Яков Волчек - Сын Карая
Андрей нагнулся, отстегнул поводок. Вот сейчас он, может статься, потеряет и сына Карая. Что же делать. Дикарь, сын Карая, такая у тебя должность. Такая у нас с тобой работа.
Он погладил пса по узкой голове, ощущая рукой впадинку, разделяющую череп под теплой шерстью.
Маркарян закричал:
– Товарищ майор, видите? Сбоку что-то шевелится… Они там!
– Ничего не вижу, – сухо отрезал Гукасян.
– Ну, сейчас служебная собака обнаружит!
Андрей жестко подал команду:
– Фас, Дикарь! Фас!
И пес, злобно рыча, прыжками понесся вперед. Вот он пробежал уже половину расстояния. Возбужденно лает. Чует ненавистные запахи. Еще прыжок. Сейчас, наверно, из скирды выстрелят…
Нет, молчат.
Дикарь исчез в соломе. Через минуту он вылез откуда-то сбоку и обежал скирду кругом. Еще раза два он пробивал солому своей узкой мордой…
– Можно подойти, товарищи, – сказал Андрей, – там никого нет.
– Дурак! – с сожалением проговорил Числов, когда понял, что Васька Короткий стреляет из автомата.
Он ударил кулаком по руке с автоматом, потом чуть раздвинул сено. При свете звезд была видна фигура убегающего человека, отчетливо доносился стук его башмаков. Двое других прятались в отдалении за большим камнем. Ничего не стоило выйти и смять их, даже если они вооружены. Ему приятно было сознавать, что сила пока что на его стороне.
– Братва, больше нам тут не греться. Сейчас сюда сбежится все село. Мы можем их размести, да что толку? Уходим, ребята! Ползком с перебежечкой, чтоб никто не видел, куда пойдем. И чтоб они долго думали, будто мы все еще в скирде сидим. Минька, – позвал он, – изо всех у меня лишь на одного тебя надежда. Останешься, Минька. Минут десять – двадцать еще, после того как мы уйдем. А потом пальнешь раза два в белый свет – пусть считают, что мы все тут! – и догонишь нас. Понятно?
Влас Уколов скупо пообещал:
– Исполню.
– На выход, други, по одному! Короткий, дай немножко из автомата по камню. Пусть скроются, чтоб не могли нас видеть!
Из соломы они выбирались ловко, почти бесшумно, как ящерицы. Ползли один за одним в холод, в ночь.
Андрей с собакой шел впереди отряда. На перевал вело несколько тропок. Надо было выбрать ту, по которой ушли бандиты. Наверху тропинки расходились и если ошибиться, то можно долго и бесцельно плутать среди снегов.
Ветра теперь почти уже не было, но сверху скатывались волны стужи. Это дышал огромный холодильник, созданный природой. Рассветало. Дикарь бежал, уткнув нос в землю. Первую тропку он уверенно проскочил. У второй остановился и зарычал: «Тут, это тут, хозяин».
– Обнаружено! – крикнул Андрей, оборачиваясь и придерживая на поводке Дикаря. – Начинаю преследование, товарищ майор, по найденному собакой следу.
– Давайте! – пыхтя, согласился Гукасян.
– След, Дикарь, след!
Пса не надо было подгонять. Хотя тропка начиналась круто, он поскакал на подъем, словно заяц, прижав уши и высоко выбрасывая лапы. Поводок натянулся. Андрей не поспевал за собакой.
– Заставьте его – пусть лает, – сказал майор Гукасян. – Они с испугу скорее обнаружат себя.
– Голос, Дикарь! Голос!
Пес залаял.
Тропинка, по которой Геннадий Числов повел своих людей, была не только крутой, но и обрывистой. Упадешь – костей не собрать. Они шли – очень голодные, напуганные, продрогшие и невыспавшиеся. Через каждые полтысячи шагов – а шаги он считал в уме – Числов останавливался и обессиленно махал рукой:
– Перекур!
И все валились кто куда – на камни, на снег, один на другого, чтобы хоть немного согреться. Жадно, прерывисто хватали ртом обжигавший легкие морозный воздух. И курили – на всех две-три цигарки из последнего табака.
И каждый раз на остановке Числов говорил:
– Я уже здесь бывал, ребята, дорогу знаю, я вас выведу… Антон Касьянов нас встретит. Антон не подведет. И какая-нибудь жратва у него для нас найдется…
Но, чем выше поднимались, тем меньше он говорил об Антоне. А вдруг с Антоном что случилось? Вдруг не встретит? Что тогда делать? Вольной одежды нет, продуктов нет, денег нет. Спустишься с перевала – и сразу попадешься.
Но если Антон там, то для радостной встречи он обязательно прихватил бутылочку-другую. Дернешь прямо из горлышка – огонь разольется по жилам.
– Я вас выведу, ребята! – повторял он.
«Все равно выведу, – думал он, отсчитывая шаги, – даже если Антона не будет. Заткну глотку тем, кто взбунтуется. Без отдыха – чтобы не застыли – поведу вниз, вниз. Силком погоню, если упрутся. Идти будет легче, чем сейчас. Хлеба достану, как только спустимся. Как достану – не знаю. Но достану. Главное, хорошо, что никто за нами не гонится. Сельчане в горы не полезут. Им нужно только, чтобы мы ушли. Увидят, что скирда пустая, и успокоятся. А пока дадут знать в город да пока милиция появится, ой-ой, где мы уже будем!»
Пройдено три тысячи шагов.
– Я вас выведу, ребята! Выведу!
На этой остановке их догнал Уколов. Он шел без передышки, надо было наверстать упущенное. Всклокоченная грязно-седая голова показалась сначала на нижнем серпантине. Жилистый, мускулистый, он шел легко, хотя был много старше их всех – жалких, уставших.
– Ну что, Минька? Как там было?
Уколов бросился плашмя на снег и стал торопливо лизать его.
– Все сделано, как уговорились.
– А народу много набежало?
– Все село проснулось. Кто может ходить, тот и примчался.
– Милиции нету?
– Один какой-то там крутится.
– Подъем, братва! Вот и Минька теперь с нами. Я вас выведу!
Три тысячи сто шагов. Три тысячи двести. Три тысячи триста…
– Генка! Дьякон!
– Корешок, это ты?
На тропинке, почти над самым обрывом, стоял Касьянов.
– Братва, это Антон! Вались, братва, кто, где стоит. Глубокий перекур. Ну, здорово, корешок, здорово, Антошка!
– Здорово, Дьякон!
Коренастый Антон Касьянов с восторгом, с обожанием смотрит на обветренного, почерневшего, бородатого Числова.
– Пришел все-таки, Антон!
– Ты велел, Генка!
– Я вам говорил, други, – Антон не подведет. Теперь все! Отдыхайте. Теперь выйдем. Антон, жратва есть?
– Хлеба две буханки, колбаса, консервов пять банок.
– Дели на всех поровну! Водка есть?
– Три бутылки «московской».
– Братцы, подходи по одному за хорошим глоточком. Всех согрею! Три бутылки! Антон, вольную одежду принес?
– Найдется в моем сидоре.
– Антон! Корешок! – Шепотом: – Хрусты есть?
Так они называли деньги.
– Есть, Дьякон.
– Много?
– Триста новыми. Сейчас дать?
– Держи пока при себе. Братва, сколько вас? Четверо? На вас – бутылка, круг колбасы, хлеб. Подходи, следующая четверка! Васька Короткий, Минька, Лалаян! Не забудьте – моя доля у вас. Не спешите, ребята, заправляйтесь как положено в дальнем походе. Никто нас не гонит. Теперь уже скоро вниз пойдем, ноги сами понесут. Как я обещал вам, так все и стало…
