Андрей Баширов - Оборотни Индии
Увидев, как в гневе и изумлении смотрит на него отец, Мохан Дас бросился ниц и впрямь стал тереться лбом о землю у ног моего отца, воя самым постыдным образом.
— В чем дело?! — воскликнул отец, пнув ногой Мохан Даса. — Ты совсем потерял свой разум, что ли? Клянусь Аллахом, встань! Ты что, решил, что раз я спросил тебя об умении хранить тайну, то тут же перережу тебе глотку?
— Не говорите так, мне страшно, — взвыл Мохан Дас, закрывая лицо руками. — Я ничтожный червь, я менее собаки — зачем моему господину резать мне горло?!
— Нет, это уж слишком! Любая блоха и то отважнее тебя. Выкиньте этого сына паршивой курицы на улицу и надавайте ему туфлей по губам, а мы найдем себе другого посредника.
— Прости меня, благородный господин, — взмолился индус, смекнувший, наконец, что мы желаем лишь вновь прибегнуть к его услугам, не более, — прости меня за глупость! Просто ваш внезапный вопрос о тайне показался мне таким страшным, что все мои внутренности перевернулись вверх дном. Теперь я вижу, что никто не хотел причинить мне вреда.
— Причинить вред? Тебе? Такому жалкому созданию? Вот еще! — сказал мой отец, угрюмо посмотрев на Мохан Даса. — Сядь! Слушай, если ты пришел в себя. Я купец и раньше никогда не был в вашем городе, однако в Дели я узнал, что здесь можно неплохо продать кое-какой товар. Вот я и привез сюда разные ткани, но поскольку я не знаю цен, то и нанял тебя, чтобы посмотреть, почем идет такой же товар здесь. Понял? Ты поможешь мне продать их?
— Конечно, несомненно! — воскликнул индус в восторге и облегчении. — Нет ничего проще! Надеюсь, что мой господин не забудет вознаградить своего слугу?
Ты получишь пять монет с каждой сотни рупий проданного товара. Этого тебе хватит?
Вы щедры, как раджа! — сказал Мохан Дас. — Можно ли мне взглянуть на товар?
Обязательно. Вот он, — с этими словами отец велел внести тюки, которые один за одним были развязаны, а их содержимое показано посреднику.
Ну что же, товар и впрямь отменный, — сказал Мохан Дас, осмотрев все. — Уверен, что многое мы сможем продать прямо сейчас, а остальное, пожалуй, в течение нескольких дней. Сколько еще вы пробудете в Хайдарабаде?
— Не знаю. Это зависит от некоторых обстоятельств, которые не в моей власти, — ответил отец. — Если я не продам здесь все, то заберу остальное с собой в Пуну.
— Ладно! — согласился индус. — Позволено ли мне составить список товара? Сегодня я обойду всех знакомых торговцев, а завтра дам вам знать о ходе дела.
— Поступай, как считаешь нужным, — отец протянул ему десять рупий. Вот тебе на текущие расходы. Ступай! Увидимся завтра здесь же и в то же время.
— Видел ли ты когда-нибудь такую жалкую тварь?! — спросил меня отец, когда Мохан Дас ушел. — Право же, у меня чесались руки придушить его на месте, чтобы избавить мир от этого несчастного труса.
— Бог с ним! — сказал я. — Он не стоит того, чтобы о нем беспокоиться. Впрочем, неужели ты позволишь ему уйти с такими деньгами, которые пообещал ему за сделку?
— Нет, конечно! Ты, я думаю, понимаешь, что надо будет с ним сделать?
— Отлично понимаю. Предоставь это мне, отец. Одно только неясно — куда его девать, если ему придется окончить свои дни здесь, в караван-сарае?
— Здесь и закопаем, не забудь только заранее предупредить наших могильщиков. Ну ладно, сынок, теперь, как договаривались, возьми с собой пару наших людей и сходи в город, попробуй получить деньги по векселям того самого сахукара, Камаль Хана, однако будь настороже. Я же пока вздремну немного.
Я взял с собой одного из наших людей, Моти Рама, и мы отправились в город. Мы решили, что следует опять пойти к мечети Чар Минар, ибо скорее всего именно там мы найдем кого-нибудь, кто смог бы разобрать векселя, захваченные нами в багаже сахукара Камаль Хана.
Вскоре мы заметили тощего, плохо одетого и голодного с виду человека, между ухом и тюрбаном которого было вставлено несколько отточенных перьев для письма, а под мышкой торчал свиток чистой бумаги. Портрет дополняла чернильница, свисавшая с плеча этого писца.
— Подойди-ка сюда, братец, — позвал я его. — Ты умеешь читать на гуджарати?
— Благородный господин! Я умею не только читать, но и писать на гуджарати — это мой родной язык. Что прикажет мне ваша милость? — торопливо ответил человечек.
— Ничего особенного. Просто я хотел бы знать, что написано в этом векселе. Взгляни.
— Этот вексель выписан в пользу Камаль Хана — так зовут вашу милость, я полагаю, — на получение суммы в четыреста рупий от господина Гопалчанда Вишнучанда, проживающего на Бегум Базаре. Вексель выписан Бири Малом из Нандияра и должен быть оплачен в течение десяти дней с момента предъявления.
— Правильно ли он составлен? — спросил я.
Человечек еще раз внимательно прочитал текст, осмотрел вексель с обеих сторон и, пожав плечами, вернул его мне с вопросом:
— Может быть, у моего господина есть какие-то подозрения? По-моему, вексель в полном порядке.
— Хвала Аллаху! — воскликнул я. — Окажись это не так, я и мой достойный компаньон — я показал на Моти Рама — оказались бы разорены, поскольку у нас есть еще несколько векселей, но на значительно большие суммы.
— Они тоже вполне в порядке, — заверил меня человечек, осмотрев и их. — Вам надо только предъявить их Вишнучанду, и вы получите ваши деньги. Он весьма известный в этих краях делец по долговым бумагам, и в его надежности можно не сомневаться.
— Где, ты говоришь, он живет?
— На Бегум Базаре. Если ваша милость пожелает, я готов проводить вас туда.
— Хорошо, будь добр, — согласился я. — Мы здесь впервые, и нам будет нелегко найти его дом. Веди нас, а мы позаботимся о вознаграждении тебе за беспокойство.
Мы вышли из города через небольшие ворота, расположенные в конце одной из улиц, идущих прямо от Чар Минара, и, свернув налево и перейдя через реку, оказались в богатом и людном пригороде. Главная улица, по которой мы шли, была загромождена мешками с зерном, тюками товаров, повозками, буйволами и прочим, так что нам с большим трудом удавалось держаться вместе. Кроме того, толпы народа, торгующего на улице и на базарах, выкрикивающего цены на зерно и прочие товары, вопли и проклятия возниц и тысячи других звуков создавали такой шум, которого ранее мне не приходилось слышать. Тем не менее, отчаянно толкаясь и работая локтями, мы пробились через толпу и оказались у дома, где жил Вишнучанд.
Не будучи до конца уверен в успехе дела, я все же собрался с духом и протянул Вишнучанду один из векселей, решив про себя, что я и Моти вооружены и сможем постоять за себя, если меняла вдруг что-то заподозрит.
