Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Вепрецкая Тамара

Теперь наступало расставание двух людей, уже однажды потерявших друг друга и только-только вкусивших радость нового обретения в ином качестве. Томина, несмотря на спустившиеся сумерки, полагала, что по квоте она к ночи успешно доберется до столицы.

– Тогда поезжай прямо сейчас, – велел Беловежский. – А я до базы археологов дойду пешком.

– Нет, я доброшу тебя, это недолго, – возразила Марина.

Она понимала, что прощаются они надолго. Саша еще остается в экспедиции. Да и есть ли у их отношений будущее? Александр тоже это осознавал и стремился не оттягивать этот момент потери, а проститься немедленно: он просто гнал ее от себя. Он соврал, что по пути навестит одного приятеля, который и отвезет его потом до Каса де Роман. И Марина сдалась. Они как-то неуклюже, даже небрежно простились. Так прощаются, расставаясь на пару часов. Марина ринулась в машину, словно торопилась быстрее покинуть это место утраты, и уехала, а Александр бодро зашагал по улице и вскоре выбрался на проселочную дорогу.

Где-то на горизонте изломанная линия холмов еще четко прорисовывалась на фоне слегка выбеленной узкой полосы темного небесного шатра. Он шел легким, пружинистым шагом, радуясь знакомой местности. Не раз он хаживал по этой дорожке как в светлое, так и темное время суток. Этим немного искусственным задором он старался отвлечься от грустных дум. На самом деле по душе разливалась пустота: зона майя покорена, «сосуд Ветрова» найден, а главное – уехала Марина, и отношения их так и не сложились.

Но в то же время он испытывал это теплое чувство возвращения домой, ждал встречи с командой «Глаза ангела» и даже с боссом Джорджем Полонски, хотя и готов был к нагоняю с его стороны за опоздание. Но с Джорджем ему просто необходимо поговорить, многое рассказать ему и высказать благодарность. Однако снова и снова он улетал мыслями к девушке, с которой расстался только что, вместе с которой столько дней он совершал этот невероятный марш-бросок по Мексике и которую он, похоже, полюбил.

Мрак загустел. Проглоченная облаками луна не показывалась. Бледная полоса оторвалась от горизонта и придвинулась, прохладной белесой пеленой расстелилась по пустынной местности. Дорога изогнулась. Колючий сухостой по ее сторонам в сумраке темнел неясной туманной массой, из недр которой иногда прорывались причудливыми монстрами разлапистые кактусы.

Внезапно возле одного из таких нопалей наметился светлый дымок, постепенно обретая формы. Саша разглядел фигуру девушки. Яркая вспышка безудержной радости затмила мелькнувшее было изумление: у дороги стояла она, Марина. Вдруг налетел порыв ветра, сорвав с тропинки верхний слой пыли. Легкое белое платье девушки колыхалось на ветру. Ее наряд несколько смущал, но Саша подумал почему-то, что она специально переоделась, чтобы понравиться ему. Дурочка, она хочет испробовать на нем всякие женские уловки.

– Маришка! – кричит он и стремглав бежит к ней.

С каждым шагом сомнения его растворяются: это, безусловно, она, его возлюбленная. Сначала он узнал ее женственный силуэт, затем милые жесты, такие знакомые. Она манит его, призывно машет руками, зовет к себе. Вот уже хорошо видны ее чудесные темные волосы, они развеваются на ветру и кокетливыми прядями скрадывают черты лица.

Он не слышит, как за его спиной по каменистой почве прошелестели шины и хлопнула дверь автомобиля. Он идет к ней, такой родной, такой любимой, такой желанной.

Томина уже проехала главную улицу Коиштлауки и остановилась на светофоре. Тяжело вздохнув, она украдкой бросила взгляд на пассажирское место и заметила на полу рюкзак Беловежского. Ну, конечно, как глупо! Они гуляли по монастырю налегке. Рюкзак валялся под пассажирским сиденьем. А потом он так спешил расстаться с ней, так настаивал на немедленном ее отъезде, что даже не заглянул в машину.

Марина развернулась при первой же возможности. Он не мог еще далеко уйти. Впрочем, она даже была готова заночевать в Каса де Роман, лишь бы вернуть ему рюкзак, вернее, лишь бы еще немного побыть возле него.

И она его увидела. Спешным шагом двигался он в сторону стоявшей возле дороги девушки в белом. Внимательно глянув на свою соперницу, Марина ужаснулась. Лицо не просматривалось: черты его как будто смазали и растерли. Темные волосы и светлое платье трепетали на ветру. Откуда налетел ветер, подумала Марина, день-то был совсем безветренный. Почему-то на ум пришла фраза «злой ветер». Мозг заработал в режиме поисковика и выудил из памяти слова: «Смотрите на ноги!» От взгляда на ноги девушки в белом кровь стынет в Марининых жилах: у девушки нет ног. Она не стоит на земле, а парит над колючками и слегка колышется, и от того движения ее кажутся еще более чувственными и зазывными.

– Саша! – Истошный Маринин крик разорвал тишину.

Но Саша ее не слышит. Он весь во власти милого его сердцу существа.

Поисковик продолжал щелкать в голове и не подвел: он выдает дословный текст Сашиной заметки (Марина знала их почти наизусть): «Мексиканцы называют это привидение злым ветром, а местные жители дали ей имя Матласигуа. Она забирается вам в мозг и принимает образ той, которую вы любите. Она поведет вас за собой, увлекая все дальше от дороги. И вы либо окажетесь в зарослях колючек, либо будете сброшены в ущелье. Если вы и выживете, то все равно лишитесь разума. И лучше не испытывать судьбу. Гоните ее, орите на нее, смейтесь над ней и проходите мимо!»

Что же делать? Марина кричит что есть мочи. Но Беловежский не обращает на нее внимания. Действовать надо быстро. Еще несколько десятков шагов, и спасти его уже будет невозможно. И она вспомнила. Путь к спасению тоже сам Беловежский описал в своих заметках. Она метнулась к пассажирской двери, выхватила Сашин рюкзак и побежала со всех ног. Как вкопанная встала она прямо перед ним, всячески привлекая его внимание:

– Сашка! Это же Матласигуа!

И он ее заметил. В недоуменной растерянности он переводил взгляд то на нее, то на призрак. Они были похожи как две капли воды. Они одинаково улыбались, волосы одинаково слушались порывов ветра, одинаково жестикулировали. Как ни странно, перекошенное от ужаса и безысходности Маринино лицо казалось ему улыбающимся. Он тоже широко улыбнулся, именно ей, живой и настоящей:

– Марина!

– Беги!

Саша чувствует, что ноги его приросли к дороге и не слушаются.

В отчаянии Марина нащупывает верную линию поведения.

– Hey, gringo, – зовет она, – you’ve left your back-pack in my car. Catch! [97]

И Марина изо всех сил швыряет Саше его рюкзак. Как в замедленной съемке, он с усилием протягивает руки, лямка рюкзака цепляется за выставленные вперед одеревеневшие пальцы. Саша тут же обретает свободу движений и небрежно закидывает рюкзак за плечи. Он уже все понял и осознанно ведет игру:

– Thanks. I was wondering where I’d left it. [98]

Саша расплылся в улыбке и невесомой походкой приблизился к девушке в белом. Он пристально посмотрел ей в глаза. Она сникла, отвела взгляд, опустила плечи, потом низко склонила голову. Руки ее безвольно упали по бокам. Прелестное белое платье ее повисло, как старое тряпье. Глаз она не поднимала, точно страх сковал все ее существо. Она вздрогнула, когда он слегка провел по ее волосам и промолвил: «Будь умницей». Он развернулся и направился к Марине. Потом обернулся к призраку и, еле заметно усмехнувшись, небрежно бросил: «Ах да, ты сегодня ослепительна! Теперь иди. За мной никто не идет».

Саша тоже помнил свою заметку и поступал именно так, как написал там. Современные мексиканцы, насмехаясь над своими суевериями, создали шутливое поверье, что Матласигуа рабски послушна дьяволу в лице любого американца, гринго, с рюкзаком. Настолько сильна была неприязнь к американцам, что сама Матласигуа, исчадие ада, казалась невинной овечкой по сравнению с ними. Ведь, по мексиканской версии, американец должен был сказать ей, что за ним идет другой, и тем самым натравить ее на новую жертву.