Виталий Олейниченко - Красное золото
Теперь я был на сто процентов уверен, что в ближайшие полгода, до следующей плановой чистки и ревизии архива, никто документов этих не прочитает, ибо не сможет отыскать нужную опись и, соответственно, не получит нужные «Дела». А на стеллажи с бумагами о цирке и бананах только умалишенный полезет.
— Ну и че ты, блин, молчишь, как Марат Казей? Как долги возвращать будем, а?… Фикса, поработай-ка с клиентом, только мягче… Хорош! Он, кажись, уже дозрел. Ну че, лошара, когда башлять будем?… Через месяц? Ха! А где ж ты, мудрила, бабки-то за месяц надыбаешь, а?… Какая еще фишка, ты козел драный? Колись давай, заика… Фикса, поработай… Хорош, не пережми клиента… Ну че ты сделал-то, е-мое! Воды на него плесни, что ли… Оклемался? Ну, колись, колись давай, если пожить еще охота… Че ты свистишь-то, Бредбери хренов… Не свистишь? И че там такое?… Сколько?… Ох, ни фуя себе! За базар отвечаешь?… Фикса, посмотри за ним, мне Вове доложиться надо. Срочно!
Вечером мы собрались у Миши. Необходимо было подвести промежуточные итоги подготовительного этапа, проверить готовность и комплектность снаряжения и пищевой раскладки — да мало ли найдется дел, когда собираешься провести в тайге целый месяц, да еще на полном самообеспечении.
Я изрядно опоздал, так как автобусы с маршрутов куда-то исчезли, как они исчезают всегда, когда в них возникает острая нужда. Давно уже, кстати, замечено: идешь себе не спеша, покуриваешь — и они тут как тут, катят резво во все стороны, веселя праздную публику своими бортами, разрисованными пестрой рекламой завернутых в памперсы шоколадных батончиков. Но если ты опаздываешь на работу или, тем паче, на многообещающее свидание — все, их словно ветром уносит…
Впрочем, я оказался не единственным опоздавшим. Как ни странно, отсутствовали так же Сергей и Игорь. Вот уж не ожидал, чтобы самые активные участники проекта, можно сказать — его инициаторы, манкировали присутствием на плановом собрании. Я, например — понятное дело, со мной общественный транспорт не дружит, а с этими-то корсарами что могло приключиться? Вроде оба на колесах, а пробок у нас отродясь не бывало, не Нью-Йорк все же. И даже не Москва.
Трое других концессионеров пили пиво — я решил бы, что крепко сплю, если бы они пили что-то более безобидное, скажем, кефир или йогурт — и заедали его новомодным продуктом: расфасованными в крохотные полиэтиленовые пакетики черными сухариками с солью. Моя мама, воспитывавшаяся в тяжелые послевоенные годы, а потому весьма экономная, почти такие же из черствого хлеба на противне в духовке делала, только повкуснее. А нынче и это какой-то умник в бизнес превратил. Да ладно это — я уже видел в продаже запаянные в аналогичную упаковку семечки, засоленных мумифицированных мальков неизвестной породы и даже, кажется, улиток. Последнее лакомство производили, видимо, специально для китайцев-нелегалов, которых по подвалам и чердакам города обитало больше, чем плавает планктона в Мировом океане…
Как оказалось, Лелек с Болеком за прошедшую с последней встречи декаду успели смотаться в очередной шоп-тур, что-то привезли и даже успели продать — в общем, времени даром не теряли. И теперь надолго (по «челночным» меркам) были совершенно свободны. Лелек помимо этого успел сдать кому-то свою двухлетнюю «восьмерку», потому что рассчитывал при удачном исходе путешествия прикупить по возвращении иномарку. А при неудачном — «очередную новую «восьмерку», потому что у этой — интерпретировал он старый анекдот — все равно все пепельницы уже забиты были».
Время шло, а Игоря с Сергеем все не было.
Больше решили не ждать.
Слово для отчетного доклада единогласно предоставили Михаилу, ибо начаться наша экспедиция должна была, естественно, с переезда или перелета, а транспорт, по Мишиному же сценарию, являлся его епархией.
У Мишеля все, конечно же, давно было подготовлено:
— Так. Сначала мы на двух машинах доезжаем до аэропорта «Светлово» (в наших краях «Светлово» — единственный гражданский аэродром и я не очень понял, зачем докладчику потребовалось конкретизировать, куда именно мы едем, но Мишель, как известно, человек военный, ему виднее). Далее, оставив машины на платной стоянке, нам надлежит сесть в самолет…
— Ну понятно, что сесть, не стоя же лететь, — не смог удержаться от колкого комментария словоохотливый Болек.
— Дружище, не перебивай меня, а то пешком побежишь.
— Молчу, мой генерал, молчу…
— Черт, сбил меня… Так вот: сесть в самолет до Рудска. Время в пути — один час плюс-минус пять минут. Билеты на самолет — вот они (Миша помахал в воздухе цветными бумажками). В Рудске садимся на поезд до Узловой. Время в пути — четыре часа плюс-минус не знаю сколько. Билеты на поезд купим на месте, проблем быть не должно, в конце концов не август-месяц и не в Сочи едем. Ну а дальше — по ситуации. Если там есть какая-нибудь проезжая дорога на юг, арендуем «Газель» или «Рафик». Если нет, значит, сразу пешочком пойдем. Впрочем, это уже не ко мне, друзья мои, это к нему…
И Михаил, сделав плавный театральный жест, обеими руками указал на меня.
Я аккуратно, чтобы не помять раньше времени, достал из прозрачной файловой папочки рукописную карту, плод моих долгих кропотливых усилий, развернул ее и открыл рот, приготовившись разразиться долгой обстоятельной речью.
И не успел — запищала лежавшая на подоконнике трубочка радиотелефона.
— Опять кто-нибудь в гости проситься будет, — недовольно буркнул хозяин квартиры. — Ну, я им сейчас все выскажу, рыбы-прилипалы…
Миша нажал на кнопочку и поднес изящную пластиковую трубку к уху.
Около минуты он слушал, не перебивая собеседника, лишь вставлял иногда отдельные междометия, потом внезапно севшим голосом задал пару коротких вопросов, сказал: «Ждем», аккуратно нажал ту же кнопочку, медленно положил трубку на кухонный стол и вдруг, шумно выдохнув, необычайно громко и грязно выругался — я и не знал, что мой старый друг может быть таким эмоциональным. И было это так неожиданно, что мне стало страшно.
— Что? Мишель, что там? Кто звонил? — почти закричали мы с Лелеком, а Болек сидел с недонесенной до рта бутылкой пива и не сводил глаз с побледневшего лица нашего командира.
— Сергей звонил, — очень спокойно и тихо сказал Михаил, а мне показалось вдруг, что он кричит. — Игоря убили…
— Как… убили? — выдохнул Болек.
— Как, как… Зарезали. Ножом.
ГЛАВА 7
Игоря не просто зарезали. Его всего, от макушки до пят, искололи ножом, причем еще живого. И тушили об него сигареты. А потом, когда он сорвал голосовые связки и не мог уже ни кричать, ни говорить, перерезали ему горло почти до позвоночника. Чтоб не мучился. Гуманисты, мать их…
