового пулемета.
Колонна отряда мгновенно рассыпалась, оставив на траве убитых и раненых. Капитан не успел даже сообразить, как поступать дальше. Но тут же он заметил, как, не ожидая его приказа, по кустам к танку поползли смертники. Тщательно маскируясь, они пробирались к стальной громадине, загородившей, казалось, всю лощину.
“Какие молодцы. Герои!” — подумал Уэда, напряженно наблюдая за ними, но не находя в себе сил, чтобы подняться из-за спасительного куста. Вот они всё ближе и ближе к танку, вот почти рядом. Вот сейчас… Но внезапно со склонов лощины раздались автоматные очереди, и двое смертников неподвижно застыли на земле.
На месте третьего поднялся фонтан земли — автоматная очередь попала во взрывчатку.
“На танке десант, — догадался Узда — Они нас здесь перебьют. Надо атаковать!”
Внезапно раздался взрыв. Смертник, бросившийся из кустов к танку и тут же прошитый автоматной очередью, успел всё же сунуть под гусеницу медленно двигавшейся громадины шест с миной. Остановившуюся машину стал огибать другой танк, а автоматный и пулеметный огонь со склонов лощины усилился.
“Немедленно выбираться из лощины. Это западня'” — подумал Уэда и, подняв ракетницу, показал дымным следом ракеты направление атаки. Выхватив пистолет и крикнув “В атаку!” — он бросился вверх по склону, уверенный, что все оставшиеся в живых ринутся за ним. Тяжело дыша, он скользил по траве, цеплялся за кусты, торопясь увидеть врага. Вот, кажется, в кустах мелькнула зеленая тень, и Уэда поднял пистолет. В тот же момент что-то тяжелое обрушилось ему да голову, и капитан, теряя сознание, покатился по склону к подножию сопки.
