Юрий Уральский - Поиск-90: Приключения. Фантастика
Сам дом представлял собой крытую наглухо усадьбу. В двадцати метрах от дома притулилась к забору соседнего огорода небольшая банька с предбанником и поленницей дров.
— Прямо рыцарский замок! — произнес Ханов. — Да еще собачка… Поднимет лай, вой…
Вернулся Пискунов.
— Ну, как? — чуть ли не в голос спросили мы.
— Получено разрешение на задержание и производство обыска, — сообщил он. — Прокурор сам обещал туда подъехать.
— Тогда присоединяйся, — предложил я. — Мы тут маракуем, с какого боку подступиться. Колесов говорит, что видел у Сивого в доме ружье. Тут, сам понимаешь… Кто его знает, как все может обернуться. Жертвы нам ни к чему.
— Давайте сделаем так, — Пискунов склонился над схемой. — Двое моих ребят пойдут вот сюда, — он показал на сарай соседнего дома. — Здесь живет Лебедев. Я его хорошо знаю. Вот через его двор и пройдем. Отсюда самый короткий и незаметный путь на зады усадьбы Мигалевой. Значит, со стороны огорода мы ему путь отрежем. Да и вряд ли он решится с больной ногой…
— Нет уж, нет уж! — запротестовал Ханов. — Авось да как-нибудь… Уволь, Григорий Иванович! Мы привыкли ходить наверняка. Если брать — то накрепко. А всякие там фифти-фифти — это, извини, для дураков.
— Уговорил, — засмеялся Пискунов. — Разве ж я против?
— Теперь надо решить, как пойдем, — сказал я. — В открытую или…
— Вопрос не простой, — согласился Пискунов. — Выламывать ворота дело неблагодарное. И, право, даже как-то нелепо.
— Может, попросить того же Лебедева? — предложил Ханов. — Огороды у них рядом, друг друга знают…
— Ты на часы посмотри, — я постучал по циферблату. — Ну с какой стати он попрется в десять вечера к Мигалевой?
— И все-таки стоит с ним поговорить, — поддержал Ханова Пискунов. — Нам бы только во двор войти, а там…
— Хорошо, — я тоже согласился с доводами Пискунова. — Возьмешь Лебедева на себя.
Ровно в двадцать два тридцать мы выехали из отдела. Группа задержания состояла из семи человек, включая нас троих. В машине находилось пятеро. Двое из группы наблюдения должны были присоединиться непосредственно возле дома.
Ехали молча. В такие минуты трепаться не о чем.
За квартал от дома Мигалевой остановились. Здесь нас встретил участковый Анохин.
— Ну, как? — спросил Пискунов.
— Тихо. Кажись, спят…
— Тогда пошли, — я махнул рукой.
От нашей группы отделились участковый Анохин и молоденький оперативник. Они должны были проникнуть на зады усадьбы со стороны соседнего дома. Сам хозяин, Лебедев, стоял рядом.
— Значит, как договорились, Андрей Сергеевич? — спросил у него Пискунов.
— Да, — кивнул Лебедев.
— Твоя задача ограничивается лишь тем, чтобы Мигалева открыла ворота. Никакой самодеятельности!
Пройдя по улице, мы свернули в Сивенский переулок. Дом Мигалевой черной громадиной возвышался среди снежной белизны, ярко освещенной луной. В окнах света не было. Осторожно, стараясь не скрипеть снегом и прячась в тени забора, мы подошли к воротам и, встав по обеим их сторонам, перевели дыхание.
— Ваша очередь, — я взял Лебедева за локоть и кивком головы показал на окна.
Помедлив мгновение, Лебедев направился к палисаднику. Перегнувшись через штакетник, постучал в наличник окна. Во дворе сразу же надрывно залаяла собака.
Почти одновременно в одном из окон вспыхнул свет. Ровный желтый квадрат лег на сугроб снега, и хотя с нашей стороны не было видно окна, но по колыханию тени на освещенном участке можно было догадаться, что отодвинули занавеску.
— Авдотья Поликарповна! Это я, Лебедев! Сосед твой! Выдь на минутку! — громко, чтобы его услышали за двойными рамами, крикнул Лебедев и сразу же направился к воротам.
Собака гремела цепью и хрипло лаяла. Лебедев нарочито громко сморкался и откашливался.
Наконец во дворе послышались шаги и женский голос прикрикнул на собаку. Шаги приближались и вскоре слышны были у самых ворот.
— Тебе чего, Андрей Сергеич? — спросила Мигалева, не открывая ворот.
— Рубанок твой жилец брал на днях. Так это…
— Позднее не мог? — раздраженно спросила Мигалева.
— Так я это… — промямлил Лебедев. — Сама ведь знаешь, до скольки работаю. Ты уж извиняй…
— Шляются… шляются… — пробурчала Мигалева. — Щас вынесу. Погоди…
Шаркающие шаги удалились.
Прошло минут пять, прежде чем Мигалева вновь вернулась к воротам.
— Шляются… шляются… — ворчала она. — Ни днем, ни ночью покоя нет… Полуночники… Рубанок ему подавай… До утра подождать не мог…
— Так утресь он мне и нужон, — оправдывался из-за ворот Лебедев.
— Ладно, щас отопру, — немного смягчилась Мигалева.
— Я уж и сам думал… Неудобно в такую познь… — бубнил Лебедев. — Извиняй уж… Куда денешься… Приспичило…
— Ох-хо-хо… — вздохнула из-за ворот Мигалева. — Отпираю… Отпираю…
Загремели запоры. Звякнул цепью и глухо стукнулся о доски ворот металлический баут. Скрипнув петлями, ворота приоткрылись, и в узкой щели показался вначале краешек рубанка, а затем и рука Мигалевой, державшая его.
Пискунов, стоявший ближе всех, резко схватил Мигалеву за руку и мгновенно вытащил ее на улицу.
— Где Сивый? — тихо, почти шепотом спросил я. Мигалева все еще не могла прийти в себя от неожиданности и только рукой показывала в черную пустоту ворот.
Я кинулся во двор, на ходу доставая фонарик. Собака кубарем бросилась в мою сторону, заливаясь злобным лаем. Ханов, следуя за мной по пятам, скинул с себя пальто и рывком бросил его на пса. Собака рычала, но не могла освободиться из сильных рук Ханова. Схватив замотанную в пальто собаку, тот затолкнул ее в конуру и захлопнул дверцу.
Какая-то тень метнулась за моей спиной в сторону ворот, ведущих в огород. Почти мгновенно они распахнулись, и в проеме, освещенном луной, я увидел мужскую фигуру. Она сейчас же исчезла, и одновременно раздался ружейный выстрел. Кто-то вскрикнул.
— Сивый! — крикнул я на ходу Ханову и бросился к воротам.
Раздался пистолетный выстрел. Потом еще…
Выскочив в огород, я увидел стоявшего возле сарая участкового Анохина. Он держал пистолет, а левой свободной рукой поддерживал молоденького инспектора уголовного розыска.
— Где он?..
— В бане, — мотнул головой Анохин.
Инспектор скрипел зубами.
— Что с ним? — подбежал к нам Пискунов.
— В руку он меня зацепил, — сквозь стиснутые зубы сказал инспектор. По его ладони стекали крупные струйки черной при лунном свете крови и капали в снег.
