Жюль Габриэль Верн - Черная Индия (илл. В. Ермолова)
Мэдж, высокая и сильная женщина, была достойной подругой Симона Форда, «доброй женой», как говорят в Шотландии. Как и ее муж, Мэдж не захотела уходить из шахты Дочерт. Она разделяла в этом отношении все надежды и мечты Симона. Она ободряла его, побуждала к действию, она твердила с уверенностью, согревавшей сердце старого мастера:
— Эберфойл только спит, Симон! Ты прав. Это только отдых, а не смерть!
Мэдж тоже умела обходиться без внешнего мира и довольствоваться счастьем семейной жизни в темном коттедже.
Туда-то и прибыл Джемс Старр.
Инженера ждали. Хозяин коттеджа Симон Форд, стоявший у порога, бросился навстречу своему бывшему начальнику, лишь только вдали показалась лампа Гарри Форда.
— Добро пожаловать, мистер Джемс! — вскричал он, и голос его громко отдался под сланцевыми сводами. — Добро пожаловать в коттедж шахтного мастера! Если дом семейства Форд и погребен под землей на глубине в полторы тысячи футов, он от этого не стал менее гостеприимным.
— Как поживаете, дорогой Симон? — спросил Джемс Старр, пожимая руку хозяину.
— Очень хорошо, мистер Старр. Да и как могло бы быть иначе? Ведь мы защищены здесь от всякой непогоды. Ваши леди ездят летом подышать воздухом в Ньюхейвен и Порто-Белло, а лучше бы они проводили по нескольку месяцев в Эберфойлских копях. Они бы не рисковали схватить насморк, как в осеннюю сырость на улицах старой столицы.
— Не буду вам противоречить, Симон, — ответил Джемс Старр, радуясь, что старый мастер ничуть не изменился. — Право, я сам не знаю, почему не обменяю своего дома в Эдинбурге на какой-нибудь коттедж рядом с вашим!
— Как вам будет угодно, мистер Старр. Я знаю одного из ваших бывших шахтеров, который был бы особенно рад оказаться вашим соседом.
— А как Мэдж?.. — спросил инженер.
— Здорова, еще здоровее меня, если это возможно, — ответил Симон Форд.
— И рада случаю угостить вас. Я думаю, она превзойдет самое себя, чтобы достойным образом принять вас!
— Увидим, Симон, увидим! — сказал инженер, который не мог остаться равнодушным при мысли о хорошем завтраке после такой долгой прогулки.
— Вы проголодались, мистер Старр?
— Положительно проголодался. За дорогу у меня разыгрался аппетит. Я приехал в такую ужасную погоду!
— А-а! Там, наверху, идет дождь! — заметил Симон Форд с видом глубокого сострадания.
— Да, Симон, и Форт волнуется, как море!
— Так вот, мистер Джемс, здесь никогда не бывает дождя! Но мне не нужно описывать вам, какие у нас преимущества. Вы знаете их не хуже меня! Вы прибыли в коттедж — это главное, и я еще раз говорю: добро пожаловать!
Симон Форд и Гарри ввели Джемса Старра в большую комнату, освещенную несколькими лампами, из которых одна была подвешена к крашеной потолочной балке. Вокруг стола, накрытого вышитой скатертью, стояло четыре обитых кожей стула.
— Здравствуйте, Мэдж, — произнес инженер.
— Здравствуйте, мистер Джемс, — ответила шотландка, вставая навстречу гостю.
— Очень рад видеть вас, Мэдж.
— Охотно верю, мистер Джемс. Всегда приятно видеть тех, к кому вы были добры.
— Суп ждет, жена, — сказал Симон Форд, — а его нельзя заставлять ждать, да и мистера Джемса тоже. Он проголодался, как шахтер, и должен увидеть, что благодаря нашему мальчику в нашем коттедже ни в чем нет недостатка! Кстати, Гарри, — прибавил старый мастер, обратясь к сыну, — к тебе приходил Джек Райан.
— Я знаю, отец. Мы встретились в стволе Ярроу.
— Он славный и веселый парень, — продолжал Симон Форд. — Но ему, кажется, нравится наверху! У него в жилах не настоящая шахтерская кровь! Пожалуйте к столу, мистер Джемс, надо позавтракать поплотнее, так как возможно, что ужинать нам придется очень поздно.
Готовясь уже сесть за стол, инженер обратился к хозяину:
— Минутку, Симон. Хотите вы, чтобы я ел с аппетитом?
— Это будет для нас величайшей честью, мистер Джемс, — ответил Симон Форд.
— Но для этого нужно душевное спокойствие, а мне так хочется задать вам два вопроса.
— Говорите, мистер Джемс.
— Вы писали, что сообщите мне нечто интересное.
— Действительно, крайне интересное.
— Для вас?
— Для вас и для меня, мистер Джемс. Но я хочу рассказать вам все только после обеда и прямо на месте. Иначе вы мне не поверите.
— Симон, — проговорил инженер, — посмотрите на меня хорошенько… вот так… в глаза… Интересное сообщение? Да? Хорошо, я не прошу у вас дальнейших разъяснений, — прибавил он, словно прочитав в глазах у старого мастера ответ, на который надеялся.
— А второй вопрос? — осведомился мастер.
— Не знаете ли вы, Симон, кто мог написать вот это? — ответил инженер, показывая полученное им анонимное письмо.
Симон Форд взял его, очень внимательно прочел, потом передал сыну.
— Ты знаешь этот почерк? — спросил он.
— Нет, отец, — ответил Гарри.
— И на этом письме был штемпель Эберфойлской почтовой конторы? — спросил Симон Форд у инженера.
— Да, как и на вашем.
— Что ты об этом думаешь, Гарри? — встревоженно спросил Симон Форд.
— Я думаю, отец, — ответил Гарри, — что кому-то было нужно помешать мистеру Старру явиться на назначенное свидание.
— Но кто же, кто мог так хорошо отгадать мои мысли? — вскричал старый горняк.
И Симон Форд впал в глубокую задумчивость, из которой его вскоре вывел голос Мэдж.
— Сядем за стол, мистер Старр, — сказала она. — Суп остывает. Давайте пока не думать об этом письме.
По приглашению старушки все уселись за стол: Джемс Старр — напротив Мэдж, чтобы оказать ей честь, а отец с сыном — друг против друга.
Это был настоящий шотландский обед. Он начался крепким бульоном, в котором плавал основательный кусок мяса. По словам старого Симона, в искусстве приготовления такого супа у его жены не было соперниц.
Впрочем, то же можно было сказать и о курином рагу с пореем, заслуживавшем всяческих похвал.
Все это запивалось прекрасным элем из лучших пивоварен Эдинбурга.
Но главным национальным блюдом был пудинг из мяса и ячменной муки. Это замечательное блюдо, внушившее поэту Бернсу одну из его лучших од, постигла та же судьба, что и все прекрасные вещи в мире: оно исчезло, как сон.
Мэдж с удовольствием выслушала сердечные похвалы гостя.
После обеда подали сыр и превосходно приготовленное овсяное печенье. Десерт сопровождался несколькими стаканчиками превосходной хлебной водки двадцатипятилетнего возраста, то есть ровесницы Гарри.
Пиршество продолжалось добрый час. Джемс Старр и Симон Форд не только плотно поели, но и вдоволь наговорились — главным образом о прошлом старых Эберфойлских копей.
