Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)
От Мугамби Тарзан узнал, что материк лежит совсем недалеко от острова. Похоже, воины-вагамби отважились заплыть на своей утлой пироге слишком далеко в океан. Их подхватило сильное течение, грести против которого мешал дувший от берега ветер, и они потеряли землю из виду. После того как незадачливые мореплаватели гребли всю ночь, думая, что направляются к дому, они на восходе увидели землю и, приняв ее за родное побережье, завопили от радости. Мугамби и не подозревал, что попал на остров, об этом он услышал от Тарзана.
Вождь вагамби сомневался, поможет ли им парус, потому что никогда не видел такого приспособления. Его страна лежала в верхнем течении большой реки Угамби, и воины племени вышли в океан в первый раз.
Однако Тарзан был уверен, что при хорошем западном ветре сможет довести свое суденышко до материка. Во всяком случае, решил он, куда предпочтительнее погибнуть в пути, чем оставаться на неопределенный срок на отсутствующем, по всей видимости, на всех картах острове, к которому никогда не подойдет ни один пароход.
Вот так и вышло, что при первом же попутном ветре человек-обезьяна отправился в плавание, захватив с собой самую странную и опасную команду, какая когда-либо плавала под началом у шкипера-дикаря.
С ним отправились Мугамби и Акут, а также Шита и дюжина огромных самцов – человекообразных обезьян.
Глава 6
Опасная команда
Боевая пирога с грузом диких зверей на борту медленно плыла к проходу в рифах, через который ей предстояло выйти в открытое море. Тарзан, Мугамби и Акут были на веслах, потому что берег загораживал им западный ветер, и тот не мог надуть их маленький парус.
Шита свернулась в клубок у самых ног человека-обезьяны: Тарзану казалось, что свирепую хищницу лучше держать подальше от других членов команды, ведь она могла по малейшей причине вцепиться зубами в горло кому угодно, кроме белого человека, на которого теперь явно смотрела как на хозяина.
На корме устроился Мугамби, прямо перед ним примостился на корточках Акут, а между Акутом и Тарзаном на дне лодки сидели двенадцать косматых обезьян, опасливо озирающихся по сторонам и то и дело с тоской поглядывающих на удаляющийся берег.
Все шло хорошо, пока пирога не миновала риф.
Здесь бриз задул в парус, и утлое суденышко запрыгало на волнах, которые по мере удаления пироги от берега становились все выше и выше.
Пирогу так сильно качало, что обезьян охватила паника.
Сперва они беспокойно заерзали, потом начали ворчать и скулить. Какое-то время Акут с трудом успокаивал своих подопечных, но, когда налетел порыв ветра и их подбросило на особенно крутой волне, страх оказался сильней послушания. Вскочив, косматые мореплаватели чуть не перевернули пирогу, и Акуту с Тарзаном едва удалось их успокоить. Наконец обезьяны смирились и понемногу привыкли к странным выходкам, которые иногда позволяла себе их лодка, после чего никаких проблем с пассажирами больше не возникало.
В дальнейшем плавание протекало без приключений, ветер дул ровный, так что после десяти часов пути сидевший на носу Тарзан напряг зрение и увидел полоску теперь уже близкого берега. Смеркалось, и было слишком плохо видно, чтобы определить, близко ли они подплыли к устью реки Угамби. Поэтому человек-обезьяна сразу повел пирогу к берегу через полосу мощного прибоя, чтобы там дождаться рассвета.
Едва нос лодки коснулся песка, как ее развернуло бортом к берегу, и она тут же перевернулась, после чего вся дикая команда в панике устремилась на сушу. Накатывающие валы сбивали их с ног, но в конце концов все они добрались до безопасного места, и спустя минуту неуклюжую пирогу вынесло на пляж следом за ними.
Остаток ночи самцы из племени Акута жались друг к другу, стараясь согреться, тогда как Мугамби развел поблизости костер и устроился перед ним. Тарзан и Шита, однако, не захотели к нему присоединиться. Ни человек-обезьяна, ни пантера не боялись провести ночь в джунглях, и сильное чувство голода позвало их в кромешную тьму леса на поиски добычи.
Они шли бок о бок, если на тропе было достаточно места, чтобы пройти вдвоем, а в узких местах – друг за другом.
Тарзан первым учуял запах буйвола, и через некоторое время они скрытно подобрались к зверю, спящему в густых зарослях тростника недалеко от реки.
Они подкрадывались все ближе и ближе к ничего не подозревающему животному. Шита зашла справа, а Тарзан слева, со стороны сердца. Они охотились вместе уже довольно давно и потому действовали слаженно, лишь иногда обменивались сигналами, тихо урча.
Пару секунд они лежали совсем неслышно рядом с добычей, а потом по знаку человека-обезьяны Шита вспрыгнула на широкую спину буйвола и вонзилась острыми зубами в его шею.
Тот немедленно вскочил на ноги, мыча от боли и ярости, но в тот же миг Тарзан подскочил слева с каменным ножом и дважды ударил под лопатку.
Одной рукой человек-обезьяна ухватился за густую шерсть на загривке у буйвола, который бешено бросился вскачь через тростники, потащив за собой и Тарзана. Шита же цепко держалась на спине, вонзив когти в хребет и в шею, и наносила глубокие укусы в надежде добраться до спинного мозга.
С оглушительным ревом буйвол тащил на себе обоих охотников несколько сотен ярдов, пока нож не достал наконец до его сердца, и тогда животное упало на землю, напоследок тихо промычав, как всхлипнув. Тарзан и Шита принялись пировать и ели, пока не насытились.
После ужина они забрались в самую чащу леса, где заснули, свернувшись в один большой клубок, и черноволосая голова человека покоилась, как на подушке, на темном боку пантеры.
Вскоре после рассвета они проснулись и снова поели, а затем вернулись на берег моря, где Тарзан собрал свою команду и отвел туда, где лежали остатки туши буйвола.
Позавтракав, звери заснули, а Тарзан и Мугамби отправились на поиски Угамби. Они не прошли и ста ярдов, как внезапно набрели на широкую реку. Туземец тут же признал в ней ту, по которой он и его воины попали в море во время их злополучного плавания.
Затем оба двинулись вдоль русла до самого океана и обнаружили, что река впадает в бухту, находящуюся не более чем в миле от того места, где осталась их пирога.
Тарзан очень обрадовался такому открытию, зная, что вблизи большого водного пути можно будет найти местных жителей, от которых, скорее всего, удастся получить какие-нибудь известия о Рокове и мальчике. Он не сомневался, что русский, высадив Тарзана на острове, постарается как можно скорее избавиться и от ребенка.
Вместе с Мугамби человек-обезьяна привел пирогу в порядок, и они принялись спускать ее на воду, что было непросто из-за сильного прибоя, волны которого одна за другой накатывались на песок. В конце концов это им удалось, и вскоре они уже работали веслами, направляясь к устью Угамби. Правда, войти в реку долго не получалось: препятствовали течение и отлив, словно объединившие усилия, чтобы им помешать. Воспользовавшись тем, что у берега течение было помедленнее, они к наступлению сумерек все-таки сумели доплыть почти до того места, где осталась на ночлег косматая часть их команды.
Крепко привязав лодку к ветке, нависающей над рекой, Тарзан и Мугамби направились в джунгли и вскоре набрели на нескольких своих обезьян, лакомящихся фруктами поодаль от тех тростниковых зарослей, где лежали остатки туши буйвола. Шиты нигде не было видно. Не вернулась она и ночью, и Тарзан решил, что хищница ушла прочь искать кого-нибудь из себе подобных.
На следующее утро спозаранку человек-обезьяна повел свою команду к реке. По дороге он несколько раз издавал громкий клич. Спустя какое-то время издалека раздался ответный рык, и еще через полчаса, когда обезьяны уже боязливо забирались в пирогу, из джунглей показалась Шита.
Подбежав, огромная хищница, выгибая спину и урча, как довольная кошка, принялась тереться боками о Тарзана, а затем по его команде проворно прыгнула на свое прежнее место на носу лодки.
Когда все уже заняли свои места, обнаружилось, что двух обезьян Акута не хватает. И хотя сам вожак и Тарзан звали их почти целый час, никто не откликнулся, так что пришлось отчалить без них. Поскольку именно отсутствующие меньше других выражали желание уехать с острова и больше остальных проявляли испуг во время плавания, Тарзан был совершенно уверен: они нарочно не явились, чтобы снова не оказаться на пироге.
Когда после полудня команда пристала к берегу в поисках еды, их заметил стройный голый дикарь. Какое-то мгновение он наблюдал за ними из-за густой завесы зелени, окаймлявшей берега реки, а потом исчез, словно растворившись в лесу. Туземец побежал куда-то вверх по течению.
Словно быстроногая антилопа, несся он по узкой тропе, горя желанием поскорей сообщить новость. Наконец он ворвался в родную деревню, расположенную в нескольких милях от места, где Тарзан и его команда собрались поохотиться, и направился прямо к самой большой в селении круглой хижине.
