Луи Буссенар - Канадские охотники
Только благодаря этому небольшому кислородному запасу англичанин и его свита смогли продержаться, пока не подоспел Перро.
Канадец же спасся сам: благодаря своей силе и гигантскому росту он сумел распрямиться под гигантской толщей снега и пробиться к воздуху и свету. Чтобы высунуть одну только голову, ему пришлось разгрести рукой снежный покров не менее шестидесяти сантиметров.
Глотнув воздуха, проводник слышит все более отчаянные, все менее различимые призывы о помощи.
Мулы ведут себя очень беспокойно, фыркают, тянут то вперед, то назад, они совершенно обезумели и того гляди задавят находящихся рядом людей.
Метису, к счастью, довольно долго прыгая на месте, подняв вверх руки, удалось проделать вокруг себя что-то вроде колодца.
При этих прыжках охотник задел ногой что-то твердое. Оно жалобно попискивает. Перро встает на этот предмет и, подпрыгнув, успевает окинуть взглядом долину, заваленную снегом.
Какое счастье! Слой снега кончается! В трех метрах — чистая скала!
Канадец набирает полные легкие воздуха, наклоняется в ту сторону, где видна свободная от снега земля, и, прижав к груди подбородок, вытянув вперед сцепленные руки, врезается как пловец в плотную подушку снега. Невероятным усилием он расчищает небольшое пространство, потом отступает, чтобы иметь разбег, и подбадривает тех, кто еще под снегом:
— Ну, давайте держитесь, я стараюсь для вас, а это нелегко…
Перро бросается вперед вторично — рот, ноздри, глаза залеплены снегом, не хватает воздуха, ему кажется, что он оглох, ослеп, но упрямец работает ногами, руками, выгибает спину, раскачивает торс, упирается в преграду головой, удлиняя спасительный коридор.
Ну, третий, и последний, бросок!
— Господи, благослови! — горячо молится охотник.
Перро передвигается по этому туннелю с величайшей осторожностью, чтобы не осыпались стенки, пробирается к твердому предмету, на который он только что наступил, но попадает ногой в петлю какой-то веревки. Опять доносятся странные приглушенные звуки. Канадец нащупывает веревку и подтягивает ее, предмет ползет следом. Перро тянет еще, отступая на три шага уже по ровной поверхности плато, и, несмотря на драматическую ситуацию, не может удержаться от смеха — веревка оказалась длинной косичкой китайца. А предметом, на который он наткнулся, был сам повар.
— Ну, знаешь, обезьяна, тебе повезло, что ты не носишь парика. Твой хозяин своей шевелюре не мог бы сказать спасибо. Но хватит, однако, смеяться.
Помня о серьезности момента, неустрашимый охотник без промедления опять врубается со всей силы в толщу снега, извлекая на этот раз нашего джентльмена. Тот — без сознания, лицо — восковой бледности.
Засыпанным мулам дышалось легче, воздух сохранился под навьюченным на них грузом. Но его уже не хватает, и животные начинают отчаянно биться.
Ведомые безошибочным инстинктом, которого, к сожалению, нет у человека, они угадывают, чувствуют, в какую сторону надо направить усилия, чтобы вырваться из снежного плена.
Словно повинуясь приказу, четвероногие пробиваются коридором, параллельным коридору Перро. А канадец тем временем ныряет, вытягивая из снега лакея и кучера — одного за руку, другого за ногу. Оба недвижимы, как трупы.
— Уф! — отдувается отважный спасатель. — Больше не могу. И неудивительно, черт возьми!
Мулы с грузом на спине, связанные, как вы помните, вместе, устраивают такую пляску, что свод коридора рушится и едва не заваливает ослабевшего Перро.
— Но! Милые мои, поосторожнее! Поосторожнее, но-но!
Мулы, дрожа, с содранной кожей, охотно слушаются и останавливаются.
— Животные целы-целехоньки, — бормочет метис, едва переводя дыхание, весь в поту, еле держась на ногах, — а вот люди, кажется, плохи. Начнем с хозяина. Эй, месье, опасность миновала, приходите же в себя. Он меня не слышит, ну ничего, капля спиртного его оживит. Надо открыть рот, но, Бог мой, не вытащу ли я из сэра Лесли челюсть, как грубиян Лось? Буду осторожен.
Англичанин, глотнув немного виски, с трудом открывает наконец глаза, поднимает голову, видит грубоватое, доброе лицо охотника, берет флягу и, опорожнив ее на добрую четверть, потягиваясь, встает.
Он может двигать руками, ногами и даже говорить:
— Это вы, Перро?
— Да, месье.
— Вы еще раз спасли мне жизнь.
— Каждый делает что может, месье.
— Вы с такой самоотверженностью участвуете в этой экспедиции, заботитесь, чтобы она удалась.
— Черт возьми! Я ведь дал слово помочь убить бигорна и делаю все, чтобы его сдержать. Кстати, предчувствия мне подсказывают: долгожданный момент близок.
— О, если б это было так!
— Я не собираюсь командовать, но послушайтесь совета: лучше ружье иметь при себе. Если в этих местах есть бигорны — а я в этом уверен, — они скоро появятся здесь, посмотреть, не завалена ли лавиной их дорога. Тут ошибиться невозможно: кто говорит «лавина», тот говорит «бигорны».
Оживившись от таких обещаний и от виски, наш джентльмен очистил ствол ружья от набившегося снега, убедился, что курок и весь механизм работают нормально, вложил в оба магазина патроны и, не сводя глаз с хорошо обозреваемой горной тропы, начал с нетерпением ждать.
Тем временем Перро силится привести в чувство других участников экспедиции, которые не подают признаков жизни.
— Ну что за мокрые курицы, — ворчит отважный канадец, — стоит ли падать в обморок от снега, навалившегося на спину и забившего уши? И как вам не стыдно лежать без движения, когда ваш хозяин уже на ногах. И животные живы-здоровы!
В ответ — ни звука. Тогда метис подтянул к себе кучера и начал так энергично массировать его торс, что бедняга заорал, зовя на помощь.
Возница пришел в себя уже через две минуты — так эффективно растирание, средство простое, но надежное, тем более что канадец вкладывал в свои действия энергию и уверенность.
— Ну вот, теперь, когда ты завопил как резаный, окажи такую же помощь своим товарищам — этой китайской обезьянке и вон тому пуришинелю в ливрее. Давай, давай, три сильнее, вспомни, как загораются спички от трения, недаром они и покрыты фротфором[89].
Оглушенный этим потоком слов, чувствуя, как ноет тело после снежного купания, ослепленный солнцем, кучер взял флягу, из которой пил хозяин, отхлебнул, чтобы взбодриться, хорошую порцию и послушно пошел растирать своих товарищей.
Перро, быстро зарядив свой старенький «шарп», приблизился к англичанину, который со свойственным ему фантастическим эгоизмом даже не поинтересовался, как чувствуют себя слуги.
