Евгений Шабалин - Тайна острова Нуулуа
— Мы будем гостить в этой деревне? У кого?
— У нас будет свой домик.
— Свой?! Как здорово! Я никогда не жил долго в деревне. А как она называется?
— Домик этот — подарок дедушки. Он сделал тебе сюрприз.
Название поселка бабушка упомянуть забыла. Шоссе, наконец, закончилось, сразу перейдя в песчаную пыльную дорогу, и вскоре путники подошли к крайней избе. Избенке старой, может быть, и брошенной. С остатками заборчика, с зарослями крапивы и репейника вместо красивых голубых свечек дельфиниумов, которые Павлик видел однажды во время единственного посещения деревенских родителей мамы. Светло-голубой строй высоких цветов, гордо возвышающихся над своими невзрачными соседями, с той поры представлялся Павлику символом деревни. Ему мечталось жить в доме, к которому надо торжественно подходить по аллее между двумя рядами этих самых важных цветов, вежливо раскланиваясь с ними. Павлику стало немного страшно — а вдруг бабушка скажет, что вот эта развалюха и есть наш дом? Но бабушка шла дальше. Прошли ещё три дома, все разные: один нарядный, веселый, с клеткой попугая за окном и с цветущими кустарниками вдоль дорожки к крыльцу, другой такой весь серый, строгий, с двумя затемненными окнами, смотревшими на Павлика как очки учителя истории. А третий… перед третьим голубели дельфиниумы!
Павлик боялся спугнуть мечту и молча шагал вслед за бабушкой. Бабушка не повернула к калитке. Павлик, стараясь не показаться разочарованным, изрек:
— Да тут слишком много розовых свечек, не смотрится…
— А вот и наш домик! Нравится? — Бабушка остановилась у соседней избы с высокой синей крышей.
Павлик не успел ответить — его опередил мальчишеский голос из-за палисада с дельфиниумами:
— А вот и неправильно: розовый цвет является дополнительным к голубому, а потому они сочетаются!
Обладателя голоса не было видно, и Павлик ничего не ответил. Не ответил, скорее, потому, что не знал, что значит «дополнительный цвет». А про себя подумал: «Тоже мне, ботаник нашелся!»
С первого взгляда дом не произвел на Павлика впечатления: изба как изба, бревенчатая, окна маленькие, вокруг дома ничего, кроме травы, двух кривых старых яблонь и одинокого дуба с едва распустившимися листочками, слева — высокий деревянный забор, выше роста Павлика, справа — тоже забор, пониже. Тыльная сторона двора ограничена кустарником. Смотреть некуда. Пока бабушка искала в сумочке и кармашках ключ от висячего замка от двери, Павлик огляделся и увидел цветущее поле прямо против дома за дорогой и колодцем, а дальше, не так чтобы далеко — минут пять бегом — высокий лес. Это подняло упавшее было настроение, и Павлик даже подумал, что иметь мальчишку-соседа, пусть и ботаника, совсем неплохо…
Каравелла на чердаке
В первый же вечер в деревенском домике, совсем не обжитом, с неубранной ещё многолетней пылью вокруг и паутиной в углах комнат и на спинках стульев, бабушка повесила в простенке между окнами портрет дедушки. На снимке молодой дедушка в трусах и тельняшке стоит по колено в воде в белой пене морского прибоя. Фотография была в рамке, пожелтевшая, значит, старая. В городском доме Павлик не видел ни разу этот портрет. Почему бабушка повесила его сейчас? Когда-то Павлик слышал, что «воля покойного — священна», то есть её надо обязательно выполнить. Наверное, бабушка и выполнила волю. Но главное: значит, они с бабушкой не убегали от дедушки, они привезли его с собой.
Павлик, обняв бабушку, постоял около портрета.
— Дедушка не рассказывал мне, что он был моряком.
После недолгой паузы бабушка ответила:
— Тельняшки носят не только моряки….
Затем она старалась привлечь Павлика к уборке избы, но это ей плохо удавалось: мальчик бегал по всем помещениям, осматривал каждый угол, ощупывал шершавую, теплую поверхность старых тесаных изнутри бревен, ковырял пальцами в стыках и пробовал на прочность волокна пакли. Даже не зная техники кладки срубов, Павлик понимал, насколько стар этот дом.
— Бабушка, а где здесь туалет? Я нигде не нашел.
Бабушка улыбнулась, первый раз после смерти деда:
— Так мы же в деревне, милый мой! Здесь туалеты во дворе.
Павлик вышел во двор, но туалета не было ни за домом, ни перед домом. «Значит, здесь как в походе» — сделал вывод новосел безымянной деревни и, осмотревшись, присел у сплошного соседского забора. Закончив дело, Павлик немного растерялся: «Что же это я забыл у бабушки спросить туалетную бумагу?» И в тот же миг ветром прямо ему под ноги принесло два газетных листа. «Это что — волшебный дом, что ли? Дедушка подарил мне волшебный дом?» — удивился Павлик. Но волшебство или случай, но газеты пришлись кстати. Застегивая ремень на брюках, Павлик огляделся вокруг и в метре от себя увидел воткнутую в землю сапёрную лопатку! «Точно, как в походе», — снова подумал Павлик. «И откуда она вдруг взялась? Вроде, её не было раньше…»
— Лопатку потом вернёшь! — крикнул кто-то из-за забора. — Чистую!
Будучи высоким для своего возраста, Павлик занимал первое место в классе по прыжкам в высоту. Он с разбегу подпрыгнул и, держась руками за верхний край забора, увидел убегающего в дом мальчишку, наверное, того самого ботаника. Бежал он, сильно прихрамывая. К забору была приставлена стремянка.
После ужина Павлик вышел за калитку на деревенскую улицу. Там что-то собирали с земли суетливые куры, важно расхаживали гуси, и даже один индюк. Этих птиц Павлик знал только по картинкам в книге о путешествии Нильса с дикими гусями. Вскоре в саду соседнего дома появился «ботаник». Он стоял у распахнутой калитки, придерживая её рукой. Видимо, на всякий случай.
— Гуси наши, — сообщил он Павлику. — Не дразни их — ущипнут.
— Подумаешь! Я однажды собаку дразнил — и ничего.
— А вы надолго пришли?
— Скажешь тоже — «пришли»! Мы приехали, на машине, издалека. Она там, на шоссе осталась.
— И скоро увезет вас? — вопрос хромого мальчика прозвучал с сожалением.
— Не-е… Мы насовсем в деревню. У нас дедушка умер…
— Это не деревня, это — поселок. Без названия.
— Как это без названия? Всё имеет название.
— А наш не имеет. Его так и называют — «Безымянный».
— А…. А меня зовут Павлик. А тебя?
— Родион.
— Родион, выйди вон! Как в игре. Очень длинное имя.
— В школе меня зовут Родик.
— Во! Это лучше! Родик…. И тебя дразнят: Родик-уродик! Родик-уродик! Ой! — спохватился добрый Павлик, но было уже поздно: Родик отвернулся и быстро, насколько позволяла хромота, убежал в дом. В двери. Сняв очки, он на миг оглянулся на Павлика, и тому показалось, что на бледных щеках обиженного мальчика что-то блеснуло на солнце.
