Владимир Листов - Чекисты рассказывают. Книга 4-я
Менжинский оторвал взгляд от бумаги, которую читал, посмотрел на Дерибаса и спросил:
— Что у вас?
— Вот он, наш Петрович, он только что приехал с антоновцами…
Чекисты обернулись, и Дерибас узнал Артузова и Благонравова. Они с интересом рассматривали Муравьева.
— Садитесь, пожалуйста, — Менжинский был чрезвычайно тактичный человек. Никогда никто не слышал от него грубого слова. А когда нужно было кого-либо послать на задание, то он не приказывал, а вежливо просил: «Сделайте, пожалуйста». Он быстро закончил разговор с Благонравовым и отпустил его, Артузов ближе подвинул свое кресло.
— Все прибыли? — спросил Менжинский.
— Да.
— Ну, рассказывайте, как вам удалось провести таких матерых хищников?
— Трудно было, очень трудно… Иногда казалось, что все срывается… А с Антоновым так ничего и не вышло.
— Антонов Антоновым, а Ишин с Эктовым тоже кое-чего стоят. Да еще Федоров с Донским. Вы не умаляйте своих заслуг.
Менжинский был в курсе проводившейся операции, и, когда Муравьев закончил рассказывать, он спросил у Дерибаса:
— Кто будет председательствовать на сегодняшнем заседании «центрального повстанческого штаба»?
— Вам, конечно, нельзя, — сказал Дерибас нерешительно, — вас могут знать. — Оглянулся, увидел Артузова и сразу нашелся:
— Вот сидит председатель. Лучшего нам не сыскать! Артур Христианович.
Менжинский улыбнулся тому, как Дерибас удачно вышел из затруднительного положения, и спросил:
— Как вы, Артур Христианович?
— А что ж, я могу, — Артузов тоже улыбнулся и подошел к Муравьеву. Протянул руку: — Давайте знакомиться.
Квартира, на которой должно было состояться совещание мнимого эсеровского «центрального повстанческого штаба», находилась на Трубной улице, в старом кирпичном доме. Просторная, богато обставленная комната на первом этаже, большие окна которой выходили во двор, была специально оборудована под зал заседаний: поставлены ряды стульев, стол для президиума. Окна зашторены.
Стояли самые короткие ночи, и в половине десятого, когда Дерибас и Артузов вышли из здания ВЧК, было еще совсем светло. Вечер был теплый и безветренный. На больших скамейках, установленных вдоль Рождественского бульвара, отдыхали москвичи. Кругом тихо и спокойно.
«Совещание» было назначено на десять часов вечера. Дерибас и Артузов шли довольно быстро. Хотя квартира находилась недалеко, они хотели убедиться, что все подготовлено к встрече. Но беспокойство их оказалось напрасным: зал уже был заполнен чекистами. Сидело человек пятнадцать, все одеты в обычные, штатские костюмы. В руках у них — карандаши и листы бумаги: ведь на совещании полагается вести записи. Кое-кто курил в коридоре.
Без пяти минут десять за стол президиума сели Артузов и Дерибас. Оба они были похожи на дореволюционных интеллигентов-народников. Особенно Дерибас со своей неизменной бородкой и длинными волосами: типичный социалист-революционер. Остальные уселись в зале, создавая тем самым видимость, что совещание начинается…
Вот и условный стук в дверь. Вслед за Муравьевым вошли Ишин и Эктов. Они громко поздоровались, и Артузов пригласил «гостей» в президиум.
Первым с информацией «центральному повстанческому штабу» выступил Муравьев. Он рассказал, как ему удалось установить связь с антоновским командованием, с каким почетом его принимали. Не скупился на похвалы Ишину, который оказал ему большую помощь. Заканчивая свое выступление, он сказал:
— Более подробно о делах в этой «армии» может рассказать Ишин.
— Эх, Муравьев, — поднявшись со своего места, в сердцах произнес Ишин, — член Центрального комитета партии, а конспирации не научился… Нет здесь Ишина. А выступать буду я, Иванов Николай Петрович.
Ишин действительно приехал в Москву с документами на имя Иванова Николая Петровича, агента Тамбовского губпотребсоюза.
— Не волнуйтесь, — успокоил его Артузов, — здесь все свои, и дальше этих стен ничего не уйдет. Говорите спокойно.
Ишин сделал подробный доклад о социальном составе антоновцев, рассказал, откуда они черпают свои кадры, о принудительной мобилизации, о планах и целях этого кулацкого мятежа.
Эктов тоже говорил откровенно, рассказал о планах боевых операций, так как лично принимал участие в их разработке, и дал характеристику командного состава армии.
Совещание затянулось далеко за полночь. Гости ответили на вопросы. Дерибас как секретарь совещания вел записи, Пометки в своих блокнотах делали многие чекисты.
Когда на улице совсем рассвело, погасили свет и раздвинули шторы. Открыли окна. В душную комнату проник свежий воздух, и сразу захотелось спать. Было тихо и торжественно. Поднялся Артузов и спросил:
— Как товарищи, разобрались во всех вопросах? — Он оглядел сидевших в зале: все приумолкли. Он посмотрел на сидящих в президиуме. У них тоже был усталый вид. Решил, что пора кончать.
— Объявляется перерыв.
Ишин в сопровождении группы чекистов вышел в коридор. Здесь его и арестовали.
Только в тот момент, когда два человека схватили Ишина за руки, а третий начал вытаскивать из его кармана пистолет, бандит понял, что произошло. Сопротивляться он не мог.
Эктова арестовали в зале. Когда Дерибас предъявил ему ордер на арест, он побледнел, сел на стул и тихо спросил:
— Может быть, я вам пригожусь?
Арестованных отправили в тюрьму, чекисты стали расходиться.
На следующий день Муравьев зашел к Дерибасу.
— Ну, вот и закончилась твоя миссия, Евдоким Федорович! — торжественно объявил Дерибас. — Мы решили представить тебя к ордену.
— Да не за орден я все это делал… — отмахнулся Муравьев.
— И еще вот что, — продолжал Дерибас. — Феликс Эдмундович сказал, что твоя преданность делу рабочего класса и коммунизма настолько очевидна, что он поддерживает и приветствует твое желание вступить в партию большевиков. Он с тобой еще встретится.
Части Красной Армии, в составе которых действовала кавалерийская бригада Котовского, начали решительное наступление на районы, занятые антоновскими бандами. В течение десяти дней была разбита так называемая «первая армия» Антонова.
Вскоре в Москву из Тамбова возвратился Самсонов.
— Ну, как там дела? — спросил у него Дерибас, как только они встретились.
— Операция развивается успешно. Крестьяне-середняки раскусили предательство эсеров и затеянную ими авантюру. Начался массовый отход от этого движения. Но не все обстоит так, как нам хотелось бы, — последние слова Самсонов произнес с горечью, и Дерибас насторожился:
