Луи Буссенар - Подвиги санитарки
— А почему ты не пошел к майору?
— Моя ходил, он хотеть нога отрезай, моя убирайся.
— Покажи свою рану.
Араб засучил штанину чуть выше колена. Показалась страшная рана. От омертвевшей и кишащей паразитами плоти шел отвратительный запах.
— Хочешь, попробую тебя вылечить?
— Твоя не будет отрезай?
— Нет.
— Барка соглашаться и тебе благодарить.
Фрикет вытащила из своей сумки пинцет и, не дрогнув, ловко и терпеливо, принялась удалять из раны мерзких червяков. Затем, обнаружив у приятелей бидон с питьевой водой, она налила кружку, капнула туда карболовой кислоты и промыла рану. Девушка наложила на больную ногу простую повязку, крепко перевязала ее бинтом и сказала:
— Барка, хочешь, я приду сюда завтра и сделаю тебе перевязку?
На глазах араба показались слезы, а голос задрожал от волнения:
— Спасибо, сестра.
— Я не сестра.
— Значит, ты тубиба (женщина-врач)?
— Да.
— Карашо, карашо!
— Тогда до завтра, ладно?
— Да, до затра и спасибо тебе, госпожа.
Фрикет вернулась к себе, с аппетитом поужинала и уснула, но ненадолго: уже на рассвете она была на ногах. Отодвинув кисейную занавеску, служившую одновременно и сеткой против москитов, девушка посмотрела в окно и заметила высокого тощего человека. Она узнала Барку, который приковылял сюда на самодельных костылях и, дожидаясь ее пробуждения, спал сном праведника, примостившись под навесом веранды.
ГЛАВА 2
«Хороший солдат всегда возьмет, что плохо лежит». — Затруднения. — В штабе. — Мораль Барки. — Зебу. — Еще один раненый. — Фрикет показывает свой долг. — Отъезд.
Барка, как настоящий дикарь, спал очень чутко. Он приоткрыл глаза, увидел девушку, быстро сел и по-военному приложил руку к своей феске.
— Драствуй, госпожа!
— Здравствуй, Барка. Что это ты здесь делаешь?
— Чтобы твоя туда не ходить, моя сама прийти сюда…
Фрикет сбежала по ступенькам, подошла к арабу и заговорила с ним как со старым знакомым. Он рассказал ей о себе:
— Моя была стрелок… два раза отпуск… моя кароший солдат… денщик у полковника, потом отпустил, карашо себя вести… сохранить военный билет…
— А что ты теперь делаешь?
— Моя работала проводником багажа… потом после рана моя болей, меня увольнять, не годен к службе…
Барка выглядел крепким мужчиной лет сорока, с орлиным носом, блестящими глазами, белозубой улыбкой. Несмотря на худобу, в нем чувствовались сила, энергия и решительность.
Француженка обработала его рану раствором карболки. Судьба несчастного не на шутку беспокоила ее, она знала, что у араба нет ни дома, ни денег, и поэтому спросила:
— На что же ты будешь жить?
Барка рассмеялся и просто ответил:
— Кароший солдат всегда найти что плохо лежит… Барка найти кофе, сухари, табак и выпить чуть-чуть…
— Выпить!.. А заповедь Пророка?[86]
— Пророк оставаться в Алжире, заповеди тоже…
— Ах так, отлично… Тогда счастливо тебе, Барка.
Раненый попрощался и снова устроился под навесом, под которым он, видимо, намеревался поселиться. Фрикет вернулась в свою комнату, наскоро привела себя в порядок и, едва пробило девять, отправилась в штаб. Она хотела, чтобы ее принял начальник. Караульный взял у нее визитную карточку:
«Мадемуазель Фрикет,
уполномоченная Комитета Французских Дам,
корреспондентка газеты „Глобус“ и „Журнала путешествий“».
Прождав довольно долго, она уже начала волноваться, когда наконец ее принял какой-то служащий малоприятной наружности, который сухо спросил, что ей угодно.
— Я хотела бы присоединиться к нашим войскам, чтобы работать сестрой милосердия и одновременно передавать корреспонденции французским газетам.
Коротышка-чиновник поправил пенсне, казалось, задумался и затем с важным видом ответил:
— А у вас имеется разрешение?
— Нет, я ведь за ним и пришла к вам.
— Я имею в виду разрешение правительства.
— Я только что приехала из Японии, точнее из Кореи, там были бои, и я оказывала раненым медицинскую помощь.
— Значит, вы врач, мадемуазель?
— О, я пока еще только учусь на медицинском, — ответила Фрикет, разозлившись на этот бесцеремонный холодный допрос.
— Вам следует обратиться к начальнику медицинской службы и разузнать, не требуются ли им случайно помощники.
«Мне нравится это „случайно“», — подумала девушка, которая видела накануне переполненные госпитали и больных, ковыляющих по городу.
— Ладно, может быть, обращусь. А что вы скажете насчет корреспонденций из действующей армии?
— Нет, это невозможно!
— Однако здесь находятся журналисты из Франции, представляющие «Ажанс Ава», «Тан», «Пети Марсейе», «Голуа»… Есть даже художник-иллюстратор, господин Тинейр.
— Эти господа еще до отъезда из Франции получили аккредитацию через министерство. Они находятся здесь официально и благодаря этому получают, разумеется за плату, определенный паек на себя, своих слуг и лошадей.
— Сударь, как мне кажется, командующий волен брать на работу людей по своему собственному усмотрению, и тем же правом обладает и начальник штаба.
— В уставе есть статьи, запрещающие подобные действия.
— Что ж, я пойду к командующему.
— Он в санатории Носси-Комба…
— Тогда к начальнику штаба…
— Он в Маровуэй…
— Так, значит…
— Пока мы для вас ничего не можем сделать, мадемуазель.
— Отлично, сударь. Если дело обстоит так, то я постараюсь обойтись без помощи официальных лиц… Я придумаю, как обеспечить себя необходимым, оказать помощь тем, кто в ней нуждается, и рассказать обо всем увиденном.
— Однако…
— Надеюсь, что мне не будут чинить препятствий и я смогу следовать за армией на свой страх и риск… Я ни у кого ничего не попрошу и буду совершенно независима…
— А как же… ваша безопасность… как вы будете питаться, ездить повсюду… и что, если вы заболеете…
— Сударь, я благодарна вам за заботу, — с иронией сказала Фрикет. — Но я твердо решила следовать за нашей армией, и так и будет! А сейчас разрешите откланяться.
Юная француженка вернулась к себе в отвратительном настроении. «Да, неплохое начало, — думала она. — Права оказалась добрая монахиня, когда предупреждала меня о здешних порядках!»
Ей пришло в голову телеграфировать в Париж, чтобы получить разрешение, о котором говорил чиновник. Но потом девушка сообразила, что телеграф находится в распоряжении военных властей и ее депеша либо не дойдет по назначению, либо прибудет туда через несколько месяцев. Она утешила себя мыслью, что военные действия закончатся еще не скоро и что ее положение, конечно, изменится через какое-то время.
