Михаил Лызлов - Черный осьминог
«Нет, это хорошо, что я поехал. Я им припомню старое! Будут они помнить корнета Вешнева!»
Замелькали легкие мысли предстоящих удач. Корнет Вешнев стоит во главе широко разросшегося повстанческого движения. С многочисленным войском он идет на Москву, беря один город за другим. Вот уж он под Москвой — и она, белокаменная, приветствует его колокольным звоном. Большевики пали. Вешнев въезжает с многочисленной блестящей свитой в Кремль. Толпы народа приветствуют его. Оркестры гремят туш. Вешнев беспрестанно, ловко гарцуя на английском кровном рысаке, козыряет народу рукой, туго стянутой белой лайковой перчаткой. Гремит несмолкаемое «ура»…
— Ваши документы, товарищи…
От этого голоса Вешнев вздрагивает и бледнеет, как будто этот веселый в строгом шлеме с красной яркой звездой поймал его с поличным.
Вешнев долго шарит по карманам, отыскивая мандат. Мечта недавняя разлетелась в прах.
Вешнев осмотрелся кругом. На верхней полке дремал, устало свесив бывшие подполковничьи усы, Зенчиков.
«Тоже — старая калоша — туда же, восстания делать», — зло подумал, смотря на него, Вешнев.
ТАЙНА ПЕЩЕРЫ
Глава XXXVI. «СВОЯ СВОИХ НЕ ПОЗНАША…»
Поезд стоял в Загорске два часа. На вокзале толпился народ, суетились пассажиры с чайниками, вещевыми мешками, корзинами. Тревожно свистели паровозы, еще более усиливая суету и галдеж.
Заславский после вчерашнего совещания — на даче Рябина близ Загорска — отправлялся в Барановск. Он прекрасно понимал, что наружность в таких конспиративных поездках играет большую роль, поэтому-то он оделся так, чтобы меньше навлечь на себя подозрений. Красноармейский шлем и наган сбоку довершал его военную одежду.
Револьвер у этих красных собак сам говорит за себя.
И действительно, вид у Заславского был боевой — красноармейский, если бы из-под шлема не выглядывало породистое лицо пресыщенного дворянина и если бы не выдавали его чересчур дворянские манеры.
Усевшись в поезде, Заславский осторожно осмотрелся по сторонам: не следит ли кто. В вагоне народу было битком — каждый был занят своим делом — тревогами предстоящей дороги. Заславский успокоился.
«Удастся ли Елене и князю освободить Бронислава? — размышлял под стук колес Заславский. — Жаль, если парень пропадет, таких людей теперь мало…»
Напротив Заславского сидел Вешнев. С того времени, как Заславский сел в их купе в Загорске и Вешнев увидел его лицо, неотступная мысль преследовала его.
«Где я видел его лицо?» — размышлял Вешнев. Перебирая напряженно всех своих знакомых, приобретаемых им в последнее время, и всех своих старых знакомых, Вешнев никак не мог припомнить. Наконец глаза его радостно заблестели.
«Неужели Заславский?» — думал он.
«Какой это морде я так понравился?» — беспокойно в свою очередь думал Заславский, заметив пристальные и частые взгляды Вешнева. Несколько минут он внимательно и незаметно наблюдал за ним и беспокойство его с каждым разом все усиливалось. «Черт! Неужели следят?» — похолодело у Заславского в груди.
«Нет, это не Заславский, — рассуждал про себя Вешнев. — Чтобы этот гордый дворянин надел такую пакостную форму!.. Не-ет, от него такого не дождешься…»
Пристально всматриваясь в лицо Заславского, Вешнев вдруг заметил, как осторожно и бегло через опущенные веки глаза Заславского ощупывали его с ног до головы. Вдруг от одной мысли мелкий холодный пот выступил на лбу Вешнева. «Следят!» И как только он не догадался раньше? Сердце отчаянно застучало, мысль лихорадочно заработала, ища выходы.
«Бежать! Немедленно бежать!»
В это время поезд, замедлив ход, подходил к станции Лиски, но за окнами уже стояли густые сумерки, из-за станционных построек выглядывал широкий серп луны.
«Бежать!»
Заславский с деланно равнодушным лицом поднялся и, спотыкаясь в проходе через протянутые пассажирами ноги, направился к выходу.
«Пойдет или не пойдет следом?» — думал он.
Когда Заславский скрылся в сумерках вагона, Вешнев толкнул в бок Зенчикова и шепнул тихо на ухо:
— Бежим! Мы, брат, вляпались… Скорей, пока не поздно!
Вешнев решил воспользоваться отсутствием Заславского, которого он принял за чекиста, и бежать, соскочив на замедленном ходу поезда.
Вон и площадка. Скрипнула наружная дверь. В лицо хлестнул осенний ветер. Звенели по рельсам громко колеса.
— Прыгайте сейчас за мной, — сказал Вешнев Зенчикову и скрылся за дверью, метнувшись лунной тенью. Задыхаясь от волнения, за ним последовал Зенчиков. Обе тени скрылись в стоящих у станции штабелях дров.
— Петяш, а ведь тут дело-то неладно, — заметил один из агентов дорожной ЧК другому, проходя мимо замедлившего ход поезда, — с чего это они прыгают на ходу? Айда за ними!
И, осторожно, привычно прячась в лунных тенях, оба агента скрылись в дровах.
Вешнев и Зенчиков, пригнувшись, мчались по переходам, образованным штабелями дров. Сознание того, что им удалось ускользнуть от рук чекиста, наливало их сознание гордостью.
«Наклеили нос, как нельзя лучше, — думал каждый из них, — пусть-ка теперь ищет ветра в поле…»
Но радоваться им пришлось недолго. Завернув за один из углов, Вешнев вдруг столкнулся с стремительно бежавшей фигурой. По общему облику, по красноармейскому шлему Вешнев узнал своего преследователя.
Завязалась отчаянная свалка. Цепляя друг друга за горло, разрывая одежду, барахтались обе фигуры в осенней пыли, а рядом танцевала смешная тень с подполковничьими усами Зенчикова.
В это время из-за угла выросли громадные под луной тени двух агентов дорожной ЧК.
— Руки вверх! Что за драка?!
— Он кинулся грабить меня…
— Этот бандит напал на меня, — сразу вместе выкрикнули и Вешнев, и Заславский.
— А ну, марш за нами, там разберем, кто на кого напал!
Тщательный обыск, произведенный у Заславского и Вешнева, обнаружил ряд ценных документов. Все трое были арестованы. В помещении дорожной ЧК старые приятели, вместе служившие раньше в одном полку, вместе кутившие ночами в офицерских собраниях, чеканившие мазурки на паркете великосветских балов, наконец, узнали друг друга.
Через час после этого в Загорск в Губчека легли шифрованные телеграммы.
Глава XXXVII. «ЛУЧИ УЖАСА»
Сергей Воротынский после смерти старика-отца получил двухмесячный отпуск и поселился на даче, где был убит его отец. Он усиленно занялся научными работами, разбирал бумаги отца, пытаясь постичь сущность «голубых лучей», изобретенных профессором. Но это ему плохо удавалось: недостаток специального образования затруднял ему работу по исследованию сложнейших химических формул, оставшихся в бумагах профессоре. Они упорно хранили тайну великого ученого, как ни бился с ними Сергей.
Особенно тормозило работу отсутствие первой части работы профессора, украденной преступниками. Восстановить ее было не по силам Сергею. Вызвать же какого-нибудь профессора из Москвы Сергей не решался: он знал, какую колоссальную силу имеют эти лучи. Если бы тайна их попала в руки советских врагов, то можно наверное сказать, что борьба Советской России в многочисленными врагами, которая до сих пор протекала так успешно, была бы немыслима. Черная реакция, получив в свои руки эти лучи, надолго, если не навсегда, оставила бы в рабстве многочисленные массы трудящихся мира, доведя их до вырождения.
Мало того, следствием этих лучей, которыми бы жадная буржуазия пользовалась для выполнения своих необузданных желаний — было бы опустошение мира и гибель всего человечества. Только пролетариат мог бы использовать в своем организованном мировом коллективе эти лучи для творческой, непрестанной энергии. В руках же борющегося пролетариата «голубые лучи» стали бы непобедимым оружием, с помощью которого он пришел бы к победе.
Сергей целые дни и ночи проводил за опытами и толстыми книгами профессора. С молодым упорством и настойчивостью он метался от одной попытки к другой. Но результаты были мизерны, работы продвигались медленным, черепашьим шагом.
В один из таких осенних вечеров, когда одетые в осеннее золото широкие берега Днепра переливались под заходящим солнцем разнообразными чудными красками, Сергей после непрерывной трехдневной работы, усталый от постоянных неудач, решил прогуляться по берегу Днепра.
Свои выкладки и все бумаги профессора Сергей, следуя его же осторожности, запрятал в новое место, искусно замаскированное так, что ни один самый остроумный и сообразительный Шерлок Холмс не мог бы их найти. Сергей боялся, что люди, похитившие часть работы отца, могли захватить в бумагах и некоторые указания о местонахождении других частей, поэтому он благоразумно перепрятал бумаги из двух мест, указанных отцом перед смертью, в это новое место. Но сколько он ни бился над загадочными указаниями в предсмертной записке отца о третьей части важных документов, сколько он ни старался разгадать загадочность внешне нелепых фраз, — это ему не удавалось. Старый профессор унес тайну с собой.
