Валерий Фатеев - Золотая моль
А он полагал, что такое только в кино бывает.
Глава X
Ради красного словца продам матерь и отца…
Пакет был как пакет. В плотной коричневой бумаге. С четко напечатанным адресом редакции. Несколько страниц текста, набранного на компьютере. Но внутри его был еще один конверт. Поменьше. И на нем уже был не адрес, а просто: «Главному редактору В. Хьюсту».
Автоматически редактор взял ножницы, вскрыл сначала пакет, а потом, чтобы уже не возиться с ножницами, вскрыл и конверт.
Но сначала ознакомился с содержанием пакета, и чем больше он читал, тем все больше вытягивалось его лицо. Это была статья не статья, нечто вроде списка, но с авторскими комментариями. Так и озаглавлено было:
Список главных акционеров ликероводочного, аффинажного, нефтеперегонного заводов в свете родственных отношений.
Бумага была убийственной. Почти все эти самые главные акционеры являлись родственниками областной и городской администрации, либо начальников милиции, либо прокуратуры, либо иных властных и правоохранительных структур. Именно они владели почти девяностами процентов всех акций.
Упомянул автор и о том, кто является истинным теневым хозяином нашего родного аффинажного завода. Некий Иваношвили, председатель банка «Роскредит».
Далее автор считал, сколько денег пошло на строительство этих заводов из областного бюджета, из средств золотого кредита. Рассуждал о громадной прибыли, которая остается в частных руках, а будь эти предприятия казенными — пошла бы на пользу народа.
В приписке к статье было сказано, что этот материал доверено напечатать именно газете «Утренняя Колыма», так как считают Хьюста самым принципиальным, честным, радеющим за родных магаданцев редактором. Все расходы (финансовые, потому что напечатать надо было тройным тиражом, моральные и прочие), а также гонорар за гражданское мужество компенсируются мгновенно.
«Не спешите с решением. Если надумаете — вскройте второй конверт».
Мать моя, да он уже вскрыт!
Хьюст осторожно заглянул внутрь.
Там лежала толстая пачка долларов.
Даже на первый взгляд она вызывала сильное уважение.
Просто из чистого любопытства редактор пересчитал «зелень». Выходило четырнадцать тысяч.
Тут было над чем подумать. Конечно, о публикации и речи быть не могло, но отчего бы не помечтать…
«…Если надумаете, вскройте второй конверт…»
…На человека постороннего Хьюст впечатления не производил. Высокий, весь из мослов и сухожилий, с обветренным лицом, иссеченным преждевременными морщинами. В редакторы «Утренней Колымы» он не выбивался — так сложилось. Когда его предшественница пошла на повышение, выяснилось, что поставить на ее место просто некого.
То есть кандидаты, конечно, были, и кандидаты достойные. Тот же Слава Пыжов, блестящий журналист, непьющий и вообще без порочащих привычек человек, потому что верующий.
— Да вы что, — сказали в городской администрации, — он нам газету в церковный календарь превратит.
Или Геннадий Аграрьев. Занимался вопросами сельского хозяйства, точнее, его остатками. И по виду смахивал на крепкого мужичка из глубинки — кряжистого, основательного, себе на уме. Но тугодум…
— Не пройдет, — отвергли и его, — тут надо шустрить и порой с полуслова все понимать. А он пока рожать соберется, матка зарастет.
Это сказал острый и циничный заместитель мэра Жареный. Тот беседы без приправы не понимал, но надо признать, проблемы зрил в корень.
Были еще супруги Козовы. Но, во-первых, они только недавно приехали в Магадан из провинции, а во-вторых, очень уж открыто — вплоть до доносов — стремились к вожделенной власти. В своем у черта на куличках поселке Козов с Козовой чем-то руководили и никак не могли привыкнуть к положению литрабов, подчиненных.
Особо надо отметить Бориса Борисовича, самого старого и матерого газетного волка. На нем давно поставили клеймо коммуниста, но клеймо это Борис Борисович как-то умудрился превратить в медаль и медалью этой тыкать в глаза всем.
— Вы, демократы, — иногда ни с того ни с сего обрушивался он на окружающих, невзирая на лица. — Страну разграбили, все обосрали…
И грозил им народным страшным судилищем.
Его давно бы выгнали из редакции, но коммунист Борис Борисович умел шустро писать такие злободневные передовые, что равных ему не было.
Об открытии спиртзавода? Дает триста строк.
О наркомании — есть двести строк.
Об узаконенной преступности или преступных законах он вообще сочинял, что называется, с листа — диктовал операторше Тане, изредка заглядывая в свою толстую общую тетрадь или в ее блузку, и неизвестно, куда чаще.
Поговаривали, что в этой тетради изо дня в день Борис Борисович собирает убийственный компромат на всех власть предержащих. Но это были наговоры, потому что когда однажды он забыл спрятать тетрадь со стола, и Козов вроде бы нечаянно открыл ее, а Козова вроде бы случайно стала читать, выяснилось, что если что и собирал Борис Борисович, так это скабрезные анекдоты. Так что первой же соленой строчкой Козова и поперхнулась.
Сам же Хьюст ни в каких партиях не состоял, со всеми дружил и водку пил одинаково что с демократами, что с жириновцами, что с коммунистами — за их счет. Он справедливо полагал, что коль все они виноваты в нынешнем бедственном положении народа, к которому относил и себя, то пусть хотя бы на опиум ему, народу, разоряются.
Во всем остальном хотел быть порядочным. Хотеть, как известно, не вредно. Но трудно и не всегда поэтому получается.
И вот эта статья. Он даже ахнул, прочитав ее, — такой газетной бомбы держать в руках ему еще не приходилось. И он понимал, что с ним может стать, опубликуй он ее…
С другой стороны, не опубликовать тоже было страшно. Автор, если только он автор, а не посредник, четко сказал: либо печатайте, либо возвращайте без комментариев тут же. Без передачи.
А конверт вскрыт…
Хотя как редактору ему лестно было вставить фитиля коллегам. Он представлял их вытянутые лица, ревнивый шепоток, перепечатку статьи в центральных изданиях — это же слава и… скандал. Скандальная слава.
А нужна ли мэру такая слава его газеты, захочет ли он ссориться с Бульдозером? Что тот вмешается, вопросов нет. Тут Хьюст рисковал не только креслом — вообще безработным останешься.
Или… еще хуже.
Или не посмеют… после такой-то публикации.
Придя домой, он еще трижды перечитал статью. И восхитился не только стилем — все аргументированно, четко, без вычурностей и художеств, с точными юридическими формулировками… как будто автор уже готовился к судебному разбирательству.
