Карл Май - Из Багдада в Стамбул
– Господин прислал вам.
– У вас есть огонь в хижине? – спросил я ее.
– У нас есть костер и тренога, на которой можно быстро готовить.
– Мамаша, мы доставляем вам многовато хлопот!
– О нет, эмир. Дом радуется, когда в нем гости. Господин рассказал там всем о вас, и вы стали для нас тоже как бы вторым хозяином. Но не говори «мамаша», потому что я ей не являюсь. Меня звать Альва, или Хальва.
И она засеменила в дом. Бог ты мой! Видно, в этой поездке мне суждено заниматься главным образом антропологическими и ботаническими изысканиями. Сначала была петрушка, теперь вот альва, или хальва! Эти два слова состоят из одних и тех же букв, но как разнится их значение! «Альва» на персидском означает «алоэ», а «хальва» не что иное, как «маргаритка».
У этой состарившейся девочки явно было больше сходства с колючим алоэ, чем с милой маргариткой. На ней красовались завязанные на щиколотках штаны, ниспадающие складки которых почти закрывали два серых башмака. Сверху имела место красная куртка и похожая на кафтан темно-синяя накидка, на голове – желтый тюрбан, а на нем перья сипухи, которые образовывали спереди очень похожую физиономию этой самой совы. Но эта алоэ-маргаритка обладала покладистым характером, и я решил с ней не ссориться.
Поднос она принесла явно вовремя: именно в тот момент, когда она уходила, Халеф потянулся и открыл глаза. Он обвел взглядом всех нас, возвел очи горе и воскликнул:
– Машалла! Где это солнце? Или я что-то перепутал, или солнце не там!
С ним произошло то же, что и со мной, он не мог понять, как это он так долго спал. Удивление его тем более возросло, когда он узнал, что Амада эль-Гандура с нами нет.
– Уехал? В самом деле? – спрашивал он. – Не попрощавшись? Во имя Аллаха, это невежливо! Но что делать? Теперь ты свободен от всех обязательств и можешь не возвращаться к хаддединам.
– А я как раз думаю, что у меня остались обязательства. Неужели я брошу тебя, пока не уверюсь, что ты добрался до шейха Мелека и Ханне, своей жены?
– Сиди, оба они в полной безопасности и спокойно подождут, пока я не приеду. Я, конечно, люблю Ханне, но отправлюсь к ней не раньше, чем ты вернешься в страну своих отцов.
– Я не могу принять от тебя такой жертвы, Халеф!
– Это не моя жертва, а твоя – содержать меня при себе, сиди. Я следую за тобой, потому что ты не так жесток, чтобы прогнать меня!
Персы принесли с реки богатую добычу – рыбный ужин был обеспечен. Я лично уже наелся и потому поднялся на скалу, чтобы еще раз взглянуть на могилу хаддедина при заходящем солнце. Этот одинокий памятник напомнил мне о скальном монументе, воздвигнутом нами пиру Камеку в долине Идиза. Кто мог подумать тогда, у захоронения езидского святого, что Мохаммед Эмин найдет последнее убежище на далекой курдской вершине!
На душе у меня было так пасмурно и грустно, будто со смертью друга я потерял частицу своей души. Но на могиле доброго человека не надо печалиться, на все воля Божья, это лишь переход в другой, светлый мир. Жизнь – борьба, мы живем, чтобы бороться, а умираем, чтобы побеждать.
Солнце уходило за горизонт, и его последние лучи освещали землю яркими красками, которые, чем дальше на восток, становились все мягче и размытее. Поросшие лесом вершины надо мной напоминали зеленое море, его волны все больше и больше погружались в сумерки ночи. Только по покачиванию верхушек ближних деревьев можно было распознать легкий ветерок. Тени становились все гуще, дали исчезли, закат пылал. Здесь, на вершине, я вспоминал о далекой родине, с которой связывают любого человека на чужбине невидимые нити.
Когда я вернулся в лагерь, там все уже спали. Несмотря на поздний час, я долго ворочался на своей лежанке. Уже запели ранние птицы, когда я забылся. Проснулся я около полудня и узнал от Халефа, что англичанин с персом отправились охотиться на глухарей, взяв с собой Дояна. Рана славного Халефа оказалась болезненнее моей, и старая служанка принесла ему новые капли, действие которых не осталось без последствий.
– Сколько мы еще здесь пролежим, сиди? – спросил он.
– Столь долго, сколько понадобится для того, чтобы залечить наши раны. Что ты ел на завтрак?
– Разные блюда, названий которых я даже не знаю. Эти персиянки отменно готовят. Аллах послал их нам! Мирза сказал, что, когда ты проснешься, я должен подойти к перегородке и хлопнуть в ладоши.
– Так давай, Халеф!
Он исполнил мой приказ, и тут же появилась Маргаритка с кошелкой и сосудом с кофе. В первой лежал свежеиспеченный хлеб с холодными кусками жаркого, а во втором дымился ароматный напиток, чья цикорная имитация в Саксонии носит поэтическое название «блюмхен-кофе»[12].
– Ну как, эмир? – спросила старуха. – Сегодня ты тоже долго спал. Слава Аллаху!
– Я успел сильно проголодаться, Альва.
– Вот и ешь и пей на здоровье, и чтоб твои дни не кончались.
– Спасибо, мир твоему дому!
Она засеменила прочь, а я принялся за завтрак. На дне кошелки я обнаружил сушеные ягоды винограда и засахаренные лесные орехи, особенно взволновавшие моего Халефа. Тут вернулась Хальва со вторым сосудом с кофе.
– Эмир, наш дом посылает тебе еще кое-что, что хорошо действует на жар. Потом посуду я заберу сама.
Я обследовал содержимое сосуда и нашел там груши, сваренные в сладком соке. Тут Халеф уже не мог удержаться.
– Аллах-иль-Аллах! – вскричал он. – Как добр Бог, раз растит такие вкусные вещи и посылает к нам таких любвеобильных женщин, которые все умеют делать. Сиди, эти персиянки такие заботливые. Женись на них, чтобы они готовили для тебя сейчас и до конца дней.
– Хаджи Халеф Омар, прекрати свои речи, иначе я забуду о необходимости делить с тобой сладости!
Он выставил перед собой растопыренные пальцы.
– Аллах охраняет меня от искушений воровать у тебя сладости, ибо они приготовлены для тебя, сиди! Я лишь бедный араб, а ты великий эмир Немсистана. Я лучше подожду, когда в раю гурии сварят мне свое варево.
– Это будет не скоро, Халеф. Мы поделимся! Я беру себе мясо с хлебом, а ты ешь груши и сладкие фрукты.
– Нет, ведь они для тебя, эфенди.
– Но ведь ты мой слуга, Халеф?
– Наивернейший из всех слуг.
– Тогда повинуйся, иначе я рассержусь.
– Ну, если ты приказываешь…
Он так быстро повиновался, что послание из дома очень быстро исчезло под его усами. Я знал, что мой маленький Халеф сладкоежка.
Через какое-то время вернулись оба охотника и принесли богатую добычу. Перс приветствовал нас и скрылся на своей половине, а англичанин уселся рядом со мной.
– Только что поднялись? Откушали кофе?
– Я снова слишком долго проспал.
– И хорошо! Живем здесь как у Христа за пазухой. Сколько продлится этот рай, мистер?
