Александр Вельтман - Приключения, почерпнутые из моря житейского
– Помилуйте, как это можно откладывать; все условились быть у меня сегодня, и вообще по вторникам.
– Помилуй, всякой вторник у тебя будут литературные вечера!
– А как же иначе; уж это так водится; все приедут, мне не больным же сказаться.
– Да кого ты звал?
– Московских литераторов,
– Да кого именно?
Этот вопрос затруднил несколько Михаила Памфиловича.
– Как кого, папенька, мало ли литераторов; некоторые вместе со мной служат…
– Ну?
Михайло Памфилович высчитал имена всех известных и неизвестных литераторов; но если б не прикрасил сиятельными и чиновными, то славные имена не произвели бы никакого влияния на Памфила Федосеевича.
– Неужели? – сказал он, – и князь будет?
– Да, вероятно, будет… он…
– Да ты говоришь, еще главный сочинитель будет?
– Да, папа.
– Черт знает, Миша, ты, право, лжешь!
– Ей-богу, я у него был, он такой очаровательный человек… я с ним коротко познакомился.
– Хм! удивительно! Ведь он, брат; действительный статский советник.
– Что ж такое? мало ли поэтов в чинах; например, Глинка и Дмитриев [32] также действительные статские советники.
– К тебе в гости? Ну, брат, Миша, высоко ты забираешь! Надо подумать! ведь все-таки они не к тебе, а ко мне в дом будут.
– Помилуйте, папа, когда тут думать? ввечеру они все приедут.
– Что ж ты не сказал прежде? ведь это ни на что не похоже: зовет гостей не спросившись?
– Когда же мне было сказать вам; вчера ввечеру все согласились быть сегодня у меня.
– Поди-ну!… Надо подумать, как принять! я поговорю с матерью.
– Да ничего не нужно особенного; только надо попросить maman, чтоб вместо булок и сухарей к чаю, купить английской соломки… продается в кондитерских…
– Ну, это уж не мое дело.
– Да мне нужно, папа, пятьсот рублей.
– Помилуй, Миша! давно ли ты взял пятьсот рублей?
– Ведь я говорил вам, что я пожертвовал их на человеколюбивое заведение… Нельзя же мне было… ведь я член.
– Да! ну! черт знает, братец, накладно!… На что ж тебе еще столько денег?
– Мне непременно надо купить библиотеку: мне стыдно будет перед литераторами, что у меня нет ни одной книги.
– Что, брат, говорил я тебе: береги, Миша, свои книги, – пригодятся.
– Да что ж мне в учебных книгах! Мне по крайней мере необходимо иметь сочинения литераторов, которые у меня будут.
– Ты совсем обобрал меня!
– Что ж делать, папа.
– То-то, что делать!… На!
– Удивительный мальчишка! – сказал Памфил Федосеевич про себя, смотря вслед сыну, который, оправив перед зеркалом полосы, платок на шее и булавочку на манишке, вышел вон. – Удивительный мальчишка!… Скажи, пожалуйста, только что из яйца вылупился, а с какими людьми уж свел знакомство!…
– Степанида Ильинишна!… Эй! кто тут!… провалились! Варька! Иван!
– Что ты, батюшка, раскричался! опять нога, что ли?
– Какая нога! что за нога! совсем не нога, а Миша. Ей-богу, это удивительный мальчишка!
– Что он тебе сделал? что не по-твоему?
– Не по-моему; разумеется, что не по-моему!
– Так и надо кричать?
– Да кто кричит? помилуй!
– Да ты! посмотри, из себя вышел!
– Ах ты, господи, слова не даст сказать!
– Да говори, кто тебе мешает!
– Я хотел сказать тебе, что это удивительная вещь; представь себе! что еще он – мальчик, молоко на губах не обсохло… Куда ж ты?
– Да что мне слушать брань…
– Откуда брань? Кто тебе сказал, что брань? дай окончить-то!
– Ну?
– Я хотел сказать, что, что еще он? мальчик, а ведет знакомство с какими людьми!
– Ну, что ж? молод и знакомится с молодежью; а тебе не по сердцу?
– Ну, кто говорит что не по сердцу? ты не дашь выговорить! Какая молодежь!… вельможи, матушка! вельможи к нему назвались на вечер!
– Полно, пожалуйста, вздор молоть! с какой стати назовутся к Мише вельможи?
– Я тебе говорю! из студентов-то он в сочинители хватил! Вот и назвалась вся братья сочинителей к нему на вечер; да какие люди-то – все известные!… в каких чинах! А? каков Миша-то? а? Степанида Ильинишна!
– Что ж, слава богу, недаром мои заботы были об нем.
– Ты! все ты! а уж я ничего!
– Хорош бы он был хомяк, если б пошел в тебя! Не сам ли ты говорил ему: не водись с людьми, которые тебе не по плечу.
– Да! в старину это было так, а теперь – другое дело. В старину кошки мышей ели, а теперь не едят – вишь, подай молочка да говядинки.
– Это все на Ваську ты метишь!
– Э, поди ты с своим Васькой; не о том дело; надо подумать, как принять, ведь сегодня ввечеру все у нас будут.
– Как сегодня ввечеру?
– Да так! назвались, как хочешь и принимай!
– Ты шутишь, что ли?
– Какая шутка; нагрянут человек двадцать.
– Миша с ума сошел! назвал гостей; да еще все незнакомых; а у нас ничего не готово, комнаты не прибраны… Господи! когда ж я обернусь! Надо самой ехать заказать мороженое, купить провизии; нельзя без ужина или, по крайней мере, закуски… Ничего не успеешь сделать! Я думаю, все, что куплено к обеду, оставить к вечеру, а сами чего-нибудь перекусим.
– За винами надо послать; да уж я распоряжусь в этом… А! вот кстати!
Вошли Григорий Иванович и Лукьян Анисимович. Это были старые сослуживцы Памфила Федосеевича на службе по откупам.
Григорий Иванович был в старину кос и сохранил этот недостаток и в старости.
Лукьян Анисимович и в молодости и в лета мужества был рыж; но под старость лишился прекрасных волос своих, а клочки на висках поседели.
Григорий Иванович жил уже домиком, а Лукьян Анисимович не умел сберегать нажитого и потому продолжал службу по части хождения по делам.
– Вот кстати пришли! здравствуйте, Григорий Иванович; садись, брат, Лукьян Анисимович… Иван! наложи Лукьяну Анисимовичу трубку.
– Я сам наложу-с, Памфил Федосеевич.
– Ну, накладывай. А что, Григорий Иванович, ведь вы, кажется, продолжаете читать книги?
– Не засну, сударь, без чтения. Вчера, например, прочел очень занимательный журнал. Ах, как ругается! да еще кого ругает-то: Александра Петровича Сумарокова! такую экзекуцию задал, что ужас!
– Уж чтоб теперь был такой сочинитель, как Сумароков, да уж я не знаю! – сказал Лукьян Анисимович, закурив трубку и подсев важно к Памфилу Федосеевичу, с желанием принять участие в разговоре. – У меня, правда, только одна часть его сочинений: ну, да уж наслаждение! уж надо сказать! Чуть свободное время – я и читаю; тысячу раз перечитал, ей-богу-с. А уж чем больше читаешь, тем как-то все лучше. Что нынешние книги! мой Ваня таскает их на дом кучу. Вот журналы-то, журналы, что вы говорите, Григорий Иванович, да я в толк не возьму: писано как-то без расстановки, да всё слова какие-то особенные.
