Николай Романов - Встреча с границей
— Как только освоюсь с границей, немедленно займусь этим делом, — возбужденно шептал мне Ванюха.
К противоположному берегу прилегала широкая каменистая равнина. Там не было видно ни одной живой души.
Мы двинулись на левый фланг, скрытый небольшой сопкой. Поднялись на эту сопку и застыли от изумления. Открылся горный хребет с толщей непостижимо белого снега. Хребет был исполосован ущельями, примят седловинами, увенчан остроконечными пиками, которые четко, точно на экране, проектировались на фоне неба. Серые облака будто разрезали горы по горизонтали, оставляя висящими в воздухе крутые вершины.
Мне вспомнились когда-то виденные пейзажи на фотоснимках, в кинокартинах. Сколько там неверных красок, как сдавлена, убога перспектива! Стало даже страшно, что человек может прожить всю жизнь и не увидеть настоящих гор, этого чуда природы. И не просто увидеть. Их невозможно окинуть одним взглядом, рассмотреть за один заход. Вот стоило солнцу сделать несколько шагов по своей проторенной дороге, и снежные вершины уже выглядят по-иному. Они словно помолодели, разрумянились, засверкали ледяными хрусталиками. Хорошо бы посмотреть на них утром при восходе солнца.
— Ну как, красиво? — спросил капитан.
— А мы сегодня поднимемся туда? — загорелся Стручков.
— Зачем торопиться? Сначала изучим отроги этого хребта. Потом начнем подниматься повыше. А недельки через три и до снежка доберемся.
— Я бы завтра же добрался! — расхрабрился Петька.
— Отлично! Завтра утром на левый фланг выходит старшина заставы сержант Гришин. Собирайтесь, пойдете с ним.
Иванов-второй дернул Петьку за короткий рукав:
— Помнишь, что старшина Аверчук говорил?
— Я не такой впечатлительный, как ты, — огрызнулся Петька.
— Ну-ну. А запасные все-таки прихвати.
Капитан сделал вид, что не слышал.
* * *Стручкова включили-таки в группу сержанта. Он ходил за мной по пятам.
— Выступаем в три ноль-ноль. Сам начальник заставы будет инструктировать. Слышишь? Вернемся только на третьи сутки. Подобраны одни отличники. Слышишь?
— Хочешь, чтобы о твоем героизме я написал в Володятино?
— Только не забудь добавить, что все остальные струсили, в том числе и ты.
Разругались. Но странно, обиды на Петьку не было. Наоборот, я был недоволен собой. В самом деле, почему бы и мне не испытать свои силы? Неужели обязательно раскачиваться, или, как тактично говорил капитан, втягиваться в службу неделями? Эта процедура показалась мне унизительной. Построят попарно, словно малышей из детсадика, прикажут взяться за руки поведут к подножию горы. И так будем одолевать по вершку в день. Смотришь, к концу первого года службы и научимся ходить самостоятельно.
Мне вдруг померещилось, что мы в Володятине. Перед окном нашей избы стоит Люба в спортивной куртке, в узеньких синих брючках, с тяжелым рюкзаком за спиной и спрашивает: «Ваше комсомольское высочество плохо спало? Или боится, что не осилит путь до леса?»
Настроение испортилось. Я бесцельно шагал по двору заставы, не зная, чем заняться. С досады вскочил на турник, сделал склепку, которая до сих пор не удавалась, перекрутился несколько раз вокруг перекладины, хотел повторить упражнение, но не сумел и мешком приземлился.
— Сила есть, а ловкости маловато, товарищ Николай Иванов.
Оказывается, за мной наблюдал начальник заставы. Ну, значит, судьба. Я одернул гимнастерку, поправил пряжку ремня и чеканным шагом подошел к офицеру.
— Товарищ капитан, разрешите завтра с сержантом пойти в горы?
— И вы туда же, за своим земляком? — В интонации капитана чувствовался холодок.
— Я давно мечтал о таком походе.
— А если этого маловато?
Я промолчал. Разговор получился по-детски наивным. Но отступать было уже поздно. Жду решения офицера. А он не торопится, долго присматривается ко мне, что-то прикидывает и наконец уступает.
— Разрешаю. Доложите старшине.
Я благодарно козырнул и побежал искать сержанта. Тут только пришло в голову, что капитан уже знал и мою фамилию, и имя, и даже то, что мы со Стручковым земляки. На душе стало теплее. Откуда-то подвернулся Петька и хотел снова побренчать на моих нервах.
— Высотный паек будем получать, — объявил он. — Тем, кто подымается в горы, особое питание положено. Слышишь? Кроме того, энзе с собой берем. Энзе!
— Счастливцы!
Петьку такой спокойный ход беседы не устраивал, и он пошел на обострение:
— Сержант сказал, что вас с завтрашнего дня начнут втягивать: заставят мыть полы, колоть дрова, чистить конюшню, уборную. — Он посмотрел, какое действие произвела на меня последняя фраза, и остался явно недоволен. — Самолюбия у тебя нет ни черта. Скисли оба с Ванькой. Ну ничего, я с самой высокой горы снежку прихвачу и вам за шиворот подброшу. Может, расшевелитесь.
— А когда сорвешься, свистни, мы с Ванюхой подхватим у подножия.
Наутро нас действительно собрал начальник заставы и стал терпеливо инструктировать. Петька метал глазами по сторонам, ища свидетелей этого торжественного момента. Но свидетели отдыхали после ночной службы. Меня он сразу даже не заметил, хотя нас было всего пять человек. И только когда тронулись в путь, он покровительственно похлопал меня по плечу:
— Ну что ж, лучше поздно, чем никогда, сказал пассажир, опоздав на поезд. Слышишь?
Но мне было уже не до Петькиных царапин. Хотелось получше осмыслить все сказанное капитаном Смирновым. В первый день у меня сложилось впечатление, что наиболее ответственное направление — правый фланг заставы. Он почти равнинный, легко доступен для нарушителей. Река здесь тоже не может быть серьезным препятствием. Но, оказывается, вражеские лазутчики легких путей не ищут. Они знают, что на этом участке границы легче организовать взаимодействие нарядов, вызвать на помощь с заставы пограничников, преследовать нарушителя, если ему удастся прорваться в наш тыл.
Левый фланг — горный, труднодоступный и тем не менее для нарушителей самый заманчивый. Искать человека в горах все равно что иголку в стоге сена. А искать надо. Постичь эту премудрость в канцелярии или на макетах в комнате службы заставы невозможно. Надо исходить или, если хотите, излазать на брюхе весь горный участок, изучить все его изломы, перевалы, ущелья, наиболее уязвимые места. Только тогда можно правильно организовать наблюдение, рассчитать, как перехватить нарушителя, отсечь его от границы...
Правда, от нас со Стручковым требовалось пока немногое: ознакомиться с участком границы и присмотреться к действиям старослужащих.
* * *Шагаем молча, гуськом. Впереди сержант Гришин. За ним — Стручков, ефрейтор Железняк, я. Замыкает шествие рядовой Чистяков. Мне нравятся мои спутники, за исключением, конечно, Петьки. Сержант явно подражает капитану Смирнову. Та же спокойная, неторопливая речь, внимательный, приветливый взгляд. Лицо широкое, доброе, с немножко приплюснутым носом. Он не выпячивает свою власть, как старшина Аверчук на учебном пункте, не напрягает голос, но все его распоряжения выполняются беспрекословно.
