Марк Твен - Вильсон Мякинная голова
— Итальянцы! Какъ это романтично! — вскричала Ровена. — Подумай только, мамаша, что здѣсь въ городѣ никогда еще до сихъ поръ не видѣли итальянцевъ! Каждому будетъ смертельно хотѣться на нихъ посмотрѣть, а между тѣмъ итальянцы эти окажутся нашими собственными. Подумай только объ этомъ!
— Что правда, то правда! Они, пожалуй, произведутъ здѣсь и впрямь большое впечатлѣніе.
— Понятное дѣло, произведутъ! Весь городъ навѣрное переполошится. Подумай только, что они были въ Европѣ и во всякихъ иныхъ мѣстахъ! Между тѣмъ сюда къ намъ никогда еше не заглядывалъ ни одинъ путешественникъ! Мамаша, меня лично не удивитъ, если имъ случалось видѣть даже и королей!
— Положимъ, что этого заранѣе утверждать нельзя, но если имъ и не пришлось удостоиться такой чести, они всетаки произведутъ у насъ достаточно сильное впечатлѣніе.
— Я въ этомъ заранѣе увѣрена… Луиджи и Анджело! Какія это дивныя и милыя имена! Они звучатъ такъ необыкновенно и торжественно: не то что какіе-нибудь Джоны, Робинзоны и т. п… Они обѣщали пріѣхать въ четвергъ, а теперь всего только вторникъ! Развѣ можно такъ долго заставлять себя ждать?.. Вотъ идетъ къ намъ судья Дрисколль! Онъ ужь остановился у калитки. Навѣрное онъ слышалъ про нашихъ жильцовъ! Я сейчасъ сбѣгаю ему отворить.
Бывшій судья разсыпался въ поздравленіяхъ и обнаружилъ приличествующую дозу любопытства. Письмо итальянцевъ было прочитано сызнова и подверглось всестороннему обсужденію. Вскорѣ послѣ того прибылъ преемникъ Дрисколля въ должности судьи, Робинзонъ, тоже съ поздравленіями. Письмо было тогда опять прочитано и подвергнуто обсужденію. Это являлось только началомъ. Сосѣди и сосѣдки шли другъ за другомъ нескончаемой вереницей поздравлять тетушку Патси. Вдовушкѣ приходилось принимать эти поздравленія не только во вторникъ до поздняго вечера, но также въ теченіе всей среды и четверга. Письмо читалось и перечитывалось столько разъ, что подъ конецъ совсѣмъ истрепалось. Всѣ восхищались изысканною его вѣжливостью, а также изяществомъ, и практичною ясностью стиля. Всѣ граждане были возбуждены предстоявшимъ пріѣздомъ иностранцевъ и заранѣе уже прониклись живѣйшимъ къ нимъ сочувствіемъ. Что касается до самихъ Куперовъ, то они положительно утопали въ блаженствѣ.
Въ тогдашнія первобытныя времена пароходное сообщеніе, особенно же въ малую воду, не отличалось аккуратностью. Такъ и теперь, въ четвергъ, пароходъ изъ Сенъ-Луи не прибылъ еще къ десяти часамъ вечера на Даусонову пристань. Публика на пристани ждала его цѣлый день напрасно. Разразившійся вечеромъ ливень заставилъ всѣхъ разойтись по домамъ, не удостоившись лицезрѣть знаменитыхъ иностранцевъ.
Пробило одиннадцать часовъ, и во всемъ городѣ только лишь у однихъ Куперовъ окна были освѣщены. Ливень, сопровождавшійся молніей и громомъ, еще не переставалъ, но тетушка Патси, хотя и смущенная грозою, не утратила еще надежды, что жильцы всетаки же пріѣдутъ. Наконецъ раздался стукъ въ калитку и вся семья бросилась ее отворять. Вошли два негра, каждый изъ которыхъ несъ по чемодану. Ихъ провели по лѣстницѣ въ верхній этажъ, гдѣ находилась комната для жильцовъ. Вслѣдъ за ними прибыли и близнецы: красивѣйшіе, лучше всего одѣтые и самые изящные на видъ аристократическіе молодые люди, когда-либо удостоивавшіе Западъ своимъ посѣщеніемъ. Одинъ изъ близнецовъ казался нѣсколько смуглѣе другого, но во всѣхъ другихъ отношеніяхъ они были какъ двѣ капли воды похожи другъ на друга.
ГЛАВА VI
«Постараемся жить такъ, чтобы, когда придетъ за нами смерть, даже и гробовщикъ пожалѣлъ бы объ этомъ».
Изъ календаря Вильсона Мякинной Головы.«Привычка остается привычкой, ее ни за что не вышвырнешь изъ окна. Самое большее, что можно сдѣлать, это выманить ее на лѣстницу и вывести оттуда вонъ, путемъ постепенныхъ переходовъ съ одной ступеньки на другую».
Изъ того же календаря.Утромъ, за завтракомъ, близнецы непринужденно вѣжливымъ своимъ поведеніемъ и чарующимъ обращеніемъ сразу завоевали себѣ расположеніе семьи своихъ хозяевъ. Всѣ стѣсненія и такъ называемыя церемоніи немедленно же исчезли, смѣнившись самыми дружескими чувствами. Тетушка Патси почти съ перваго же раза принялась называть жильцовъ христіанскими ихъ именами. Она томилась по отношенію къ нимъ величайшею любознательностью, которую и не старалась скрывать. Дабы удовлетворить эту любознательность, они принялись обстоятельно излагать свою біографію, что доставило почтенной вдовушкѣ величайшее удовольствіе. Оказалось, что въ ранней молодости молодые люди были знакомы съ нуждой и лишеніями. Это очень заинтересовало вдовушку. Она начала поджидать удобной минуты, чтобы вставить свое словцо въ разговоръ и освѣдомиться подробнѣе о томъ, какимъ именно образомъ это могло случиться. Дождавшись такого случая, она сказала блондину, приступавшему въ свою очередь къ біографическому повѣствованію, пока брюнетъ переводилъ духъ:
— Если вы не признаете, мистеръ Анджело, неумѣстнымъ вопроса, съ которымъ я хотѣла къ вамъ обратиться, то я позволила бы себѣ освѣдомиться: отчего это вы въ раннемъ дѣтствѣ оказались безъ друзей и въ такомъ печальномъ положеніи? Быть можетъ, вамъ непріятно объ этомъ разсказывать? Въ такомъ случаѣ пожалуйста не говорите!
— Помилуйте, сударыня, тутъ для насъ нѣтъ ничего непріятнаго. Въ данномъ случаѣ все сводится къ несчастію, которое нельзя никому поставить въ вину. Наши родители считались въ Италіи людьми достаточными и другихъ дѣтей, кромѣ меня съ братомъ, у нихъ не было. Мы принадлежимъ къ старинному флорентинскому дворянству (сердечко у Ровены дрогнуло, ноздри и шея раздулись, а глаза вспыхнули чарующимъ огонькомъ). Послѣ войны мой отецъ, принадлежавшій къ партіи побѣжденныхъ, вынужденъ былъ бѣжать для спасенія своей жизни. Помѣстья его, а также все движимое и недвижимое имущество были конфискованы. Мы очутились въ Германіи, на чужой сторонѣ, безъ друзей и безъ гроша денегъ. Мы съ братомъ были тогда десятилѣтними мальчиками, очень хорошо образованными для своего возраста, такъ какъ учились очень прилежно, — любили читать книги и недурно владѣли, кромѣ своего родного итальянскаго языка, также языками нѣмецкимъ, французскимъ, испанскимъ и англійскимъ. Насъ съ братомъ считали также чѣмъ-то вродѣ чуда, благодаря нашимъ необычайнымъ способностямъ въ музыкѣ. Я говорю такъ, съ вашего позволенія, единственно потому, что это сущая правда. Нашъ отецъ прожилъ всего лишь мѣсяцъ послѣ разразившагося надъ нимъ бѣдствія. Мать вскорѣ послѣдовала, за нимъ въ могилу, и мы съ братомъ остались круглыми сиротами одни-одинешеньки на всемъ бѣломъ свѣтѣ. Наши родители могли бы жить безбѣдно, если бы согласились показывать насъ за деньги, что имъ неоднократно и совѣтовали многіе знакомые. Мысль объ этомъ возмущала, однако, ихъ гордость, и они отказывались отъ самыхъ выгодныхъ предложеній, объявляя, что скорѣе согласятся умереть съ голоду. То самое, однако, на что они не хотѣли соглашаться, пришлось намъ послѣ ихъ смерти выполнять помимо нашего желанія и согласія. Насъ конфисковали за долги, въ которые пришлось войти за время болѣзни и по случаю похоронъ нашихъ родителей, и помѣстили въ числѣ прочихъ диковинокъ въ одинъ изъ дешевыхъ берлинскихъ музеевъ, пока мы не отработаемъ всю сумму долга. Цѣлыхъ два года пробыли мы въ этомъ рабствѣ. Мы путешествовали по всей Германіи, не получая жалованья и даже необходимаго продовольствія. Антрепренеръ показывалъ насъ за деньги и заставлялъ сверхъ того просить милостыню.
