Михаил Лызлов - Черный осьминог
Вот и последний вагон. Больше бежать некуда. Преследователи все ближе. Фальберг лег и стал старательно целиться.
Что это? Какие-то тени замелькали над его головой. Мост через Дон.
«А если?.. Ведь это было бы спасением», — мелькнуло в голове Фальберга.
Некогда думать. Он быстро вскочил и, подпрыгнув, схватился за железную перекладину. Порывом ветра чуть не сорвало. Словно белка, цепко хватаясь, лезет все выше, на гребень моста. Пули стремятся догнать его, щелкая по решетчатым переплетам. Мимо, все мимо…
Наконец-то наверху. Оглянулся — словно серый червяк, подбирался к нему один из его преследователей, держа наган в зубах. Отступать было некуда. Борьба на смерть.
Нет, есть еще выход, который обещает на девяносто процентов смерть и только на десять жизнь.
Сорвал кожаную куртку и, бросив ее в сторону врага, задорно, по-мальчишески крикнул:
— Лови!
Вытянув вперед руки, он оттолкнулся от перекладины и полетел головой вниз в мутные волны Дона.
Глава XXXIV. ПАВЕЛ ВОСТРЯКОВ ДЕЙСТВУЕТ
— Знакома вам, молодой человек, эта морда? — обратился к Павлуше Чернавский. — Неужели она и в таком виде для вас неузнаваема? А вот подождите, мы ее так скоро распишем, что вы и совсем ее не узнаете. Хо-хо-хо… — насмехался Чернавский, указывая на связанного Васютина. — Мы бы и сейчас этим занялись, да некогда, много уж очень вашей сволочи развелось — никак не передушишь…
Слушая это, Павлушка стоял ни жив, ни мертв. Он почти не слышал, что ему говорил Чернавский. Мысль была занята одним: обнаружат или не обнаружат перетертую им веревку. От этой мысли Павлушка присмирел против обыкновения, ничего не ответил на эти насмешки.
В это время, пока Чернавский наслаждался произведенным эффектом, Кузьма распутывал веревку, которой был связан Васютин.
Так же, как и Павлушку, они его привязали к такому же кольцу, находившемуся от Павлушки саженях в двух. Только помимо рук ему связали также и ноги.
После этого Чернавский и Кузьма опять куда-то ушли, и в пещере по-прежнему стало совершенно темно.
— Товарищ Васютин, — позвал шепотом в темноте Павлушка.
— Кто тут?
— Это я, товарищ Васютин, — Павлушка Востряков. У нас с вами еще не все потеряно — я тут перетер веревку, а с свободными руками многое можно сделать…
Услышав это, Васютин, упавший было духом, вскрикнул от радости. Сразу явилась сообразительность и бодрость духа.
— Я сейчас к вам подойду, товарищ Васютин, — продолжал из темноты Павлушка, усиленно пыхтя над оставшейся неперетертой еще частью веревки.
После минуты работы Павлушка почувствовал, как веревка, туго обхватывающая его руки, упала, и руки облегченно и сладко заныли. Он был свободен.
В пещере было совершенно темно, поэтому Павлушка, осторожно передвигая затекшими от долгого стояния ногами, стал перебираться, нащупывая руками стену, к Васютину.
Подойдя к нему, Павлушка нащупал узел, которым были завязаны руки Васютина, и принялся было его развязывать.
— Подожди развязывать, — остановил Павлушку Васютин. — Это мы всегда сумеем сделать в последний момент. Прежде скажи, где мы находимся.
— Не знаю, товарищ Васютин, куда они нас запрятали…
— Развязать руки — это пустое, но как выйти отсюда? Когда меня выбросили из мешка, я присматривался, но ничего не мог заметить.
— Я тоже ничего не видел…
— А они могут вернуться в любую минуту и, если застанут меня развязанным, то нам тогда несдобровать…
— Что же делать?
— Пошарь-ка в темноте — может, на что-нибудь наткнешься… Стоп… — вдруг вскрикнул Васютин. — Тут вот, недалеко от меня, на выступе, я, когда они тут были, заметил фонарь — пошарь-ка там, если они его не захватили.
Павлушка продвинулся по стене дальше и, действительно, наткнулся на выступ. Обшарил его кругом. Скоро нащупал руками коробку фонаря. С большим трудом, так как не умел этого делать, открыл его. Яркая полоса света пронизала густую тень пещеры.
— Ну, теперь мы живем! — радостно воскликнул Васютин. — Осмотри-ка, Павел, кругом пещеру, да получше, авось, что-нибудь найдешь. Да смотри, осторожнее.
Павел внимательно обошел всю пещеру кругом — стены были везде одинаковы — корявы и сыры, нигде не было видно и признака выхода. За одним из выступов Павел увидел телефон, около телефона стоял стол и два стула. Тут же рядом стояла деревянная дощатая кровать. Павел осмотрел ее кругом, поднял подушку и вдруг ахнул.
— Что такое? — тревожно отозвался из темноты Васютин.
— Товарищ Васютин, два нагана нашел! — радостно, захлебываясь, проговорил Павлушка.
Под подушкой действительно лежали два полнозарядных револьвера.
— Теперь-то мы не пропадем, товарищ Васютин, — и, захватив оба револьвера, Павлушка, играя лучом электрического фонаря по мрачным стенам пещеры, направился к тому месту, где стоял привязанный Васютин.
Через минуту Васютин, потирая затекшие руки, был освобожден. Он был доволен. Два револьвера сделают свое, когда будет нужно. Ведь имеется же отсюда какой-нибудь ход. Надо только умело подсидеть мазуриков, когда они будут входить, и дело будет в шляпе.
— Молодец, Павел. Хороший из тебя комсомолец выйдет, — улыбаясь, сказал Васютин.
При свете фонаря он внимательно осмотрел револьверы — все было в порядке.
— Стрелять можешь? — обратился к Павлушке Васютин.
— Нет, ни разу не стрелял.
— Ну вот, брат, теперь научишься — и не в галок или там чучел каких-нибудь, а в самых настоящих врагов советской власти. По этому зверю учиться стрелять — одно удовольствие…
Васютин показал, как надо владеть револьвером. Павлушка быстро понял.
— Только смотри, не бей до смерти — они нам живыми понадобятся, крой лучше в живот, самое мягкое место, если боишься промахнуться, а лучше — в ногу… А теперь пойдем посмотрим, что это за чертово логовище.
Так же, как и Павлушка, Васютин внимательно осмотрел все стены, но выхода не нашел. Он давил и дергал на все выступы, ковырял пальцами малейшие щели, думая таким путем открыть потайной ход, но все безрезультатно. Внимание его задержалось на телефоне.
— С кем это они разговаривают?
— Я слышал, товарищ Васютин, как тут один разговаривал с каким-то Бергом.
Павлушка подробно передал слышанный разговор.
— А это нам тоже на руку. Мы тут такое коленце выкинем, что чертям тошно станет!
Васютин был в восторге от всего этого. Если бы не этот несчастный случай с ним, вряд ли когда-нибудь удалось бы открыть это надежное бандитское убежище.
Пока Васютин внимательно перетряхивал кровать, думая найти еще что-нибудь полезное в их положении, Павлушка заметил в одном из темных углов какой-то серебристый свет. Он храбро направился к нему. Светился он так же, как тогда, когда он был с ребятами в башне на берегу озера — светилось лицо человека, подъехавшего в лодке.
Не спуская глаз с этого светлого пятна, Павлуша уверенно приближался к нему, как вдруг поскользнулся и, дико вскрикнув, полетел вниз в какую-то яму.
Васютин слышал этот крик Павлушки и, сжимая наган, освещая путь фонарем, бросился в ту сторону. Потом он услышал всплеск воды и отдаленное барахтанье.
Фонарь осветил большую яму, в глубине которой тускло поблескивала вода. В этой воде бился Павлуша, безуспешно пытаясь выбраться.
— Держись, Павлуша, держись, — бодряще крикнул ему Васютин и бросился к тому месту, где лежали веревки, которыми он недавно был связан.
Глава XXXV. МЕЧТЫ, МЕЧТЫ…
Вешнев и Зенчиков выехали из Москвы в четверг утром. В утренних золотых сумерках осеннего утра мелькали пригородные московские постройки, тускло поблескивали многочисленные маковки церквей. Неумытая Москва притягивала к себе неотступно — не хотелось ее покидать.
Поезд тарахтел, затыкаясь на частых пригородных стрелках. Вот уже замелькали первые дачи, потянулись в золоте осеннем леса. Было грустно.
Приткнувшись у окна вагона, Вешнев проклинал все на свете.
«Черт меня дернул, — размышлял он, — впутаться в эту проклятую организацию! Спал бы я сейчас, ни о чем не думая, день рабочий прошел бы быстро, а там вечером оперетта, „Зизи“ — тайный кабачок на Басманной…»
Нить его мыслей прерывали знакомые подмосковные места, через которые мчался поезд.
Знакомые картины вызывали старые, еще не зажившие воспоминания, бывшая разгульная жизнь забубенного корнета, никогда не имевшего нужды в деньгах.
«Нет, это хорошо, что я поехал. Я им припомню старое! Будут они помнить корнета Вешнева!»
Замелькали легкие мысли предстоящих удач. Корнет Вешнев стоит во главе широко разросшегося повстанческого движения. С многочисленным войском он идет на Москву, беря один город за другим. Вот уж он под Москвой — и она, белокаменная, приветствует его колокольным звоном. Большевики пали. Вешнев въезжает с многочисленной блестящей свитой в Кремль. Толпы народа приветствуют его. Оркестры гремят туш. Вешнев беспрестанно, ловко гарцуя на английском кровном рысаке, козыряет народу рукой, туго стянутой белой лайковой перчаткой. Гремит несмолкаемое «ура»…
