Уилбур Смит - В поисках древних кладов
Американец, казалось, следил за Кодрингтоном, выделив его из группы офицеров. Даже по другую сторону широкой полосы воды Клинтон ощущал гипнотическое притяжение странных глаз, испещренных золотыми искрами. Такие глаза бывают у хищника, у леопарда, который с ленивой гибкой грацией притаился на суку у источника и ждет, когда добыча окажется прямо под ним.
Головы орудийных расчетов находились на уровне колен Манго Сент-Джона. Бледные напряженные лица резко контрастировали с неподвижными рядами черных рабов, скорчившихся возле орудий, и длинные стволы превратились для Клинтона в маленькие темные кружочки: он смотрел прямо в жерла.
Люди сидели и на рангоуте клипера, на салингах, реях и мачтах, и на фоне затянутого облаками неба отчетливо выделялись длинные стволы их ружей. Это, очевидно были отборные стрелки, лучшие на «Гуроне», и их непременной мишенью станет группа офицеров на юте канонерской лодки. Клинтон надеялся, что бешеные скачки «Гурона» под штормовым ветром собьют их прицел.
— Джентльмены, вплоть до начала боевых действий советую вам уйти в укрытие, — тихо сказал он Денхэму и Феррису.
Ни тот, ни другой не двинулся с места, и в нем шевельнулась гордость. Это была традиция, заложенная Дрейком и Нельсоном, — не отступать перед грозящим шквальным огнем. Клинтон тоже остался на палубе, он стоял непринужденно, сцепив руки за спиной, и отдал команду рулевому немного изменить курс. «Черный смех» рвался вперед, как терьер, намеревающийся мертвой хваткой вцепиться в нос быку.
Американец повернул голову, оценивая в последний раз расстояние до цели, и сделал поправку на качку. Феррис пробормотал освященное веками проклятие, и у Клинтона язык не повернулся его упрекнуть: это тоже входило в великую традицию.
— Что нас сейчас ждет… — начал Феррис, и Сент-Джон, словно услышав его слова, вынул из ножен шпагу и поднял ее над головой.
Все три офицера невольно затаили дыхание. Клипер находился во впадине между волнами, пушки смотрели вниз, в море неподалеку от борта, потом волна приподняла корабль, пушки выровнялись, и Сент-Джон взмахнул шпагой.
Шесть пушек одновременно подпрыгнули, и в пятнадцати метрах от борта распустились облачка белого дыма. В полной тишине зрелище было пугающим, звук еще не долетел до них, и в бесконечную долю секунды им показалось, что бортовой залп «Гурона» дал осечку.
Потом со страшным ударом, разрывая барабанные перепонки, стеной навалилась взрывная волна. Разрежение воздуха, вызванное ею, казалось, способно высосать глазные яблоки из глазниц. Со щелчком, похожим на удар хлыста, над головой Клинтона лопнул штаг.
Это ядро прошло высоко, но палуба под ногами капитана запрыгала от ударов других ядер, корпус загудел, как исполинский бронзовый гонг
Одно ядро пробило корпус на уровне палубы. Оно высекло из стальной обшивки сноп искр, яркий, как Броксовский фейерверк в Хрустальном дворце. Его оранжевый огонь был хорошо виден даже при ярком солнечном свете. Ядро пробило в корпусе канонерки дыру с зазубренными краями; голые языки металла загибались, как лепестки серебряного подсолнуха.
Матрос в полосатом жилете и мешковатых брезентовых штанах притулился на коленях за фальшбортом. Его ударило прямо в грудь.
По отдраенной добела палубе беспорядочно разлетелись его оторванные руки и ноги. Ядро полетело дальше и ударилось об основание мачты «Черного смеха». Та вздрогнула как от удара молнии, и от ствола хорошо выдержанной норвежской сосны откололась длинная белая щепка. Растеряв первоначальную скорость, снаряд покатился по палубе, дымясь и наполняя воздух запахом раскаленного металла, и наконец ударился о шпигаты и остановился, лениво покачиваясь из стороны в сторону. Только сейчас, через несколько секунд после бортового залпа, преодолев широкую полосу бурлящего моря, до их ушей долетел грохот выстрелов.
— Неплохая стрельба для янки, — неохотно признал Феррис, пытаясь перекричать грохот пушек.
Денхэм достал часы и засек время, за которое орудийные расчеты клипера сумеют перезарядить пушки.
— Сорок пять секунд, — проговорил он, — а они еще не выкатили ни одной пушки. Ярмарочные сапожники и то сработали бы лучше.
Клинтон спросил себя, что это: глупая бравада или полное безразличие к опасности и жестокой смерти. Двое молодых офицеров легкомысленно болтали, а на палубе, в шести метрах от них, все еще извивались оторванные руки моряка.
Сам Кодрингтон боялся. Боялся смерти, боялся, что не сумеет выполнить свой долг, боялся, что другие увидят, что он боится. Но он все-таки был старше остальных — ведь, несмотря на то, что оба изо всех сил пытались выглядеть взрослыми мужчинами, Феррис был совсем мальчишкой, а Денхэму едва исполнилось двадцать, так что, скорее всего, ими двигало не мужество. Они не понимали опасности, и им не хватало воображения.
— Пятьдесят пять секунд! — презрительно проворчал Денхэм, когда в железный корпус «Черного смеха» ударил еще один бортовой залп. Под палубами кто-то завизжал, пронзительно и бессмысленно, словно свистел пар, выходящий из чайника.
— Пошлите кого-нибудь, чтобы заставили его замолчать, — сказал Феррис матросу, припавшему к палубе неподалеку.
Матрос, пригнувшись, убежал. Через несколько секунд крик резко оборвался.
— Хорошо сработано, — похвалил Феррис матроса, когда тот вернулся на свое место у фальшборта.
— Сэр, помер он, бедняга.
Феррис кивнул, не шевельнув ни одним мускулом лица, и подошел поближе, чтобы лучше слышать слова капитана.
— Мистер Денхэм, я пошлю на клипер абордажную команду. Если возникнет опасность для корабля, будьте готовы сняться с якоря и оставить нас…
Раздался резкий свист, словно у них над головами пролетело гигантское насекомое, и Клинтон раздраженно взглянул вверх. Стрелки на рангоуте «Гурона» открыли огонь. Хлопки их ружей звучали приглушенно и было совсем не страшно. Клинтон сделал вид, что не обращает на них внимания, и продолжил отдавать последние команды, повысив голос, чтобы перекричать грохот выстрелов и удары пуль в корпус канонерской лодки.
Едва Клинтон кончил говорить, Денхэм резко выпалил:
— Черт бы их побрал, стоим тут и не можем ответить!
Он смотрел на клипер. Его очертания расплывались в облаке порохового дыма, которое не успевал развеять даже штормовой ветер.
— Тяжело это для людей, — поспешно поправился он, и Клинтон получил ответ на свои сомнения.
Денхэм боялся не меньше, чем он, и мысль об этом отнюдь не утешила капитана. Если бы они могли сделать что-нибудь, хоть что-то, а не стоять тут в открытую и вести нарочито бодрые разговоры, пока «Черный смех» преодолевает последние сотни метров до клипера, было бы куда легче.
