Николай Коротеев - Искатель. 1963. Выпуск №5
По дороге мы познакомились. «Лаврентий Петрович Широкий, доктор геологических наук». — «Очень приятно. Виталий Александрович Сушков, кандидат физико-математических наук. По приглашению Южно-Сахалинского института читал цикл лекций по электронной измерительной технике». — «Вот как, интересно! А что вы сейчас делаете в Москве? Не хотели бы вы…»
Кончилось тем, что я поехал не в гостиницу, а прямо на квартиру Широкого.
— Я вас никуда не отпущу, — сказал он тем же властным голосом, каким обращался к своим аспирантам.
— У меня командировка кончается.
— Мы ее продлим настолько, насколько нужно.
— Да, но…
— Женаты, дети есть?
— Нет.
— Тогда вопрос решен.
Я никогда не жалел, что вопрос решился именно так…
Черемных и его идея
Дождь все еще шелестел в листьях деревьев за окном. На улице стояла желтая полутьма. Мы разговаривали очень долго, наверное часа три, и мне ни с того ни с сего стало казаться, что внезапно наступившая перемена в моей жизни только снится.
— Я вижу, вам хочется спать.
— Нет, что вы…
— Да не врите же, я вижу по вашим глазам. Я сейчас постелю.
Широкий зашел за дверь, снял с вешалки меховой тулуп и бросил на пол. Затем пошарил в шкафу и достал простыню.
— Вы моложе меня и поэтому будете спать на полу.
Глаза у меня слипались, и я начал покорно раздеваться.
— Кстати, Лаврентий Петрович, я как-то постеснялся спросить, для чего, собственно, вы меня здесь оставили?
— А вы уже жалеете?
— Нет, что вы! Но все же…
— Измерительная техника, мой милый. Мне очень нужна измерительная техника. Вы для меня просто находка.
— Вы что, хотите заняться изготовлением карманных вольтметров на полупроводниках? — почему-то с раздражением спросил я. Мне вдруг стало досадно, что я вот так, с бухты-барахты, согласился работать с этим вулканологом.
Не дожидаясь ответа, я улегся на тулупе. Ух, как давно не спал на твердом полу! Вспомнилась московская квартира с диваном-кроватью.
Широкий засмеялся. Он подошел ко мне, посмотрел на меня насмешливо и сел на пол рядом.
— Небось вспоминаете московские удобства, — догадался он.
— Вспоминаю, — пробормотал я.
— И это в вашем-то возрасте!
— Угу…
— А хотите, через пять минут от вашего сна ничего не останется?
— Только, ради бога, не обливайте меня холодной водой. Я этого очень не люблю…
Широкий похлопал меня по плечу.
— Этого не будет. Я просто хочу рассказать вам сказку. Малым детям перед сном всегда рассказывают сказки.
— Давайте сказку…
«Надоедливый дядечка», — подумал я и еще плотнее завернулся в одеяло.
— Так вот, есть на белом свете город Южно-Сахалинск, и в этом городе существует Приморская улица. И на этой улице живет древний-предревний старик в возрасте тридцати четырех лет. Это один из тех удивительных в наше время стариков, который не убавляет, а прибавляет себе годы. Старик, по имени Игорь Филимонович, отрастил бородку и ходит с палкой. В таком виде упомянутый Игорь Филимонович три года назад появился в Институте энергетики Академии наук СССР.
— Любопытно! Он что, чокнутый, этот ваш Игорь Филимонович?
Я повернулся на другой бок и приоткрыл глаза.
— Не торопитесь.
— Зачем он пришел в Институт энергетики с бородой и тяжелой палкой? — полюбопытствовал я.
— Для солидности. Он так считал…
— Занятный парень… Какую идею он принес в Институт энергетики?
— Вы, наверное, слышали, что на Курильских островах есть вулканы. — Лаврентий Петрович явно надо мной издевался. — Сколько их, по-вашему?
— Черт его знает. Наверное, штук пять-шесть.
— Сорок.
— Что?
— На Курилах сорок вулканов.
Я начал смутно догадываться, куда гнул автор «сказки». Мол, горячая лава, источники тепла и прочее. Только я не очень-то представлял, как ее можно применить для энергетики.
— Что же он предложил, этот липовый старик?
— Вы когда-нибудь слышали о Тускароре?
Я задумался. Что-то когда-то где-то слышал, Географическое название. Не то гора, не то озеро. В географии есть слова, которые «поют». На меня всегда производили впечатление такие названия, как Сарагоса, Килиманджаро, Тускарора, Но с тех пор, как я перестал увлекаться почтовыми марками, смысл названий постепенно угас. Меня вдруг осенило:
— Это какое-то тропическое растение!
Лаврентий Петрович хитро улыбнулся.
— Есть и растение. Только не совсем тропическое. Одна из разновидностей риса называется тускаророй.
— Значит, ваш приятель предложил на склонах курильских вулканов разводить рис! Нахальный тип, этот ваш с бородой!
Широкий громко расхохотался.
— Чувствуется, что в средней школе по географии у вас были не одни пятерки. Кроме риса, Тускаророй называется довольно глубокая яма в Тихом океане.
Я старался вспомнить географическую карту района Сахалина, которую бегло просматривал перед отъездом на остров.
— Что-то не помню такой.
— Она сейчас называется Камчатско-Сахалинская впадина.
Вулканы. Камчатско-Сахалинская впадина. Любопытно!
Я сел, обхватив колени руками. В глазах Лаврентия Петровича прыгали хитринки. Он действительно меня разбудил и был этим очень доволен.
— Хорошо. Значит, ваш тридцатичетырехлетний старец вошел в светлое здание Института энергетики. Что же было дальше?
— Когда он вошел в институт, ему было только тридцать один год. «Гражданин, вы куда?» — спросила его секретарь. Игорь сурово ответил: «А разве вас академик Панфилов не предупреждал? Я и есть Черемных». — «А-а-а… Пожалуйста, проходите…»
— Ну и силен…
— Игорь прошел к заместителю директора института академику Панфилову и, не дожидаясь приглашения, уселся за стол.
Он извлек из кармана два листка бумаги, протянул их ученому и сказал: «Вот сравнительно простой и дешевый способ получить пять миллиардов киловатт даровой энергии».
Я вскочил.
— Ну и наглец! Пять миллиардов! Он что, рехнулся?
— А вы, Виталий Александрович, садитесь, то есть ложитесь. Если хотите, то именно из-за этих миллиардов киловатт вы здесь и остались. Вот так.
Водворилось молчание. Мигая, я смотрел на Широкого, лицо которого приняло необычайно серьезное выражение.
Совершенно незаметно Лаврентий Петрович и я оказались за столом и снова начали пить чай. Я забыл про московский диван и про дождь на улице. Я слушал доктора геологических паук, боясь пропустить хотя бы одно слово. И то, что он рассказал, показалось мне самой дерзкой, хотя и отлично обоснованной фантазией.
