Борис Перелешин - Заговор Мурман-Памир
– А лопарь, который ехал со мной?
– Его не нашли, он, по-видимому, бежал.
– Еще вопрос. Представитель «патриотической», как вы назвали, организации на мысе Подледном все еще здравствует?
– Вы же знаете, что мы не вмешиваемся в политическую жизнь России. Что же касается доставки им медикаментов, то таковое обложено законной пошлиной в пользу английского правительства.
– Ну, давайте письменное предложение русских.
Лейтенант протянул Файну клочок измятой оберточной бумаги, на которой чем-то рыжим были выведены каракули:
«Вы на наше становище непрошенные сели и такого закона, чтобы чужое брать нету, то, англичане, все равно всех порешим, а коли хозяина нам не выдадите или у пленного хоть один волосок с головы упадет, с каждого живьем снимем кожу особо сверх нормы.
Митька Валянок. Представитель».С большим белым флагом Файн под наблюдением трех солдат вышел на пригорок.
– Я, собственно, не вижу, – сказал Файн, – чтобы русские предлагали перемирие. Они просто предупреждают, что отряд будет истреблен; требуют выдачи им хозяина и освобождения пленного, по-видимому, меня. Угрожают еще худшей участью отряду.
– Совершенно верно, но я полагал бы, что, имея в виду авторитет ваш среди революционеров…
– Понимаю, вы хотели бы предложить условия капитуляции…
– Британская армия не капитулирует!
– Ладно, о словах не будем спорить.
С большим белым флагом Файн под наблюдением трех солдат вышел на пригорок. Скоро навстречу вышло две фигуры. Один оказался самим «представителем». Был лохмат, приземист, глаза бегающие, бойкие.
– Здрасте, господин товарищ, с чем пожаловали? Да почему не один? А то хотите, мы этих чертей живо кикнем, к нам на лес переедете.
Это Файн не счел возможным, ввиду близости английских постов. Рассказал подробно события последних дней в становище. Спросил, чего добивается артель.
– Вот это фунт? Да становище наше или не наше? А на что там англичане?
Файн сообщил, что английский отряд, как только залив освобождается ото льда, очистит становище.
Валенок в ответ только сплюнул.
– Ну, где им уйтить, не уйдут, народ они дохлый.
Файн указал на то, что взять становище с боя нелегко и что могут быть напрасные жертвы.
– Ну, – удивился Валенок, – рази нас от эфтого удержишь? Всех на куски изрежем! Один чорт!
Тогда Файн прямо задал вопрос об условиях полной сдачи отряда.
Валенок почесал в затылке.
– Не поможет им! Ну уж если так, пусть перво-наперво хозяина нам выдадут и становище в порядке передадут. Это раз. Опосля того пусть оставят все свое орудие и омундирование. Без орудия мы ничто, омундирование тоже страсть как нужно, пообносились все. Сами же в одних портках пусть переселятся в песчаные ямы, что за мыском.
– Как же они там в ямах без одежды будут, – недоумевал Файн.
– Это уже ихняя печаль, – криво усмехнулся Валенок. – Да ты вот что, милый, ничего из разговору не будет, вертайся обратно, да не бойсь, чуть что захотят с тобою сделать, ори благим матом, мы так и налетим, ведь тут рядом хоронимся за снегом!
Лед на заливе трескался. Но по скалам, отвесным ледяным стенам, окружающим залив, видно было, проползали человеческие фигуры. Больше всего орудовали в узком горле залива, при выходе его в открытое море. Не то сети бросали какие-то, не то веревки мочили. По ним били из винтовок, из пулемета, ничего не помогало.
– Ну завтра к вечеру залив чистенький будет! – говорил хозяин.
Шли лихорадочные приготовления к отъезду.
Но позже хозяин, вглядевшись в даль залива, весь затрясся:
– Да никак чтой-то в горле-то лед не пущает! Неужто, иродово племя, лед переняли!
Действительно, при выходе из залива образовалось что-то вроде сплава. Льдины наседали одна на другую. К вечеру приблизительно треть залива освободилась ото льда, остальная же представляла собою одну неподвижную, медленно таящую ледяную пробку. Ледяная стена, как железный занавес, опустилась над обреченным отрядом.
Командир отряда рвал и метал. Предлагал освободить Файна, повесить хозяина, выдать артели часть оружия и запасов. Но Файн уже видел, что нечего из этого не выйдет.
Прошел еще день. Хозяин в панике бегал по становищу и орал:
– Едут, едут!
Из-за леса стоял ровный скрип саней, свист, крики, шум.
Файна в последний раз послали парламентером. Файн уже не вернулся.
За пригорком он пробовал хотя бы несколько сдержать наступающих. Но движение шло стихийно.
Прямо с саней артельные кинулись с оружием в руках добывать становище.
– Не в поле же ночевать!
– Не на чужое, небось, едем, на свое собственное!
Вокруг становища шла сплошная частая стрельба. В полчаса исход боя был решен.
Хозяин, державший рабочих в вечных долгах, выманивавший при помощи продажи рома все их скудные заработки себе же обратно, был растерзан на куски.
10 англичан были оставлены заложниками, чтобы обеспечить становище на случай подхода англичан с моря или с суши.
Файн помог артели организоваться более или менее прочно в производственную коммуну. Над становищем выкинули красный флаг. Днем позже в украшенных красными лентами санях, под надежной охраной Файн уехал в Москву по местам, которые, по сведениям артели, были от англичан свободны.
Краской пахнет
Так ведь и июнь месяц скоро на носу будет!
Июнь определенно приближался.
Полтора месяца уже Дора Яковлевна сидела в одиночке, грызла сухарики, которые приносили ей на передачах, терла платочком вечно мокрые и красные глаза, устраивала истерику на каждом допросе и… была нема, как рыба.
– Ни Мурмана никакого не знаю, ни Памира никогда, никогда не знала, вы – надо мной издеваетесь!
– Чей опиум предлагали? – спрашивал следователь.
– Сама не знала чей, сама не знала что, была простой посредницей, приходил человек в кенгуровом воротнике, вот!
– К стенке станете!
Слезы.
Обыск на Тверской в доме, где побывал Мартьяныч, не дал тоже никаких результатов. Там жили просто махровые спекулянты. Оставалось ограничиваться повторением фразы, сделавшейся в Чрезвычайной в эти дни особенно ходкой:
– А ведь Мурман-то Памир существует!
И ждать.
Вопрос о Точном ставился слишком серьезно: молодой, подающий большие надежды, талантливый и аккуратный сотрудник погиб. Все следы были спутаны. Пробовали искать снова на Сухаревке рыжего, но рыжий пропал…
– Файн возвращается!
