Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)
Этого белого Андерссен сперва не узнал, а когда до кока наконец дошло, что он видел этого великана и раньше, глаза его расширились от удивления. Швед не мог поверить, что этот рычащий самец и есть ухоженный английский джентльмен, который был пленником на борту «Кинкейда».
Английский аристократ! Кем на самом деле были пленники с «Кинкейда», он узнал от леди Грейсток, когда они плыли вверх по Угамби. Раньше он – как, впрочем, и весь экипаж парохода – понятия не имел, кто эти двое.
Битва закончилась тем, что Тарзан был вынужден убить своего противника, так как тот не сдавался.
Швед видел, как белый встал рядом с трупом врага, поставил ногу на его сломанную шею и оглушительно завопил, издавая жуткий победный клич обезьяны-самца.
Андерссен содрогнулся.
Затем Тарзан обернулся к нему. Лицо повелителя джунглей выглядело холодным и жестоким, а серые глаза были глазами убийцы.
– Где моя жена? – прорычал человек-обезьяна. – Где сын?
Андерссен попытался ответить, но ему помешал внезапный приступ удушающего кашля.
Его грудь была насквозь пробита стрелой, и, когда он закашлялся, кровь из раненого легкого вдруг хлынула через рот и ноздри.
Тарзан ждал, когда кашель пройдет. Похожий на бронзовую статую – такой же холодный, жестокий и неумолимый, – он стоял над беспомощным человеком и ждал от него нужных сведений, чтобы потом его убить.
Через какое-то время кашель и кровотечение утихли, и раненый снова попробовал заговорить. Тарзан наклонился и поднес ухо к его едва двигающимся губам.
– Жена и сын! – повторил он. – Где они?
Андерссен указал на тропу, уходящую вдаль.
– Русский… Он их забрать… – прошептал раненый.
– Как ты здесь оказался? – продолжил Тарзан. – Почему ты не с Роковым?
– Он нас поймать, – ответил Андерссен таким тихим голосом, что человек-обезьяна скорей угадал, чем услышал, слова кока. – Он нас поймать. Да, быть битва, но мои люди, они все разбежались. Потом меня схватили, когда меня ранить. Роков сказать, что оставляет меня гиенам. Это быть хуже убийства. Он взять твоих шену и ребенок.
– Что ты с ними сделал? Куда ты их вел? – спросил Тарзан, а затем яростно тряхнул шведа. Глаза человека-обезьяны горели, пылая страстью, полные ненависти и жажды мести. – Какое зло ты причинил моей жене и сыну? Говори, пока я тебя не убил! Очисти душу перед Богом! Расскажи о самом худшем, или я растерзаю тебя на куски собственными руками и зубами. Ты видел, я на это способен!
На лице Андерссена появилось выражение наивного удивления.
– Как? – прошептал он. – Я им ничего не делать. Я хотеть спасти их от этого русского. Твоя шена быть ко мне добра на «Кинкейде», и я слышать, как маленький иногда плакать. У меня тоше есть шена и малыш в Христиании[21], и я не мог видеть, как мать и сын разделены и попали в руки к Рокову. Вот и все…
Он замолчал и после паузы продолжил, указывая на стрелу, торчащую у него из груди:
– Разве я похош на того, кто причинить им вред?
В голосе и выражении лица кока было что-то, убедившее Тарзана в искренности его слов. Но еще более весомым казался тот факт, что страдающий от раны Андерссен не испытывал страха. Он знал, что часы его сочтены, а потому мог не бояться угроз Тарзана. Было очевидно: умирающий хотел, чтобы англичанин узнал правду и не думал о нем плохо.
Человек-обезьяна опустился на колени рядом со шведом.
– Прости меня, – сказал он простодушно. – Мне казалось, в компании Рокова одни негодяи. Теперь я вижу, что ошибался. Но ладно, забыли: у нас есть дела поважнее – надо доставить тебя туда, где о тебе позаботятся. Твоя рана нуждается в уходе. Тебя нужно как можно скорее поставить на ноги.
Кок, улыбаясь, покачал головой.
– Ступай и найти шену и ребенок, – прошептал он.
Он помолчал, а затем попросил:
– Я уже прямо как мертвый, но… боюсь думать о гиенах. Нельзя ли сделать за них их работту?
Тарзан пожал плечами. Мгновение назад он готов был прикончить этого человека. Теперь же убить кока ему казалось не легче, чем забрать жизнь у одного из своих самых лучших друзей.
Он приподнял голову шведа и постарался уложить его поудобнее.
Снова последовал приступ кашля, и началось сильное кровотечение.
После того как оно прекратилось, Андерссен откинулся назад и прикрыл глаза.
Тарзан подумал, что кок мертв, но тот вдруг поднял ресницы, посмотрел прямо в глаза человеку-обезьяне и тихим, слабым шепотом произнес:
– Я тумать, ветерр пудет дуть кррепко!
С этими словами он умер.
Глава 11
Тамбудза
Тарзан выкопал неглубокую могилу для кока с «Кинкейда», под чьей отталкивающей внешностью оказалось сердце истинного рыцаря и джентльмена. Это было все, что Тарзан мог сделать в жестоких джунглях для человека, который отдал жизнь за его жену и маленького сына.
Затем Тарзан опять погнался за Роковым. Теперь, когда человеку-обезьяне стало понятно, что женщина, которую он пытается настичь, и есть Джейн, снова попавшая в руки русского, ему казалось, что, несмотря на невероятную скорость бега и чудовищное напряжение мускулов, он продвигается вперед со скоростью улитки.
Он с трудом выбирал нужный путь, потому что в этом месте через джунгли вело множество троп. Они пересекались снова и снова, разделялись, ветвились, шли во всех направлениях, и по ним в разные стороны до него проходило бесчисленное множество туземцев.
Следы белых людей были по большей части затоптаны чернокожими носильщиками, которые их сопровождали, но и поверх их следов тоже имелись следы прошедших позже туземцев и диких зверей.
Это могло поставить в тупик любого, но Тарзан, пользуясь своим невероятно острым зрением, усердно продолжал поиски правильной дороги, постоянно сверяя увиденное с тем, что подсказывало не менее острое обоняние. Но как ни старался человек-обезьяна, уже к ночи он понимал, что идет по совершенно ложному следу.
Он знал, что его команда следует за ним, и старался оставлять заметными собственные следы. Для этого Тарзан часто терся о лозы и лианы, стеной отгораживающие тропу от джунглей, и в некоторых местах метил свой путь другим естественным образом, чтобы его запах был как можно более различим.
С наступлением темноты начался сильный ливень, и сгорающему от нетерпения человеку-обезьяне не оставалось ничего иного, как ждать утра, кое-как укрывшись под ветками огромного дерева. Увы, с наступлением дня проливной дождь не прекратился.
Целую неделю солнце закрывали темные тучи, а безжалостные ливни и ветер уничтожали последние остатки следов, которые тщетно искал Тарзан.
За все это время он не видел ни дикарей, ни собственного отряда, который, как он опасался, мог потерять его след из-за дождей. Местность была ему незнакома, и он затруднялся сказать точно, куда идет, поскольку, не видя солнца днем и луны со звездами ночью, не мог определить направление.
Наконец на седьмой день, незадолго до полудня, солнце пробилось сквозь тучи. К этому времени человек-обезьяна был почти на грани отчаяния.
Первый раз в жизни Тарзан, приемыш обезьяны, заблудился в джунглях. То, что подобное несчастье свалилось на него в самое неподходящее время, казалось безмерной жестокостью судьбы. А между тем где-то в этом диком краю страдали его жена и сын, попавшие в лапы к Рокову, величайшему из злодеев.
Какие жуткие испытания, наверное, выпали им в эти семь ужасных дней проливного дождя. Казалось, сама природа решила сорвать все планы Тарзана найти жену и сына! Он настолько хорошо знал русского, что мог не сомневаться: этот человек чрезвычайно разгневан попыткой Джейн сбежать от него. А понимая, что Тарзан идет по его следу и, может быть, уже близко, негодяй, не теряя времени, приведет в исполнение самый ужасный план мщения, который только подскажет ему извращенный ум.
Но теперь, когда солнце опять засветило, человек-обезьяна все еще оставался в растерянности, не зная, куда идти. Тарзану было известно, что Роков удалился от реки в погоне за Андерссеном, но оставалось неясным, захочет он двигаться в прежнем направлении или вернется к Угамби.
Человек-обезьяна видел, что река там, где он перестал следовать ее руслу, становилась все более узкой и порожистой. Поэтому он рассудил, что дальше, вплоть до самого истока, она может оказаться непроходимой для пирог. Однако, если Роков не вернулся к реке, куда он мог двинуться?
Судя по направлению, выбранному Андерссеном во время его побега с Джейн и ребенком, размышлял Тарзан, кок пытался пересечь Африку и достичь Занзибара. Но осмелится ли Роков предпринять настолько опасное путешествие? Ответа на этот вопрос у человека-обезьяны не было.
Сделать такую попытку ему мог подсказать страх – ведь он знал, на что способна ужасная команда, шедшая по его следу, и не сомневался, что Тарзан гонится за ним, собираясь воздать ему по заслугам.
