Хэммонд Иннес - Белый юг
За спиной полковника я заметил бледную Джуди.
Хоу съежился и в страхе отпрянул назад, будто ожидая удара.
— Я рад, что вы все слышали, — выдохнул он. — Я и хотел этого. — Вдруг его голос стал ровным. — Лучше б вы сдохли еще до того, как приехали из Южной Америки в Норвегию и встретили Анну Халверсен. Чтоб мне никогда не родиться, — прошептал он.
— Крейг, отведите его в каюту. — Голос Бланда дрожал.
— Пойдемте-ка, — сказал я Хоу.
Он с трудом поднялся на ноги.
— Если вы его убили, Бланд, — произнес Хоу свистящим шепотом, — то да хранит вас бог.
Бланд сжал его своими ручищами.
— Что вы хотите сказать? — Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на Хоу с кулаками.
Толстые губы доктора раздвинулись, обнажив зубы.
— Если бы была жива Юлия Хиттит, — сказал он тихо, — что бы тогда было?
— Не говорите со мною загадками, — отрезал Бланд.
— Вы обманом лишили Бернта женщины, которую он любил! — заорал Хоу. — А теперь вы обманом хотите присвоить его долю в компании. Насколько мне известно, вы делали дела и похуже этого. Но будьте уверены, Бланд. Я узнаю правду о его смерти. И если этому причина — вы, — он посмотрел прямо в глаза Бланду, — я вас убью.
— Считайте, что с сегодняшнего дня вы… уволены! — хрипло выкрикнул полковник.
— На вашем месте, Бланд, я бы так не поступал, — произнес Хоу. — Не очень-то красиво все это выглядит: сперва Бернт, потом я…
Хоу захохотал и, не переставая смеяться, пошел, покачиваясь, по коридору к себе в каюту.
Джуди молча глядела ему вслед, и на ее белом лице раной алели плотно сжатые губы. Бланд повернулся ко мне и, как бы извиняясь, пожал плечами.
— Сожалею, что вам пришлось присутствовать при этой глупой сцене, — сказал он. — Боюсь, этот человек не в своем уме. Я бы никогда не взял его на работу, если б не Нордаль. До сих пор я не знал, что ему известны наши личные дела. Надеюсь, что все происшедшее останется между нами.
— Разумеется, — сказал я.
Бланд пробормотал:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответил я.
Он закрыл за собою дверь. Я налил себе еще виски и сидел, соображая, в какой же ад меня занесло.
На следующий день солнце зашло. Серое море покрылось барашками. С юга холодный ветер гнал по небу рваные клочья облаков. «Тауэр-3» качался, как пьяный, и палуба его ходила ходуном. Люди, сбившись в кучки, толпились на палубе и тихо переговаривались. Царила мрачная, гнетущая атмосфера.
Утром, производя осмотр, я уже не видел дружелюбных улыбок. А позднее между двумя членами команды произошла безобразная драка. Рулевой не дал мне вмешаться, и я вызвал Макфи на мостик, чтобы он рассказал, в чем было дело.
— Ну… — шотландец, как всегда, тронул пальцами подбородок. — Как бы это объяснить… Видите ли, судно принадлежит Нордалю. Почти все люди на нем из Тёнсберга. Но есть и саннефьордцы. И теперь, когда им стало известно, что Нордаль мертв… Да еще вчерашняя ссора между Бландом и Хоу… Вы, наверно, удивитесь, но многие очень любят Хоу, так же, как они любили Нордаля.
— Это не причина для драки.
— О-о-о, пустяки, они так спускают лишние пары. Прав был рулевой, что не дал вам вмешаться. От этого любовь между людьми Тёнсберга и Саннефьорда ничуть не пострадала: досталось же парню из Саннефьорда.
— Саннефьорд — это что, поставщик китобоев? — спросил я.
— Да, самый большой. Другой — Тёнсберг.
— Но не могут же они драться только потому, что соперничают города?
— О, вы не понимаете. Дело вот в чем. Нордаль родом из Тёнсберга. После войны, когда они с полковником Бландом создали свою компанию, Нордаль мог свободно выбирать команду. И он, естественно, вербовал тёнсбергцев. Но миссис Бланд родилась в Саннефьорде. Говорят, что она ведет там себя как королева. Так или иначе, а на этот раз саннефьордцев тоже включили в команду, и в нынешнем сезоне их примерно половина. Тёнсбергцы, само собой, возмущены. Они настроены враждебно и подозрительно. Подозрительно оттого, что им не сообщили о смерти Нордаля, а враждебно… что ж, тут есть кое-кто, кого бы они не прочь вышвырнуть за борт.
— Кого вы имеете в виду? — спросил я.
Он молча покачал головой.
— Вы имеете в виду Бланда и его сына?
— Я не сказал ни слова, — ответил он. Но по его глазам я догадался, что попал в точку.
— Надеюсь, они не станут делать глупостей, — сказал я.
Макфи посмотрел на небо, в ту сторону, откуда дул ветер, и кивнул.
— Да-а, видно, ночка будет неспокойной. Но с судном они справятся. Можете не беспокоиться… — Он помялся в нерешительности. — Вы ведь не передадите то, что я тут наговорил?
— Разумеется, нет.
— Плохо, когда между людьми нет согласия, а им месяцами приходится быть вместе, да еще в тяжелых полярных условиях. На китобойцах дела лучше. Каждое судно — либо Тёнсберг, либо Саннефьорд, а в машинных отделениях есть еще и шотландцы. Но, скажу я вам, на самой плавбазе дела не так уж хороши.
— Вы хотите сказать, на «Южном Кресте» смешанная команда?
— Да. — Он мрачно покачал головой.
…Я расхаживал взад и вперед по мостику, теряясь в догадках.
Около семи на мостик поднялся Бланд. Поверх пальто он был закутан в шарф и казался еще массивнее, чем обычно.
На коже его одутловатого, с синевой лица были видны красноватые прожилки.
— «Южный Крест» уже сообщил вам свои координаты? — спросил он.
— Да. Сегодня утром я получил сообщение от капитана Эйде.
— Хорошо. — Полковник взглянул через плечо рулевого на компас, затем в сторону, откуда дул ветер. — Слышал, здесь была драка, — сказал он.
— Была. Саннефьорд против Тёнсберга. Тёнсберг победил.
Бланд пристально посмотрел на меня.
— Хоу вам говорил, что жить мне осталось недолго? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.
— Он что-то говорил насчет ваших сердечных приступов.
— Да, я скоро умру. — Бланд говорил так, словно информировал группу акционеров о том, что компания оказалась в дефиците.
— Все мы будем там…
— Разумеется… Никому не известно, какие пределы ему отведены, а мне врачи дали от силы один год жизни. — Бланд вцепился рукой в парусину ветрового щита и рванул ее. — Год — это немного, — сказал он хрипло. — Двенадцать месяцев — всего лишь триста шестьдесят пять дней. В любой момент может начаться новый приступ, и тогда мне конец. — Полковник вдруг рассмеялся. Это был горький, отчаянный смех. — Когда вы приговорены, ваше отношение к жизни меняется. То, что раньше казалось важным, теперь уже не имеет значения. — Он помолчал немного и неожиданно добавил: — Когда будем на борту «Южного Креста», вы познакомитесь с моим сыном. Хотел бы слышать ваше мнение о нем.
