Валерий Фатеев - Золотая моль
Василий Васильевич не поленился, слазил на самую верхотуру и в опасениях своих убедился, так сказать, воочию. Средней руки снайпер, вооруженный хорошей оптикой, даже не поднимаясь до конца, мог за минуту перестрелять всю свиту вместе с губернатором.
Здание было бесхозным, то есть номинальный хозяин — Северный университет — у него был, но там на него давно махнули рукой: какой прок от бетонных коробок, которые в таком ветхом состоянии, что того и гляди на голову свалятся.
Василий Васильевич от природы был склонен к полноте, ростом и статью напоминал Букетова, а когда отпустил себе усы, то издалека очень стал смахивать на «хозяина». Вообще-то, многие службы безопасности при подборе телохранителей это учитывают. В решающую минуту, когда напряжение киллера достигает апогея, сходство может сбить с толку и спасти жизнь жертвы.
Правда, ценой жизни охранника. Но она традиционно считается не очень — по сравнению с жизнью охраняемого — высокой. Вещь весьма и весьма спорная, ведь на пути к вершине власти или богатства человек, как правило, совершает столько мерзостей, нарушает столько законов человеческих и Божьих, что карать его есть за что. Особенно когда находится кто-то, долго и упорно размышляющий над этими вещами: Добро, Зло, Справедливость. И о своем личном участии в этом вечном непримиримом споре.
И такой человек в городе был. Звали его Роман Глюк. Основной целью и содержанием его жизни как раз и была борьба против всех властей, под кого бы они ни перекрашивались. Особенно против судейских, милицейских и чиновных всех рангов.
Ростом Глюк был маленький, сам худенький, но большие его, почти девичьи глаза горели страстным огнем, руки и ноги постоянно ходили ходуном, а рот не закрывался, извергая пламенные обличения в адрес этих «поносных судей и злобных карликов» в прокурорских погонах. В этом тщедушном теле клокотала энергия сродни ядерной. И столько же ненависти.
Дожив до тридцати лет, он не женился и не закончил среднюю школу — некогда было, зато ночами напролет штудировал «Майн Кампф» Гитлера и мемуары Геббельса, благо издавались и продавались они свободно. В их идеях он находил созвучие своим чувствам, бурлящим и переполняющим его.
— На хер все уничтожить, а потом выращивать новых людей, — так обрисовал он свое кредо примкнувшему к нему старому унылому Давиденко. В советское время тот был самым известным жалобщиком и клеветником, его боялись как грозы в сухую погоду, увы, в последнее время уже не боялись и даже морду иногда били.
Но если бы у Романа спросили, когда и с чего все началось, он сказал бы кратко: с цветов! С цветов и лета, которое Роман не любил. Летом всех детдомовцев разбирали дальние и ближние родственники, и чаще всего он оставался один. Правда, были еще на хозяйстве сторож Игнат и его кудлатая собака Филин. Игнат прозвал ее так за умение спать в любой обстановке. Но сторож и сам дрыхнул днями, а с собакой, понятно, ни в футбол, ни в жестки не поиграешь.
Несколько раз и Романа порывались забрать на каникулы какие-то дяди и тети, но воспитательница Нина Вановна дело это пресекала решительно.
— Не рекомендую — псих он.
Причем делала это во всеуслышание.
После ее слов, натолкнувшись на дерзкий взгляд мальчишки, свое желание желающие быстро теряли. А Роман ничего иного и не ожидал. Он знал, что воспиталка права — псих он, псих!
Психом и таким образом отверженным Роман стал не сразу. Этому предшествовала целая цепь горьких событий на первом году его жизни в детском доме.
Рядом с детдомом за красивой фигурной оградой сытой и праздничной жизнью кипел известный курорт. Там постоянно гремела музыка, сверкали огни, слышался веселый смех счастливых людей. Корпуса курорта с его портиками, колоннами и фонтанами были похожи на дворцы, а все, что в них творилось, на сказку…
Но на курорт мальчишек не пускали.
Зато тайком от воспитателей они могли пообщаться с отдыхающими на автобусной остановке — как с приезжающими, так и с отъезжающими.
Особенно добры были последние: размякнув от вина, приятного отдыха и прощания с курортными друзьми и подругами, они не только угощали детдомовцев конфетами и шоколадом, но, бывало, дарили и деньги.
Перепадало и Роману. А однажды веселый пьяный моряк дал ему целых пятьдесят рублей. Роман был счастлив до самого вечера, представляя, сколько разных вкусных и полезных вещей — и перочинный нож с тремя лезвиями — накупит он на эту денежку.
А вечером Нина Вановна усадила их на стулья вдоль стены и грозно скомандовала:
— Кто ходил шакалить к автобусу, встаньте.
Ходили все, но встал один Роман. Остальные были ученые.
— Подойди ко мне.
Роман подошел.
— Положи деньги!
Он положил, но это было еще не все.
— Руки ладонями вверх на стол!
Свистнула деревянная плашка, и Роман от острой боли взвыл.
— А теперь ладонями вниз.
И еще раз!
— Эти нехорошие ручки, — со вкусом проговорила воспитательница, — долго теперь будут помнить, что шакалить нельзя… нельзя.
Ручки помнили. Почти неделю отходила с них фиолетовая чернота.
Но и мальчик не забывал.
На разные праздники разные шефы дарили детдомовцам подарки. Распределяли их воспитательницы. Фрукты, деликатесы улетучивались, а все остальное в больших пакетах вывешивалось на тыльную сторону огромной, больше роста взрослого человека, классной доски. И если детдомовец заслуживал поощрения, из мешка этого извлекалась конфета, а то и шоколадка. Так сказать, призовой фонд.
Однажды после отбоя Роман спросил у соседа Вани:
— Шоколадку хочешь?
Вместе с Ваней они прокрались в классную комнату, и там, вскарабкавшись на спину соседа, Роман снял все пакеты и принес в спальню.
Утром ужасная картина предстала глазам Нины Вановны. За ночь все ее воспитанники превратились в шоколадных негритят. Шоколадом были испачканы подушки, простыни и даже двери и стены.
Найти зачинщика не составило труда. Роман угодил в карцер. Его посадили в маленькую темную кладовку и, бросив там, ушли смотреть фильм.
Темноты и особенно замкнутого пространства Роман не выносил. Он хрипел, бился, умолял «дорогусенькую» Нину Ванов-ну отлупить его до смерти, только не сажать в темную, но увы…
Отплакав, он в злобе и отчаянии осмотрелся.
Замок в кладовке оказался хлипким. Поднатужившись, Роман выдавил его и вышел на свободу. Он прокрался к кинозалу и решил посмотреть фильм, а потом вернуться в место заключения.
Но сказка так захватила его, что он пропустил момент, когда зажегся свет и рядом вдруг оказалась воспитательница.
