Луи Буссенар - Мексиканская невеста
В Мексике рано ложатся спать, и тотчас после ужина гостеприимный хозяин провел молодых людей в отдельную комнату, где они могли как следует отдохнуть. Обстановка? Проще некуда: два больших, обитых медью сундука, служивших одновременно в качестве стульев, и полдюжины плетеных из листьев капустной пальмы скатертей, иначе петат. Это название, а также их форма остались неизменными со времен Адама и Евы! Поистине, Мексика — страна вековых традиций.
Использовав вместо подушек седла и прикрывшись попоной, наши герои мгновенно, как это бывает у людей с чистой совестью, заснули.
Проснулись они незадолго до рассвета от громкого ржания и глухих непонятных ударов. Ангар, служивший конюшней, находился совсем рядом.
— Лошади! Лошади! — воскликнул Железный Жан, тотчас вспомнив о своих верных друзьях, выручавших их столько раз.
Было еще темно.
Через мгновение наши герои были на ногах, зажгли маленькую лампу с фитилем, горевшую на хлопковом масле, и бегом устремились к навесу. Здесь они увидели своих лошадей. Те жалобно ржали, отчаянно крутили головой, пытаясь укусить себе живот. Словом, с бедными животными, судя по всему, произошло что-то ужасное.
Заметив хозяина, Боб заржал и устремил на него свои большие глаза, словно собирался сказать: «Помоги мне! Спаси меня!»
— Черт побери! — выругался Жан. — Он никогда не болел. Это же кремень, лучшая лошадь в округе. Вряд ли он переутомился. И я сам накормил и напоил его!
Джо сокрушенно предположил:
— Кажется, Боба вместе с моим мустангом отравили.
Лошадь метиса была совсем плоха. Она металась, корчилась, каталась по земле… Шерсть бедных животных была какой-то липкой, неприятной на ощупь.
Жан громко, так что разбудил весь дом, заорал:
— Бенито! Иди сюда, Бенито!
Бенито означает здесь «индеец вообще», как Джон Буль — «англичанин», а Джонатан — «американец».
Любой краснокожий, окликнутый таким образом, отзывается, словно его позвали по имени.
Хозяин тотчас, зевая и потягиваясь, предстал перед молодыми людьми. Увидев ошалевших лошадей, индеец спокойно, как ни в чем не бывало, произнес:
— Смотри! С ними, кажется, что-то случилось!
— Почему это произошло? — завопил выведенный из себя Джо.
— Не знаю, — невозмутимо ответил индеец.
Метис пристально посмотрел на краснокожего, сжал рукоятку кинжала и сквозь зубы пробормотал:
— Скотина! Иуда! Если б я только знал!
Жестом Жан остановил его и воскликнул:
— Браток, оставайся здесь и смотри в оба!
Затем, повернувшись к индейцу, добавил:
— Мне нужны две бутылки агвардиенты.
— Слушаю, кабальеро… сейчас принесу.
— Я с тобой…
— А! — только и произнес индеец. Что-то промелькнуло в его темных зрачках. Это не ускользнуло от внимания Жана.
Не отставая ни на шаг от направившегося к подвалу краснокожего, ковбой подумал: «Все ясно! Этот мерзавец напоил какой-то гадостью лошадей, а теперь хотел что-то подсыпать в спиртное».
Хозяин невозмутимо, прямо из большого глиняного кувшина, наполнил обе бутылки и протянул их молодому человеку. Тот бегом вернулся назад.
Метис и Жан крепко с помощью лассо связали лошадям ноги и кое-как напоили бедных животных содержимым бутылок.
Огненная жидкость быстро подействовала на скакунов. Кони вздрогнули, в исступлении забились на земле, мгновенно и обильно вспотев.
— Они спасены, — с облегчением произнес Жан. — Но понадобится еще не менее суток, чтобы лошади пришли в себя.
— А в это время наши друзья, не останавливаясь, будут двигаться вперед.
— Ну что ж! Согласен, плохо. Но было б еще хуже, если б мы потеряли лошадей.
— Ты прав! Без них нам нельзя.
Усмирив душившую их ярость, Жан и Джо остались подле животных. Время от времени они тщательно растирали своих лошадей, по очереди ходили вокруг хижины, стараясь не оставлять коней одних.
Молодые люди имели богатейший опыт кочевой жизни и слишком хорошо знали индейцев, чтобы хоть на секунду заблуждаться относительно истинных намерений приютившего их краснокожего.
Разумеется, он был сообщником беглецов. Вряд ли тут требовались какие-либо доказательства.
Радуясь, что их самих не отравили, наши герои решили смотреть в оба, стараясь не упустить из виду обитателей дома.
Медленно тянулся день. Все молча и настороженно следили друг за другом. Во время обеда Жан и Джо потребовали присутствия всех членов семьи за столом, даже маленьких ребятишек. Молодые люди ели исключительно блюда, которые уже отведал хозяин дома.
Солнце склонилось за горизонт. Друзья устроились под навесом рядом с лошадьми, решив не смыкать глаз.
Ночь, однако, прошла спокойно. Наутро молодые люди оседлали коней. Те чувствовали себя значительно лучше, но были еще очень слабы.
Холодно простившись с обитателями дома, наши герои отправились в путь пешком, ведя лошадей под уздцы.
Теперь незнакомцы опережали Жана и Джо на тридцать часов пути. Молодые люди между тем быстро нашли их следы и под палящим солнцем прошли не менее сорока километров.
Ужасно страдая от голода и жажды, лошади тащились с трудом. Понимая, что им от этого будет только плохо, Жан решил пока не кормить и не поить бедных коней. Вместе с тем он зорко и с надеждой, как будто что-то искал, смотрел по сторонам.
— Наконец-то! Вот и кактусы! — радостно воскликнул молодой человек.
Друзья остановились перед этими необычными островками зелени, время от времени встречающимися в мексиканских пустынях.
Экзотические[108] оазисы с удивительной растительностью состоят в основном из гигантских алоэ, столетника, смоковницы, кактуса и молочая. Среди последних встречаются мясистые многолетники, совершенно лишенные колючек. Не случайно их называют пустынным кормом. Дикие и домашние животные с удовольствием его поедают.
Именно при виде этого растения так обрадовался Жан. Оставалось только расчистить путь.
— Ну что, начали?
— Конечно, браток! — весело подхватил Джо.
И оба принялись рубить колючие листья и ветки, затрудняющие лошадям доступ к вожделенному лакомству. А умные животные, быстро смекнув, в чем дело, медленно, вслед за хозяевами, двигались вперед, время от времени издавая нетерпеливое ржание.
Наконец место было расчищено. Отпущенные на волю Боб и мустанг с аппетитом захрустели сочными многолетниками.
— Этим молочаем можно одновременно утолить и голод и жажду, — заметил Джо.
— К тому же он послужит великолепной внутренней припаркой, — добавил Жан.
