Александр Дюма - Анж Питу
– У него каска? – удивилась она. – Зачем? На этот раз в сердце честного малого возобладало негодование.
– У меня есть каска и сабля, – гордо сказал он, – потому что я сражался и убивал драгун и швейцарцев а если вы в этом сомневаетесь, мадмуазель Катрин, спросите у вашего батюшки; вот и все.
Катрин продолжала думать о своем и, казалось, слышала лишь последние слова.
– Как поживает мой батюшка? – спросила она. – Почему он не вернулся вместе с вами? Какие вести из Парижа?
– Очень дурные.
– Я думала, все уладилось, – сказала Катрин.
– Да, так было; но потом все разладилось, – ответил Питу.
– Разве народ не договорился с королем, разве господин Неккер не вернулся на свой пост?
– В том-то и дело, – гордо сказал Питу.
– Однако теперь народ доволен, не правда ли?
– Так доволен, что решил отомстить за себя и перебить всех врагов.
– Всех врагов! – удивленно воскликнула Катрин. – А кто же враги народа?
– Аристократы, – произнес Питу. Катрин побледнела.
– Но кого называют аристократами?
– Вы еще спрашиваете! Да тех, у кого плодородные земли, тех, у кого красивые замки, тех, кто морит голодом народ, тех, у кого есть все, меж тем как у нас нет ничего.
– Дальше, – с нетерпением произнесла Катрин.
– Людей, у которых есть породистые лошади и красивые кареты, меж тем как мы ходим пешком.
– Боже мой! – воскликнула девушка, побледнев как полотно.
Питу заметил, как она переменилась в лице.
– Я называю аристократами известных вам людей.
– Известных мне людей?
– Известных нам людей? – переспросила матушка Бийо.
– Но кто же это? – настаивала Катрин.
– Господин Бертье де Савиньи, например.
– Господин Бертье де Савиньи?
– Он подарил вам серьги, которые вы надели в тот день, когда танцевали с господином Изидором.
– И что?
– И вот. Я видел людей, которые ели его сердце, я видел их своими глазами.
Все громко ахнули. Катрин упала на стоявший позади нее стул.
– Ты сам видел? – спросила матушка Бийо, дрожа от отвращения.
– И господин Бийо тоже видел.
– О, Боже мой!
– Нынче, – продолжал Питу, – всех аристократов Парижа и Версаля, должно быть, уже зарезали или сожгли.
– Какой ужас! – прошептала Катрин.
– Ужас? Почему? Вы-то не аристократка, мадмуазель Катрин.
– Господин Питу, – сказала Катрин с мрачной решимостью, – мне кажется, вы не были таким жестоким до отъезда в Париж.
– Я нисколько не изменился, мадмуазель, – ответил Питу в нерешительности, – но…
– Но тогда не хвастайтесь преступлениями, которые совершают парижане, вы ведь не парижанин и не совершали этих преступлений.
– Я в них не участвовал, наоборот, нас с господином Бийо чуть не задушили, когда мы пытались вступиться за господина Бертье.
– О, мой добрый отец, мой храбрый отец! Я узнаю его, – пылко вскричала Катрин.
– Мой достойный муж! – сказала матушка Бийо со слезами на глазах. – Так что же он сделал?
Питу рассказал об ужасной сцене, которая произошла на Гревской площади, об отчаянии Бийо и его желании вернуться в Виллер-Котре.
– Тогда отчего ж он не вернулся? – спросила Катрин тоном, который глубоко взволновал сердце Питу, подобно страшным предсказаниям, которыми умели потрясать сердца людей древние прорицатели.
Матушка Бийо молитвенно сложила руки.
– Господин Жильбер не пустил, – ответил Питу.
– Господин Жильбер, что же, хочет, чтобы моего мужа убили? – зарыдала г-жа Бийо.
– Он хочет разорить дом моего отца? – прибавила Катрин так же мрачно.
– О, нет! – произнес Питу. – Господин Бийо и господин Жильбер уговорились, что господин Бийо ненадолго задержится в Париже, чтобы закончить революцию.
– Сами, вдвоем? – удивилась матушка Бийо.
– Нет, вместе с господином де Лафайетом и господином Байи.
– Ах! – с восхищением произнесла фермерша. – Раз он с господином де Лафайетом и с господином Байи…
– Когда он думает вернуться? – спросила Катрин.
– О, этого я не знаю, мадмуазель.
– А ты, Питу, как же ты вернулся?
– Я привел к аббату Фортье Себастьена Жильбера и пришел сюда, чтобы передать наказы господина Бийо.
Проговорив эти слова, Питу встал с достоинством дипломата; работники, может быть, и не поняли его, но хозяева поняли сразу.
Матушка Бийо тоже встала и отослала всех.
Катрин осталась сидеть и пыталась прочесть мысли Питу прежде, чем слова слетят с его уст.
– Что-то он сейчас скажет? – гадала она.
Глава 60.
ГОСПОЖА БИЙО СЛАГАЕТ С СЕБЯ ПОЛНОМОЧИЯ
Обе женщины приготовились внимательно выслушать волю почтенного отца семейства. Питу понимал, что перед ним задача не из легких: он видел, как матушка Бийо и Катрин трудятся бок о бок; он знал властолюбивый характер одной и независимый нрав другой.
Катрин, такая мягкая, такая работящая, такая добрая девушка, благодаря всем этим достоинствам пользовалась на ферме огромным влиянием; а что такое властность, если не упорное нежелание подчиняться?
Питу понимал, какое удовольствие его слова доставят девушке, и какое огорчение причинят ее матери.
Ему, казалось несправедливым, нелепым отодвигать матушку Бийо на второй план. Это ставило Катрин намного выше Питу, что в теперешних обстоятельствах было нашему герою совершенно ни к чему.
Но он прибыл на ферму как гомеровский вестник: он олицетворял уста, память, но не ум. Питу начал так:
– Госпожа Бийо, господин Бийо хотел, чтобы вы поменьше волновались.
– Как это? – удивилась добрая женщина.
– Что значит волноваться? – спросила юная Катрин.
– Это значит, – ответил Питу, – что распоряжаться такой фермой, как ваша, нелегко: много забот и хлопот…
– Ну и что?
– Платежи…
– Ну и что?
– Пахота…
– Дальше?
– Сбор урожая…
– А кто спорит?
– Конечно, никто, госпожа Бийо, но ведь чтобы продавать зерно, надо ездить на рынок.
– У меня есть лошадь.
– Надо уметь торговаться.
– О, я за словом в карман не полезу.
– А пахать землю!
– Разве я не привыкла за всем присматривать?
– А собирать урожай! Это совсем другое дело: надо накормить работников, надо помочь возчикам…
– Ради блага моего мужа я готова на все! – воскликнула славная женщина.
– Но, госпожа Бийо, в конце концов…
– Что в конце концов?
– Столько работы.., в ваши лета…
– Ах! – воскликнула матушка Бийо, глядя на Питу искоса.
– Помогите же мне, мадмуазель Катрин, – взмолился бедный малый, видя, что положение осложняется и силы его на исходе.
– Но я не знаю, чем я могу вам помочь, – сказала Катрин.
– Так вот, – набрался храбрости Питу. – Господин Бийо решил не взваливать все эти заботы на госпожу Бийо.
– А на кого же? – прервала она, трепеща разом от почтения и восхищения.
– Он поручает распоряжаться на ферме человеку, который покрепче, чем вы, и который близок вам и ему. Он передает бразды правления мадмуазель Катрин.
– Моя дочь будет заправлять в доме! – воскликнула старуха мать с недоверием и неизъяснимой ревностью.
– Под вашим надзором, матушка, – поспешила сказать девушка, заливаясь краской.
– Нет-нет, – настаивал Питу, который, раз начав, решил договорить до конца – нет, я должен выполнить поручение в точности; на время своего отсутствия господин Бийо передает всю власть в доме и в поле мадмуазель Катрин.
Каждое из этих правдивых слов больно ранило хозяйку в самое сердце; но в этой женщине было столько доброты, что вместо жгучей ревности и сильной ярости весть об умалении ее роли вызвала в ней еще большую покорность, большее смирение, большую веру в непогрешимость мужа.
Разве мог Бийо ошибаться? Разве можно было ослушаться Бийо?
Вот два довода, которые выдвинула славная женщина против себя самой, и прекратила всякое сопротивление.
Она посмотрела на Катрин, но увидела в ее глазах лишь скромность, доверчивость, желание не оплошать, неизменную дочернюю любовь и почтение. Матушка Бийо окончательно смирилась.
– Господин Бийо прав, – сказала она. – Катрин молода; у нее светлая голова, и она все приберет к рукам.
– Это уж конечно, – подхватил Питу, уверенный, что льстит самолюбию Катрин, меж тем как на самом деле это больше походило на насмешку.
– Катрин, – продолжала матушка Бийо, – вольготнее чувствует себя на дорогах; ей легче, чем мне, день деньской бегать за пахарями. Она выгоднее продаст; она дешевле купит. Она сумеет добиться беспрекословного подчинения, моя девочка.
Катрин улыбнулась.
– Ну что ж, – продолжала славная женщина, громко вздыхая, – теперь Катрин будет бегать по полям! Теперь она станет распоряжаться деньгами! Теперь она будет носиться с утра до ночи! Теперь моя дочка превратится в мальчишку!..
Питу поспешил успокоить ее:
– Не беспокойтесь за мадмуазель Катрин. Я здесь и буду всюду ее сопровождать.
Это любезное предложение, на которое Анж возлагал такие большие надежды, было встречено столь странным взглядом, что он осекся.
