Луи Буссенар - Бессребреник среди желтых дьяволов
В это время другие бандиты напали на двигавшийся в хвосте колонны последний, никем не защищенный фургон. Солдаты же дремали в авангарде, уверовав в полную безопасность.
Среди сопровождавших обоз царила полная растерянность. Да и что они могли? Ничего.
После безуспешных поисков пропавшей четы[81], врач скрепя сердце приказал двигаться дальше. Он глубоко сожалел о потере друзей, но надо было прежде всего думать о раненых, за которых он нес ответственность.
Тем временем банда Райкара продолжала действовать с головокружительной скоростью, но со строгим соблюдением пиратских правил. Успешно завершив первые два дела, бандиты, ничем не рискуя, двигались по дороге к своим будущим жертвам. Их примитивный план изменился лишь по одному пункту — по инициативе Борского, Жоржа и Клавдию не убили, как это планировалось ранее. Незавидная участь супругов будет решена позднее. А пока несчастные уже больше десяти лье[82] провели в нескончаемой скачке.
Наконец пришло время остановки. Крепкая мускулатура Солиньяка еще сопротивлялась связывавшим его веревкам, но лошади уже не слушались бича. Клавдия умирала от усталости, однако сознания не теряла. Правда, страдания супругов усиливались еще и тем, что каждый из них вдвойне переживал за другого. Оба думали об одном: что их ждет?
Во время привала Райкар и Борский раздавали приказы: дать лошадям воды и овса, выставить часовых по всем направлениям от поляны, подготовить оружие. Борский, как воспитанный человек, сначала подошел к Клавдии.
— Мадам, — галантно произнес он, — примите наши сожаления за причиненные вам неудобства. Но дело прежде всего, не так ли? Разрешите мне посмотреть, как связаны ваши руки. Возможно, их затянули слишком туго, поймите, мы так торопились! Приношу свои извинения.
Борский обладал прекрасными манерами светского[83] человека. Молодая женщина скосила на него свои огромные глаза, но не удостоила ответом. Человек, чей язык выдавал неплохое образование, вызывал в ней еще больше неприязни, чем дикарь Райкар.
Русский тем временем легким прикосновением проверил веревки, ослабил их немного и помог американке поудобнее устроиться на лошади. У Клавдии невольно вырвался вздох облегчения.
— О! Я счастлив уменьшить ваши страдания. Надеюсь, вы воздадите мне должное, когда мы будем обсуждать дела. — И лейтенант позвал одного из своих людей.
— Вы поступаете в распоряжение мадам и будете делать все, о чем она вас попросит, — приказал Борский и направился к Солиньяку.
Тот с беспокойством следил за всеми перемещениями. Особенно ему не понравилось, что бандит заговорил с его женой. Правда, заметив, что Клавдия пришла в себя, Бессребреник почувствовал даже благодарность к бандиту.
В этот момент Борский подошел к нему ближе и сказал более жестким тоном, как говорит мужчина с мужчиной:
— Месье, вы, конечно, поняли, что всякое сопротивление бесполезно. Вы оба находитесь в нашей власти. Мы должны были бы убить вас… Возможно, вы удивлены, что мы не сделали этого… Я хотел бы, зная обычаи вашей страны, вы ведь француз, не так ли? — даже попросить вас дать слово не пытаться бежать. Но потом подумал, что это станет дополнительным искушением. Таким образом, вы остаетесь обыкновенным пленным, и все средства хороши, чтобы продлить это заключение. А теперь, если хотите, то можете просить у меня все, в чем вы нуждаетесь, кроме свободы, разумеется. Ах да! Кляп! Тысяча извинений, что не заметил его раньше. Вы ведь не можете ответить!
Одним движением бандит вытащил пучок травы, торчавший изо рта пленного. Солиньяк, слегка приоткрыв глаза, довольно внимательно слушал монолог русского. Они не убили его — значит, положение было не безнадежно. Нельзя отчаиваться. С ним случались переделки и похуже.
Кляп выпал изо рта, и француз, свободно вздохнув, ответил Борскому:
— Так, значит, вы являетесь предводителем этих разбойников?
— Не имею такой чести! Я просто лейтенант. Главарь вон там… Видите? Это мой друг Райкар. У него очень крутой нрав, и к тому же он не может поговорить с вами, поскольку изъясняется только на одном сибирско-маньчжурском наречии.
— Какую цель вы преследовали, напав на нас?
— Одну-единственную — обогатиться!
— Но ведь вы завладели нашим фургоном, не так ли?
— В котором денег содержалось гораздо меньше, чем мы полагали… От силы двести тысяч рублей. Мои сведения оказались не совсем точны. На самом деле, и вы это знаете не хуже меня, не надо было им доверять.
— Так вам мало этой суммы?
— Вряд ли она заинтересует моих отважных компаньонов…
— Господа головорезы более требовательны?
— Намного более… Но я и так вам достаточно наговорил. Время бежит быстро, а мы торопимся продолжить путь.
— Куда нас везут?
— К нам, черт побери! Возможно, наша обитель покажется вам недостаточно комфортабельной. Заранее приношу извинения, но мы постараемся разместить вас как можно лучше.
На этом Борский закончил. Отдав честь, он круто повернулся на каблуках и направился к своим.
Райкар, по обыкновению, был зол.
— Ты обманул меня, — прицепился он к русскому, — твои пятьсот тысяч рублей испарились как дым. Что мы обнаружили в этом проклятом фургоне? От силы несколько тысчонок серебром да ворох бумаг, которыми я не хочу даже разжигать костер…
— Ты забыл, кто навел тебя на это богатство?
— Ты лжец!
— А ты — дурак и глупец, хоть и не ведаешь об этом, но скоро все узнаешь.
— Кем бы я ни был, почему ты приказал сохранить жизнь этим двоим? На кой черт нам нужны пленные?
— Повторяю тебе, ты самый последний простофиля из всех зверей в лесу!
— Объясни немедленно! — заорал бандит, вскинув голову в порыве злости. — Кроме того, должен сказать тебе, что мне давно надоели твои штучки. Уж не хочешь ли ты стать командиром? Может, ты думаешь, что я буду выполнять твои приказы? Ты кто, собственно, такой? Откуда ты взялся? Чем ты лучше?
Борский, не перебивая, слушал говорящего, а затем холодно произнес:
— Зачем мы ссоримся? Если ты хочешь, чтобы мы расстались, нет проблем… Если хочешь, чтобы боролись вместе до конца, я в твоем распоряжении… Но в настоящий момент, мне кажется, самое главное после того, как мы захватили двух пленных, поместить их в надежное место, например закрыть в твоей пещере под присмотром Тониша.
— На мою пещеру не рассчитывай, — проворчал Райкар, — я не желаю в ней никого принимать.
Искренне удивившись, русский внимательно посмотрел в лицо сообщнику, пытаясь понять, что кроется за этими странными словами.
