Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 15. Солнечная монета. Книга 1 из 2.
Это в конечном счете оказалось неправдой, однако первое впечатление выгнать из головы всегда нелегко. Быть может, сейчас они не могли понять, что же планирует компания Дива, именно потому, что картина перед их глазами слишком сильно расходилась с картиной в их головах.
По правде сказать, то и другое по-прежнему еще боролись у Лоуренса в голове.
Это и вызвало у Хоро легкую улыбку.
– Ты что-то заметила?
Лоуренс резко сел, забыв, что Хоро пользуется его бедром в качестве подушки. Голова Хоро свалилась, и та с оскорбленным видом стукнула Лоуренса по копчику.
– Нет. Я просто подумала, что говорить о войне как о прибылях и убытках абсурдно.
При этих словах силы вновь покинули Лоуренса.
– Это… верно. Правители начинают войны по самым разным глупым причинам, например из-за споров, длящихся многие годы, но торговцы… они никогда не сражаются, чтобы защищать что-либо, кроме собственных доходов.
– Защищать?
На этот короткий вопрос Хоро Лоуренс, глядя на стену, ответил:
– Да. Большинство трагедий в этом мире происходит из-за того, что кто-то пытается что-то защитить. В первую очередь – территорию.
Лоуренс, обернувшись через плечо, перевел взгляд на Хоро.
– Ты ведь тоже с этим сталкивалась? Кто-то ни за что не хочет отдавать что-то другому – даже землю, которая не сдвинется с места, пусть даже целая толпа будет ее топтать. Отсюда и начинаются трагедии.
Люди насмехаются над торговцами, считают их трусами – все потому что они верят: любой торговец, когда положение становится плохим, хватает свой кошель и спасается бегством. И, говоря откровенно, бродячие торговцы именно таковы.
Чем больше у человека того, что он готов защищать, тем сильнее он к этому прикован и тем легче ему попасть в жернова трагедии.
То, что произошло с Лоуренсом сразу после его знакомства с Хоро, – отличный пример.
Видимо, почувствовав как-то мысли Лоуренса, Хоро облокотилась на его бедро и вздохнула.
– Ну так что, компания Как-ее-там и вправду собирается вторгнуться в северные земли и в Йойтсу ради каких-то прибылей?
Умом она все более-менее понимала, но вот высказать это вслух оказалось для нее, похоже, очень трудно.
Лоуренс подумал чуть-чуть, потом коротко кивнул.
– В Леско нет ни ненависти, ни вражды, ни какого-то религиозного жара. Я сам торговец, но с тех пор, как я впервые увидел этот город, вижу, что здесь вообще все завязано на торговле. Если компания Дива и вправду затевает войну, другой причины у нее просто не может быть.
Вражда порождает вражду. Ненависть порождает ненависть. Навязывание новой религии приводит к фанатичному сопротивлению.
Но что если здесь работает всего лишь простой расчет и желание получить крупную прибыль?
Селяне, живущие в Пасро, встали против Хоро ради процветания деревни и ради того, чтобы разорвать связи со «старой эпохой».
Для них этих причин было достаточно, чтобы сражаться.
Вот почему возможность того, что компания Дива воюет всего лишь за собственные прибыли, внушила Хоро такое разочарование.
– …Чувствую, что пугаться и скалить клыки просто глупо.
– Должно быть, так же ты чувствовала, и когда мы только въехали в город.
Хоро чуть поколебалась, потом кивнула.
– Ну, это все хорошо. Никакой войны, никаких несчастных, я могу открыть лавку… – произнес Лоуренс точно во сне, и это вправду почти так и было.
Поскольку Хоро сама сказала нечто подобное про компанию Дива, эти слова Лоуренса вызвали у нее улыбку.
Она подняла голову от собственных ладоней и примостила подбородок Лоуренсу на левое плечо.
– И ты потом будешь рядом со мной?
Между Леско и Йойтсу расстояние было невеликое.
Достаточно маленькое, чтобы Хоро могла бегать туда всякий раз, как ее охватит тоска по родным местам.
– Конечно, – прямо ответил Лоуренс. Хоро счастливо улыбнулась и потерлась щекой о его плечо.
Стояла тишь, и у них было с собой немножко вина.
Если бы Лоуренс слушался здравого смысла, то поверил бы атмосфере и сделал бы то, что напрашивалось.
Но это он уже прошел в Ренозе – и потерпел неудачу. Сейчас он не мог себе позволить порушить хорошее настроение, которое с таким трудом создал.
Лоуренс рукой слегка приподнял Хоро вверх, погладил по волосам и сел.
– Я бы с удовольствием так и лег спать, но мне еще нужно кое о чем расспросить господина Руварда и других.
Он говорил отчетливо, точно сметая приливом сил усталость и винные пары.
Но Хоро осталась лежать на кровати, глядя на Лоуренса ошеломленно, и улыбка застыла у него на губах.
– Что такое?
Хоро мягко и медленно стряхнула его руку со своей головы и устало поднялась на ноги.
– Ничего.
Лоуренс не думал, что это было вправду «ничего», однако сейчас было не самое подходящее место и время, чтобы расспрашивать.
Может быть, он опять ошибся?
Едва он успел так подумать, как Хоро, словно успокаивая его, протянула ему правую руку.
– Ничего, все в порядке, – коротко промолвила Хоро и, отвернувшись, протяжно вздохнула.
Она была не сердита – скорее раздосадована до глубины души.
Лоуренс опасался, что досада перейдет в гнев – с Хоро такое было вполне возможно, – но, закончив вздох, Хоро приняла выражение лица, как у матери, утомленной детьми.
– Что ж, пожалуй, сейчас вызнать, что замышляет та компания, должно быть важнее всего.
После этих слов она улыбнулась изо всех сил, однако все равно чувствовалась в ней какая-то странная усталость.
Тем не менее Лоуренс кивком согласился.
Хоро встала с кровати и надела башмаки. Потом – балахон и пояс. И, наконец, потянулась с протяжным «мммм».
Не в силах разобраться в происходящем, Лоуренс смотрел на нее с кровати. Когда Хоро кончила потягиваться, ее руки повисли, как плети. Со спины она все-таки казалась немножко сердитой.
– Эй, вставай. Кто-то к нам поднимается.
Но лицо Хоро, когда она повернулась к Лоуренсу, сердитым не было.
Хвост прятался под балахоном, и по нему Лоуренс ничего сказать не мог.
Он по-прежнему плохо понимал, что с Хоро творится, но, хоть она и вздохнула, отодвинуться от Лоуренса не попыталась.
***
Несомненно, пока Лоуренс и Хоро обсуждали ситуацию между собой, Рувард и остальные тоже совещались, пытаясь решить, что делать. За Лоуренсом пришел не юноша, прислуживающий Руварду, а один из молодых мужчин, сидевших за его столом во время ужина. Он выглядел заметно моложе Руварда – то есть и моложе Лоуренса лет на пять или шесть.
Однако для человека, который в будущем хотел бы стать ремесленником, у него был слишком пронзительный взгляд. Чтобы делать новые вещи, ему следовало дожить до более почтенного возраста, который смягчил бы эту остроту.
