Дмитрий Володихин - Для кого пишет историк?
Обзор книги Дмитрий Володихин - Для кого пишет историк?
Дмитрий Володихин. Для кого пишет историк?
Вступление
Профессиональные занятия историков вроде бы на слуху. Они то и дело всплывают в неистовых спорах о «фальсификациях», в боях за историческую основу какой-нибудь идеологии, в схватках за и против «национальных мифов», «общечеловеческих ценностей» и т. п. Ученых то честят последними словами, то ставят в пример «профанам»… Но все это — даже в лучших своих образцах — бурление на поверхности. Треск от ломающихся копий стоит великий, а вслушаешься в него, и так мало в нем здравого смысла и нравственного чувства! Чаще — классическое: «Шумим, брат, шумим…» Между тем существует глубинный слой проблемы, гораздо более важный и на порядок более сложный, чем вся эта торопливая трескотня.
А именно: чем занимается сейчас огромная армия профессиональных историков России? Не те редкие люди, коих регулярно приглашают для участия в телепрограммах, а — все?
1
По стране рассеяны тысячи дипломированных историков, работающих по специальности. Это работники музеев, библиотек, архивов, всякого рода редакций, преподаватели вузов и — вершина пирамиды! — сотрудники академических институтов. Если же добавить сюда школьных учителей, то счет пойдет на десятки тысяч. В подавляющем большинстве случаев их работу заказывает государство. И чем дальше, тем сильнее впечатление, что оно не очень понимает, для чего ему понадобились историки.
Да, разумеется, историки есть в Европе, и, значит, у нас они тоже должны быть. В конце концов, некоторые вещи престижны для державы с серьезными политическими амбициями. Надобно иметь не только армию и флот, герб и гимн, конституцию и парламент, но также собственную академию наук с институтами исторической направленности, собственную историческую энциклопедию, собственную профессуру, из года в год читающую лекции на исторические темы. Без этого — неудобно! Там — от Смоленска и дальше на запад — преподают историю в школах и университетах. Следовательно, и нам без нее не обойтись: положение обязывает выглядеть не хуже (или хотя бы ненамного хуже), чем выглядят контрагенты нашей политической элиты по экономическому и дипломатическому диалогу.
Иначе — засмеют! Неприятно.
Однако… действительный смысл дорогостоящего содержания многолюдной армии историков от государства ускользает. Историки должны присутствовать на своих местах и регулярно делать вид, что всерьез и по-настоящему занимаются своим делом. В ответ государство готово регулярно делать вид, будто платит им жалованье. То, что им в действительности достается, является скорее финансовым бонусом, выплачиваемым за терпеливое отношение к собственному нищенству.
Разумеется, государство заинтересовано в том, чтобы преподавание истории велось в рамках господствующей на данный избирательный цикл идеологии и не выходило за пределы лояльного отношения к правительству. Что же касается содержательной стороны преподавания, то она вызывает у «верхов» значительно меньший интерес. Историк может делать свою работу великолепно, талантливо, крепко, неплохо, посредственно, слабо, отвратительно, безобразно, из рук вон плохо… во всех случаях это вряд ли как-то обеспокоит генерального заказчика. Вот если историк совсем перестанет являться на работу, это в конце концов вызовет некоторые нарекания, поскольку вступает в противоречие с трудовой дисциплиной: на месте надо присутствовать, на то оно и присутственное место…
Государство не основывает какой-либо деятельности на статьях и монографических работах профессиональных историков. Оно не приглашает их в качестве консультантов для решения каких-либо социальных и культурных вопросов, помимо, быть может, обоснованности некоторых юбилеев.
Изредка оно отправляет вниз по инстанциям запросы, на которые историкам приходится отвечать, составляя экспертные записки. Оные записки подшиваются к делу, прибавив ему символическую научную обоснованность, но никак не используются. Если историк-профессионал является добрым знакомым крупного чиновника или политтехнолога, то его иногда приглашают поучаствовать в идеологической и/или информационной кампании в эпизодической роли. Время от времени власть инициирует создание идеологически выверенного учебника или… осуждение учебника, идеологически не выверенного. Тогда историки опять приглашаются для исполнения особого заказа сверх ординарной повседневной деятельности.
Но в ста случаев из ста правительство не будет использовать данные, полученные трудом профессиональных историков, для внесения каких-либо корректив в долгосрочные стратегии, в идейное наполнение политического курса или в работу административного аппарата. [5 научных статьях и монографиях оно нисколько не нуждается.
Очень верно для наших дней звучат слова, сказанные когда-то В.О. Ключевским: «Политика должна быть не более и не менее как прикладной историей. Теперь она не более как отрицание истории и не менее как ее искажение».
Таким образом, современный историк принимает на себя роль живого элемента декораций.
За это он получает прожиточный минимум и может удовлетворять личное любопытство и склонность к аналитической работе на средства, выделяемые из бюджета. Отношения историков и государства в настоящее время напоминают деревенскую семью, где отец давно охладел к жене и равнодушен к детям, но не желает скверно выглядеть в глазах соседей, а потом дает деньги на прокорм потомства и время от времени порет отпрысков, которые, с его точки зрения, набезобразничали.
2
Кому же тогда адресуются научные работы? Если они не нужны государству, то, вероятно, в них есть иной смысл, никак не связанный с практическими надобностями правительства.
Весь строй, язык, композиция академических произведений и весь их полемический задор — если он есть, конечно, — свидетельствуют об одном: подобные тексты адресованы другим специалистам по теме, заявленной в заголовке. Только им, и никому, кроме них. Давно сложился академический этикет, позволяющий, при соблюдении определенных традиций, языковых норм и ритуалов, связанных с научно-справочным аппаратом, ввести текст в научный оборот. Порой — вне зависимости от его качества и от объема приращенных знаний.
Современный историк пишет для десяти серьезных специалистов по его теме, двадцати специалистов несерьезных, пятидесяти специалистов по смежным областям, а также сотни студентов и аспирантов, пишущих курсовые/дипломные/кандидатские. Удивительно то, что в научном сообществе до сих пор вызывают негодование низкие тиражи научных изданий. Правда состоит в том, что научное издание, если оно не принимает вид справочника, необходимо ограниченному списку людей — от ста до трехсот человек, очень большой успех — если для тысячи.
Фактически дети, оставленные вниманием отца, заперлись в детской и развлекают друг друга интересными беседами.
Каково академическое книгоиздание, таково и распространение научной книги. Те неказистые малотиражные книжечки, которыё время от времени печатаются на скудные средства вузов, музеев, библиотек либо на спонсорские деньги, не только лишены корректуры (а то и редактуры), они еще и лишены будущего. После того как 16 обязательных экземпляров отправились в Книжную палату, авторы получили свои экз., местная библиотека забрала еще несколько книжек, остается раздать остаток тем знакомым, которые оказались поближе, да еще, может быть, разослать несколько штук в крупные научные центры — если есть кому заниматься этой технической работой. В продажу поступает ничтожная доля научной продукции, а действительно продается совсем уж смешной ее процент.
Нормальное дело для какой-ни-будь кафедры, музея, библиотеки, научного центра — годами хранить нераспакованные пачки, оставшиеся от трехсотэкземплярного сборника материалов давно прошедшей конференции. Когда-то она прогремела… в узких кругах. Ее запомнили как «серьезное достижение». И… думать забыли о том, что надо как-то распихивать те самые прогремевшие материалы.
Конечно, государство отпускает на солидное научное книгоиздание грантовые деньги. Нет смысла говорить о том, как их мало, подавно не стоит обсуждать механизм их раздачи. Эти вопросы столь долго и в столь плачевных тонах обсуждаются научным сообществом, что сейчас от них просто скулы сводит. Какая-то академическая кислятина… Гораздо важнее то, что происходит со счастливо вышедшими на эти гранты статьями и монографиями. Казалось бы, они-то уж точно найдут своего читателя в научном сообществе. Но… надо назвать вещи своими именами: такие издания весьма дороги, они вдвое-втрое дороже, чем то, что выпускают коммерческие издательства; в итоге купить их труднее всего именно тем, для кого они и предназначаются, — нищим профессиональным историкам.
