Луи Буссенар - Французы на Северном полюсе
— Да ты не кочевряжься, а то я тебя стукну, — сказал он спасенному товарищу, в котором узнал Констана Гиньяра. — Так вот это кто! Недаром тебя зовут Неудачник!..[44] Эй там, на шлюпке! Сюда!.. Пошевеливайтесь, черт вас побери!
Парижанин, стуча зубами, влез в лодку. Туда же втащили и Гиньяра вместе со спасательным кругом, который он не выпускал из рук.
Боцман Геник сидел за рулем.
— Держи, малыш, — протянул он Артуру меховую куртку, — завернись в нее!
— Не откажусь, начальник… Признаться, не очень-то приятно плавать здесь, как тюлень.
— И выпей вот это, — продолжал боцман, подавая бутылку. — Настоящее тигровое молоко, дружище!.. Знаешь, мой мальчик, ты настоящий моряк… я в этом толк знаю, — тихо добавил Геник дрогнувшим голосом.
Констана между тем изо всех сил растирали. Наконец он открыл помутневшие глаза, но не в силах был произнести ни слова.
— Выпей и ты немного, — сказал парижанин, отдавая бутылку нормандцу. — Еще не пришло время отправлять тебя в морг!
Через пять минут шлюпка причалила к «Галлии».
Артур легко вскочил на борт, где его с восторгом встретили товарищи.
Гиньяра доктор велел отнести в лазарет и туда же попросил прийти парижанина.
— Прошу прощения, доктор, но, с вашего разрешения, я лучше пойду в топку, там и согреюсь!.. Хорошенько пропотею, и вся простуда пройдет!
— Ты прав, мальчик!.. Но после того, как согреешься, зайди все же ко мне!
По дороге в машинное отделение Артуру встретился капитан. Он посмотрел на подчиненного сияющими глазами и протянул ему руку.
Летящее Перо так смутился и оробел, что не мог вымолвить ни слова, только с почтением вложил свою руку в руку капитана.
— Мой храбрый Форен, — проникновенным голосом произнес д’Амбрие, — приношу тебе благодарность от своего имени и от имени всего экипажа.
Исполненный гордости, парижанин приложил руку к матросскому берету, по-военному отдал честь и пошел к люку.
«Чего не сделаешь с такими помощниками, — подумал капитан, направляясь в лазарет. — Я непременно дойду до цели!»
Нависшую над шхуной смертельную опасность лишь чудом удалось избежать, и это заставило команду удвоить бдительность, что по мере продвижения к Полярному кругу было просто необходимо.
В полынье, по которой шла шхуна, скапливалось все больше льдов, но вода не замерзала. Морозы все еще держались, однако солнце лишь ненадолго скрывалось за горизонтом. Постепенно становилось теплее. Наступили белые ночи. Еще немного, и начнется бурное таяние льдов.
Шхуна давно миновала фьорд Арсук, где находятся знаменитые копи криолита[45], называемые Ивигтут, прошла Фредериксхоб, Фискенесс и, наконец, Готхоб[46] — второй город южного инспектората[47], унылый и еще более холодный и пустынный, чем Юлианехоб.
Пересекли шестьдесят пятую параллель.
Но как ничтожны были результаты этого трудного и утомительного пути!
Даже в эти три месяца белых ночей, когда солнце не переставало светить над ледяной пустыней, туман не рассеивался.
Приходилось постоянно лавировать из опасения натолкнуться на льдину, останавливаться, иногда даже отходить назад, и все ради того, чтобы на несколько минут широты продвинуться к цели!
Все это изматывало силы экипажа.
Следует заметить, что туман не поднимался высоко над водой, и, забравшись на мачту, можно было любоваться чудесной, ни с чем не сравнимой картиной полярных льдов, освещенных солнцем.
Ловкий, как матрос-марсовой[48], капитан залезал в корзину на грот-мачте, откуда вел астрономические наблюдения, и пришел к выводу, что переход за Полярный круг был совершен 30 мая.
Матросы прозвали эту корзину «сорочье гнездо».
По случаю перехода за Полярный круг устроили праздник.
Приготовили угощение, раздали по двойной порции вина, пели песни. Летящее Перо блеснул своими артистическими талантами.
С этого дня солнце уже не скрывалось за горизонтом. С юга на север летели бесчисленные стаи птиц, они щебетали, кричали на все голоса и иногда, осмелев, садились отдохнуть на корабль. Некоторые из них что-то ловили в зеленоватой воде на льдинах, чистили перышки и летели дальше.
Проснувшись от зимней спячки, морские животные то и дело затевали игры в воде. Стада тюленей с наслаждением грелись на солнце, а иногда, движимые любопытством, подплывали к кораблю.
Как-то раз даже появился белый медведь с двумя медвежатами. Он принюхивался к корабельному дыму и пару, обеспокоенный шумом, производимым пришлым чудовищем.
Доктор, большой любитель охоты, хотел его подстрелить, уверяя, что медвежий окорок необычайно вкусен.
Но капитан отговорил его, заметив, что медведь находится, по крайней мере, в километре от корабля и пуля до него не долетит.
— Проклятая рефракция![49] — воскликнул Желен, признав, что поддался оптическому обману, столь частому в этих местах.
— Кит впереди! — крикнул боцман, рассмотрев своими зоркими глазами фонтан брызг, выпущенный млекопитающим.
— Подумаешь, кит! Пусть себе плывет, нам-то что? — откликнулся Артур Форен.
— Тебе-то что, а у меня сердце щемит от того, что я не могу всадить ему гарпун в ребра! — вздохнул китобой.
— Знаете, мастер Геник, на все свое время. Что бы вы стали здесь делать с этой сардинкой?.. Впрочем, он жирный. Спросите месье Дюма, Тартарена, не сгодится ли он ему в котел… Или сделаем из этой рыбки зонтики на продажу.
— Иди ты со своими шуточками! — Боцман не сдержал улыбки.
— Может, подарить китовый ус[50] жене на корсет?[51]
— Тебе бы только зубы скалить. А того не понимаешь, в какой азарт можно войти, охотясь на китов!
Но звери и птицы могли не опасаться «Галлии». Она спешила, ей было не до них.
На третий день, в восемь утра, при температуре три градуса ниже нуля показался остров Диско на 69°11′ северной широты.
Это был административный центр Северного инспектората Гренландии. Резидент жил в Годхавне, недалеко от бухты того же названия.
«Галлия», воспользовавшись свободным протоком вблизи острова, продолжала путь к северу, не задерживаясь ни в одном пункте гренландских владений. На этих стоянках, если и не опасных, то, во всяком случае, неудобных, ничего не было, кроме нескольких жалких домишек, где жили подданные ее величества королевы датской. Упернавик, например, был еще хуже Юлианехоба и Годхавна. Вообще, европейцу трудно понять, как могут жить люди в таких условиях. Грязь, спертый воздух в домах, где хранятся протухшее мясо и рыба.
