Юлия Власова - Каллиграфия
В круговерти недавних событий Джулия совершенно позабыла, какой драгоценностью обладает. «Королевская слеза», завалявшаяся у нее в рюкзаке, точно какая-нибудь безделушка, по стоимости могла бы поспорить с легендарным богатством кардинала Спада, и в данный момент для этой «безделушки» следовало найти тайник. Она убережет сокровище от глаз Франческо и Джейн, и бриллиант, уж конечно, не должен попасть в руки Люси. С его помощью, правда, можно поправить дела Актеона, но какое-то шестое чувство подсказывало, что камню отведена иная роль.
Отвернув ковер, она выстукивала паркетные доски на предмет полостей, когда в комнату без стука просочился Кимура и, нависнув над Джулией, издал звук, который вернее всего мог обозначать изумление. Еще бы, его ненаглядная — и вдруг на четвереньках!
— Что ты такое делаешь, радость моя? — поинтересовался он, присев на корточки с нею рядом.
— Тсс! — прозвучало в ответ. — Я хочу спрятать бриллиант, чтобы до него не добрался Моррис.
— Ну, если уж прятать, то, верно, не в гостевой комнате, а в саду или на лужайке, — сказал он, ласково обхватив ее за плечи. — Иначе Дезастро непременно его отыщет.
— В саду, — задумчиво протянула Джулия. — А что, если вправду отправить его в сад? В наш сад?
— Когда я давеча навещал Аризу Кей, ее бесценные сакуры увядали прямо на глазах. Да и сама она, мягко говоря, была далеко не в безупречной форме. Может статься, скромный подарочек немного ее подбодрит.
— Ага, скромный! — фыркнула Венто. — Но что я слышу?! Наш любимый сад пришел в упадок?! Кто же довел его до такого состояния?
— Аризу не была расположена говорить на эту тему. Да и я, как ты помнишь, торопился.
— Помню, — сконфузившись, проронила та.
Кристиан взял ее за руку и посмотрел так, что девушка готова была провалиться сквозь землю.
— Не будем об этом, — примирительно сказал он. — Ведь с нашей враждою покончено.
— О! — только и сумела проговорить Джулия, будучи неспособна облечь нахлынувшие внезапно чувства в удобопроизносимую фразу. Во всех злоключениях, в неисчислимых тяготах путешествия и пребывания их на Крите она винила себя и, по своему разумению, вполне справедливо заслуживала наказания. Наказания, а не пылких признаний и несравнимо более пылкой привязанности. Кристиан, который поначалу был ею отвержен, сделался теперь самым близким, самым преданным ей другом, и отныне она не мыслила себя без его поддержки. Невообразимо, как она, являясь сторонницей строгих принципов, сумела побороть к нему неприязнь и смириться с постыдным его прошлым! Прошлым, которое продолжало преследовать его даже по сей день. Отчего, как произошла с Джулией эта перемена? Смягчилась ли она в силу драматических обстоятельств или же ее покорили честность и доброта вкупе с твердостию намерений, сложно было определить. Однако же все те испытания, которые они прошли с Кристианом бок о бок, так или иначе способствовали их сближению. В нем ей открылась душа непостижимой глубины, украшенная бесстрастием, терпением и благородством, какие редко сыщешь в заурядном человеке. Неотразимый во всех отношениях, он сочетал в себе ясность ума, чистоту устремлений и безумную привлекательность, что, собственно, и служило камнем преткновения для разборчивой Люси. Вкус помощницы Актеона так истончился, что не могла она принимать всерьез никаких других мужчин. Догадайся она, какую конкуренцию составляет ей Джулия Венто, всякие церемонии были бы тотчас отброшены, и, вместо хлороформа, Люси уже давно бы испробовала на ней синильную кислоту. И хотя Моррис превосходно знал свою работу, Люси в случае подобной угрозы предпочла бы синицу в руках и не повезла бы соперницу в такую даль ради одного лишь нездорового азарта поглядеть, чем дело кончится.
Спиру тоже намозолил ей глаза. Вот как тут вынести, когда владелец столь заманчивых миллионов, который, по идее, должен покоиться на морском дне, в действительности пышет богатырским здоровьем и, что ни день, кружит под окнами в своем дурацком трико?!
Что бы там ни говорила Люси, она обладала удивительным даром убеждения, который на людях наивных работал безотказно. Актеона, заведомо приговоренного к смерти, она использовала в своем неблаговидном деле в качестве пособника. Когда за окнами всплыл месяц, этот бедолага уже подчаливал к гостевой комнате, где, ничего не подозревающие, дремали Джулия и Джейн. Помощница беззастенчиво посветила фонариком прямо ему в лицо, удостоверившись, что трясется он, как тощая собачонка на морозе, и что бутыль с хлороформом в его руках подскакивает, точно горячая картошка.
— Вы, небось, перед экзаменами и то меньше трусили, — раздраженно проговорила она. — Давайте сюда! — И, завладев бутылью, намочила две тряпки.
— Одною усыпите Джейн, а я займусь Джулией.
— Ты не говорила, что придется обработать еще и англичанку! — восстал было Актеон, однако Люси утихомирила его единственным жестом. Не дурак, и без нее догадается, что свидетели им ни к чему.
Он весьма порадовался, что не заскрипела дверь и что никто не натянул по комнате тончайших нитей против грабителей. Хотя он опасался еще множества вещей, операция по усыплению прошла довольно гладко, и вскоре Джулия благополучно покоилась на сидении автожира, пристегнутая всеми мыслимыми и немыслимыми ремнями безопасности. Актеон очень боялся, как бы она не выпала при полете. Несмотря на усилившуюся облачность, Люси без труда взяла курс на Авго, куда рассчитывала прибыть к полуночи. «Моррисова вечеринка как раз будет в разгаре», — думала она, улыбаясь себе в зеркало заднего вида. Итак, вторичное похищение состоялось. Правда, сама похитительница не знала и не гадала, сколь сильна взаимная привязанность Кристиана и Джулии. Не осведомляли ее и о бриллианте, который синьор Кимура взял у своей подопечной с тем, чтобы передать его хранительнице. Без сомнения, две эти детали подогрели бы ликование Люси, будь самоцвет сейчас у пленницы в кармане.
… Когда она очнулась, ветер трепал ее спутавшиеся пряди и холодными струями задувал за воротник, а вместо гладкого пола, каковой ожидала увидеть она по пробуждении, — бездна. Неизмеримая, зловеще черная пропасть, а над головою — небо, грохочущее лопастями винта. И колкие капли дождя. Джулия дернулась, решив, что ей снится кошмар. И прав был Актеон, когда, невзирая на беспечные речи Люси, накрепко привязал девушку к креслу.
— Синьор Спиру! Как вы пробрались в мой сон?! — ошеломленно воскликнула она, увидав его справа от себя.
— Это не сон, милочка, — грубо отозвалась с места пилота Люси. — Это самая что ни на есть явственная явь. Я везу вас к одному моему влиятельному другу, на которого теперь вся надежда.
