Густав Эмар - Перст Божий
— Пойдем, — сказала она Лолье Нере отрывистым голосом, — о, как я счастлива! Я все расскажу тебе.
— Опустите вуаль, нинья! — ответила ей девушка. Донья Санта улыбнулась, тотчас же опустила вуаль, и обе девушки стали поспешно переходить площадь, столкнувшись почти лицом к лицу с доном Кристобалем Паломбо и Наранхой, которые так и не заметили их, упустив из-под самого носа.
Через пять минут молодой человек, переодетый в солдата, тоже вышел из церкви и на минуту остановился у одной из колонн; потом, взглянув многозначительным взглядом на дворец губернатора, усмехнулся и затем направился к реке большими шагами.
Дон Кристобаль и Наранха проехали совсем близко от него, разговаривая вполголоса, но не только не обратили на него внимания, а даже совсем не видели его: до такой степени они были поглощены своим разговором.
Этот солдат был дон Торрибио де Ньеблас.
ГЛАВА XI. Каким образом дон Торрибио добился свидания с доном Мануэлем и последствие этого свидания
Было около трех часов пополудни. Жители Уреса, сидевшие до сей поры по домам, взаперти, вследствие невыносимой жары, начали понемногу открывать ставни и двери своих квартир, лавок и магазинов; на улицах стали показываться монахи, солдаты, нищие и даже негоцианты.
Одним словом, город стал постепенно принимать свою обычную внешность и оживление, но не веселость, так как, по своей малочисленности, Урес едва ли не самый скучный город в Мексике.
Дон Мануэль де Линарес сидел у себя в кабинете, подписывая ордера и депеши, которые ему передавал дон Кристобаль Паломбо. Вдруг послышался шум лошадей, въезжавших во двор дворца.
— Что это? — спросил он у дона Кристобаля, кладя на стол недочитанную депешу.
— Не знаю, пойду осведомлюсь, если хотите!
— Пожалуйста; меня что-то беспокоит приезд этих всадников!
Дон Кристобаль встал и вышел. Он был в отсутствии не более пяти минут; все это время дон Мануэль не отрывал устремленного на дверь взгляда.
— Ну, — спросил он, лишь только тот показался, — кто это?
— Удивительно, дорогой дон Мануэль, как верны ваши предчувствия!
— А что?
— Я готов держать пари на тысячу, что вы не отгадаете, кто именно хочет непременно видеть вас.
— Я не расположен отгадывать загадки, — резко сказал дон Мануэль. — Потрудитесь объяснить, кто это; верно, враг?
— Да, и один из самых опасных.
— Его имя?
— Дон Торрибио де Ньеблас.
— Дон Торрибио, здесь! — вскричал в изумлении губернатор.
Дон Мануэль заходил в волнении по своему кабинету.
— Что ему нужно от меня? — спросил он, вдруг остановившись.
— Я спрашивал у него, но он ответил мне, что лично все передаст вам. Сказать ему, что вы согласны принять его?
— Нет! — вскрикнул он, — мне нужно сначала узнать его намерения.
— Я тоже так думаю.
— С другой стороны, дон Торрибио де Ньеблас — дворянин, и я обязан ему; отказ может оскорбить его; лучше принять.
— Так я скажу ему?..
— Что я к его услугам; когда он войдет, я вас попрошу удалиться.
— Вы решаетесь остаться один с этим человеком?
— Отчего же нет? Ведь он уже два раза спас мне жизнь! Не с целью же убийства он явился сюда?! К тому же, этот человек в высшей степени благороден; я ничего не имею лично против него; ну, идите же!
Дон Кристобаль вышел с поклоном. Вскоре затем доложили:
— Сеньор дон Торрибио де Ньеблас.
— Просите! — сказал дон Мануэль. Дон Торрибио показался. Дон Мануэль встал, сделал несколько шагов ему навстречу с самым любезным видом и улыбкой на губах.
— Друг или недруг, очень рад вас видеть, сеньор дон Торрибио де Ньеблас!
Молодой человек поклонился и сел в кресло, которое ему подкатил служитель.
Дон Торрибио был в богатом и элегантном мексиканском костюме, который очень шел ему.
Он подождал, пока привратник вышел, затем, вежливо обратившись к дону Мануэлю, начал:
— Сеньор дон Мануэль де Линарес, вы встретили меня словами: «друг или недруг, очень рад вам». Не скажите ли вы мне откровенно, что вы этим хотели сказать?
— С удовольствием, кабальеро! Эти слова означают, что несмотря на некоторые недоразумения, возникшие между нами, я чувствую к вам искреннюю симпатию и что, каковы бы ни были мотивы вашего визита, все-таки я рад вам и счастлив видеть вас.
— Благодарю вас за такое дружеское объяснение, сеньор! Я в восторге и теперь могу надеяться, что все, что у вас в сердце имеется дурного против меня, изгладится. Я же лично, сознаюсь, до сих пор не могу понять той ненависти, которую вы выказывали мне. Но, считая вас за врага, я готов говорить с вами почти как с другом.
— У меня связаны прекрасные воспоминания с вашей личностью, дон Торрибио, ради которых я не могу быть вашим врагом. Постараюсь доказать вам это на деле, когда к тому представится случай. Теперь же прошу вас объяснить мне настоящую цель вашего визита; надеюсь, что вы явились ко мне не для того, чтобы доставить мне удовольствие видеть вас, хотя мне это и очень приятно.
— Действительно, дон Мануэль, мой визит имеет другую, серьезную причину: я послан к вам моим другом, доном Порфирио Сандосом.
— Что ему угодно от меня? — спросил дон Мануэль, насторожившись.
— Дон Порфирио, сеньор, поздравляет вас с ловкостью, которую вы обнаружили в пронунсиаменто, чтобы занять место, принадлежащее ему.
— А-а! Дон Порфирио поздравляет меня?
— Совершенно искренне, сеньор, — спокойно ответил дон Торрибио, — ему было решительно все равно, быть или не быть губернатором Соноры: вы знаете, что дон Порфирио не честолюбив.
— Зачем же он тогда хлопотал об этом губернаторстве?
— Это по другим соображениям, сеньор.
— Могу я узнать, по каким именно?
— Я нарочно приехал к вам, сеньор, чтобы сообщить их вам.
— Как вы любезны, сеньор, примите заранее всю мою благодарность!
Оба человека вежливо раскланялись, как два дуэлянта перед выстрелами.
— Пожалуйста, соблаговолите!
— Сию минуту я буду иметь честь объяснить вам, сеньор!
— Отлично, кабальеро, я слушаю вас!
— По известным причинам, о которых я не стану теперь распространяться, сеньор дон Порфирио Сандос преследует двадцать лет какую-то ему одному известную цель с необыкновенным упорством, свойственным лишь его расе; затем, он решил во что бы то ни стало уничтожить страшный союз бандитов, которые разоряют Мексику; я должен сказать вам правду, сеньор, что усердно помогаю ему в этом деле.
— Как вы называете этот союз?
— О! Он очень известен, к сожалению: это союз платеадос.
— Вы с доном Порфирио затеяли трудную вещь, сеньор! Все мексиканские власти старались о том же, и все напрасно; и вы нечего не добьетесь.
