Владимир Рыбин - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №5
Ричи покинул зал, а его место снова заняла Этель Билан. Она поудобнее устроилась в кресле и взглянула на Мейсона, как бы говоря: вот и прекрасно, теперь задавайте свои вопросы, посмотрим, что из этого выйдет.
— Вы абсолютно убеждены в том, что у подзащитной был револьвер в то время, когда она жила у вас?
— Абсолютно.
— Калибра ноль тридцать восемь?
— Да.
— Скажите, каких калибров еще бывают револьверы? — спросил Мейсон.
— Каких… я… откуда мне знать, я не эксперт. Я не знаю.
— Что значит «калибра ноль тридцать восемь»? — снова задал вопрос Мейсон. — Что означает эта цифра?
— Это одна из характеристик оружия.
— Вы совершенно правы, — согласился Мейсон, — но что она характеризует? Что такое «калибр»?
— По-моему, это связано с весом пули, не так ли?
— Иными словами, более длинная и тонкая пуля имеет отношение к большему калибру, чем короткая и толстая, если весит больше, так?
— О, ваша честь, — взмолился Бергер, — я протестую против попыток защиты ввести свидетеля в заблуждение. Это противоречит правилам ведения перекрестного допроса. Ведь свидетель не является специалистом в этой области и…
— Протест не принят, — резко возразил судья Моран. — Свидетельница охарактеризовала оружие, принадлежащее подзащитной, как револьвер калибра ноль тридцать восемь. Значит, защита имеет право выяснить, что она подразумевает под этим понятием.
— Продолжим, — сказал Мейсон, обращаясь к свидетельнице. — Отвечайте на вопрос.
— Ну, конечно если пуля… если длинная тонкая пуля весит больше… конечно, она большего калибра…
— Значит, когда вы сказали, что револьвер был калибра ноль тридцать восемь, вы имели в виду, что он стрелял пулями большего веса? Я правильно вас понял?
— Боже мой, ваша честь, ведь это же всего лишь факты, а не улики, — воскликнул прокурор. — Это же не допрос. Это введение свидетельницы в заблуждение!
— Протест отклоняется, — раздраженно бросил судья Моран. — Свидетельница, отвечайте на поставленный вопрос.
Было видно, что Этель Билан не знала, как поступить. Она просительно посмотрела на прокурора, затем нерешительно ответила:
— Да, сэр. Я это имела в виду.
— Вы имели в ввиду, что вес пули был равен тридцати восьми гранам?
— Да, думаю, что так. Да, сэр.
— Значит, вы точно не знаете, какого калибра был револьвер?
— Ведь здесь уже говорилось, что револьвер был калибра ноль тридцать восемь, — ответила свидетельница, окончательно смешавшись.
— Это не важно, кто что говорил, — заметил Мейсон. — Важно то, что вы не даете отчета своим словам! Понимаете ли вы, о чем говорите?
— Ну, как вам сказать… честно говоря, у меня смутное представление о том, что такое калибр.
— Таким образом, вы точно не знаете, какого калибра оружие было у подзащитной?
— Если вы ставите вопрос именно так, то да, я не знала этого, — выпалила свидетельница.
Мейсон сказал:
— Да, я именно так ставлю вопрос. А теперь посмотрим, намного ли лучше ваша память по сравнению с мистером Уэбли Ричи. Помните ли вы день, когда мистер Ричи позвонил вам по телефону и сказал, что, адвокат Перри Мейсон находится в вестибюле, что он задает вопросы и наводит справки о Сюзанне Гренджер, очень возможно, что-то подозревает и что он, Ричи отделался от Мейсона? Очевидно, он выразил свою мысль не такими точно словами, но я пересказываю общую мысль, чтобы восстановить в вашей памяти тот день. Вы помните обстоятельства, при которых происходил этот разговор?
Этель Билан гордо вскинула голову. Ее подбородок слегка подался вперед. На какой-то миг в глазах сверкнул вызов. Но, встретившись с пристальным взглядом Мейсона и увидев гранитно-непроницаемые черты его лица, она отвела взгляд и ответила:
— Да, я помню.
— Вы помните день и час этого разговора?
— Да, это было семнадцатого августа около полудня. Точный час я не помню.
— Во всяком случае, вы можете сопоставить его со временем моего звонка к вам, — сказал Мейсон. — Я позвонил вам сразу же после того разговора, не так ли?
— Пусть так. Ричи позвонил мне и сказал примерно то, о чем вы говорили…
— В каких отношениях вы находитесь с мистером Ричи? — задал новый вопрос Мейсон.
— Ваша честь, я протестую! Вопрос несущественный, не относящийся к делу и неправомерный!
Судья Моран какой-то момент колебался, по затем сказал:
— Протест принят.
Мейсон, не скрывая своего удивления и возмущения этим решением, сел в кресло и, обернувшись к Делле, сказал тихо:
— Все в порядке. Мне хотелось дать им почувствовать, что именно в этом кроется нечто важное и здесь кое-что скрывают. Я думаю, что сейчас именно тот самый момент. А шепнул тебе все это для того, чтобы им показалось, будто мы готовимся к атаке.
Делла понимающе кивала в знак согласия.
— Я сейчас попрошу тебя сделать мрачное лицо и как можно значительнее кивнуть головой.
Делла в точности выполнила указание Мейсона.
Адвокат вздохнул с показным видом и сделал рукой легкий, разочарованный жест, произнеся при этом:
— Ваша честь, я полагал, что этот момент играет решающую роль для моей подзащитной. — Он снова взглянул сверху вниз на Деллу Стрит, пожал плечами и добавил: — Ну что ж, если таково решение суда, то я подчиняюсь, у меня нет больше вопросов.
— Суд не собирается запретить вам продолжать перекрестный допрос, — возразил вдруг судья Моран, которому показалось, что Мейсон готовит ему ловушку, которая может привести к судебной ошибке. — Вам предоставляется право задать вопрос в иной форме.
— Благодарю, ваша честь. Тогда мой вопрос будет следующим: «мисс Билан, рассказывали ли вы мистеру Ричи о вашем договоре с подзащитной? Отвечайте на вопрос, свидетельница.
— Пожалуй, да, в какой-то степени.
— Это он порекомендовал вам принять предложение?
— Да.
— У меня все, ваша честь, — сказал Мейсон.
— У меня тоже все, — бросил Бергер.
Этель Билан покинула ложу и уже направлялась к выходу из зала, как вдруг Бергер поспешно вскочил с места и, сделав вид, что ему в самый последний момент пришла на память ускользнувшая мысль, воскликнул:
— Простите, ваша честь! У меня еще есть вопрос. Прошу суд и защиту извинить меня. Я совсем упустил из виду одну вещь. Скажите, — обратился Бергер к свидетельнице, — вы не заметили у подзащитной каких либо других предметов, представляющих особую ценность?
— Да.
— Что именно?
— У нее было много драгоценных камней.
— Как вы сказали7 Драгоценных камней? — В голосе прокурора послышалась радость.
