Эмилио Сальгари - Сокровище президента Парагвая
Обзор книги Эмилио Сальгари - Сокровище президента Парагвая
Эмилио Сальгари
Сокровище президента Парагвая
I. Таинственное судно
В ночь на 22 января 1869 года трехмачтовый пароход в тысячу двести тонн, обладавший всеми качествами хорошего ходока, способный при необходимости идти и под парусами, проделывал загадочные маневры, меняя свой курс через каждые две—три сотни метров. Находился корабль в эту ночь на расстоянии километров сорока от устья могучего потока Ла-Платы, в Южной Америке.
Тот, кому удалось бы рассмотреть этот пароход с близкого расстояния, непременно отметил бы, что судно отличается редкой стройностью форм, что его строители уделили немало внимания тому, чтобы сделать его возможно более подвижным и быстроходным и что по его бортам расположено весьма значительное количество люков, предназначенных служить отнюдь не в качестве окон, а для того, чтобы оттуда могли глядеть по всем направлениям жерла пушек различных размеров.
Да и на палубе судна опытный взгляд тотчас бы различил несколько блиндированных батарей с пушками солидных размеров.
Конечно, по сравнению с нынешними левиафанами военных флотов, с колоссальными двадцатитысячетонными броненосцами и пятнадцатитысячетонными крейсерами, обладающими артиллерией, способной посылать огромные снаряды на расстояние до десяти и двенадцати миль1, красивый белый фрегат, о котором мы рассказываем, показался бы и крошечным, и слабо вооруженным. Да и в те дни, о которых идет речь, таинственное судно, словно без цели бродившее у устья Ла-Платы, не могло быть опасным соперником для линейных паровых фрегатов с бронированными бортами, уже входивших в моду. Но, во всяком случае, он представлял собой по всем признакам известную и далеко не мизерную боевую единицу, являясь весьма внушительным крейсером.
Экипаж соответствовал вооружению судна: на нем находилось человек около трехсот моряков и морских солдат. И в тот час, когда начинается наша повесть, эти люди, несмотря на то, что была глухая ночь, не спали, а в полном боевом вооружении — с ружьями в руках, с кортиками у поясов, а пушкари — с зажженными, но тщательно прикрытыми фитилями, — находились на своих местах, словно только ожидая сигнала ринуться в бой. И весь корпус парохода будто дрожал от нетерпения: котлы лихорадочно работали, держа полные пары, и только машина сдерживалась, не развивая предельной скорости.
Ни одного огня не было видно на судне.
Люки окон везде были плотно задраены, так что ни один луч света не вырывался на свободу и не ложился блестящим бликом на плещущиеся у бортов судна волны. Погашены были так называемые «отличительные огни». И судно бродило во мгле январской ночи, как белый гроб, как призрак, и надо было обладать исключительно тонким слухом, чтобы различить даже на близком расстоянии еле слышный шум машины. Надо было находиться на самой палубе, чтобы увидеть, что судно не умерло, что оно переполнено людьми и что люди эти чего-то ждут.
На капитанском мостике смутно виднелись фигуры офицеров. Все они тщательно рассматривали горизонт во всех направлениях с помощью великолепных труб.
Притаившиеся группами у борта матросы и солдаты переговаривались только шепотом.
И когда тихо, вполголоса звучала команда капитана или чуть слышно разливался серебристой трелью свисток боцмана, даже и этот шепот стихал, обрывался, чтобы возобновиться лишь тогда, когда будет исполнено приказание.
У скорострельной пушки порядочного размера, тщательно прикрытой от сырости парусиновым чехлом, тихо болтали два моряка. Один был старый морской волк с широкими плечами и мускулатурой, которой позавидовал бы профессиональный атлет, другой — почти подросток, тонкий, стройный, подвижный, как молодой тигренок.
— Вот, два дня так! — шептал подросток, словно жалуясь собеседнику. — Два дня так!.. Ночью — чуть ли не к самому берегу подходим. А перед рассветом — уходим опять: возвращаемся… Что с капитаном? Похоже на то, что он хочет в реку войти, да боится желтой лихорадки!..
— Желтой лихорадки? — отозвался старый матрос. — Как бы не так! Есть опасность почище! Ты забыл о бразильцах и их союзниках, Кардосо!
— Очень нужны мы им, подумаешь! — фыркнул подросток. — Наш президент заставляет-таки их ломать головы. А о нас они вовсе и не помышляют!
— Ты так думаешь, мальчик? А я — иначе. По-моему, союзники здесь гораздо больше заняты нами, чем войсками самого Солано Лопеса…2 Ты знаешь, с каким грузом мы идем?
— Амуниция для наших солдат на триста человек.
— Ладно. А кроме нее? Не знаешь? А я знаю: восемьсот тысяч ружейных зарядов, десять тысяч игольчатых ружей.3 Понял? Груз — драгоценный…
— А союзники, ты думаешь, Диего, подозревают о нашем прибытии и хотят перехватить этот груз? Но они не могли уследить за нашим бравым «Пилькомайо!»
— Ну, не говори… Кто знает! Я, по крайней мере, ясно видел собственными глазами, что, когда мы, выйдя из Костона, нагружали в открытом море свой трюм боеприпасами с подошедшего тогда к нам английского парохода, какой-то паровой катер вертелся около нас, как ищейка, а когда мы пошли с места встречи на юг, этот самый проклятый катер на всех парусах понесся к порту. Выследил и помчался донести!
— Так ты думаешь, что союзники тут подстерегают нас? Дела не из блестящих! Но почему же нам не попробовать пробраться или пробиться — если путь загорожен — прямо в устье реки, там дойти до города Асунсьон, если, конечно, бразильцы и союзники еще не взяли его?
— Легко сказать — пробиться! А если попадешь в ловушку? Ведь у них тут целая флотилия. Нас пустят на дно к акулам в несколько минут„ Да это не беда: матросу не умирать в постели, а могила на дне моря ничем не хуже могилы в болоте. И умереть в честном бою — не беда. Но ты подумай, Кардосо, какой страшный удар был бы для президента — потеря зарядов, ружей„ Он ведет отчаянную борьбу против втрое более сильных врагов — борьбу за свободу Парагвая. Враги окружили нашу родину стальным кольцом и душат ее. Тут на счету каждый штык, каждая пуля… Но этого мало. Я скажу тебе то, чего никто из матросов и солдат не знает и не должен знать. Мы сохраняем последнюю надежду нашего президента. В каюте капитана хранится сокровище нашего президента, бриллианты на семь или восемь миллионов. Это — для войны с врагом… Подумай, что будет, если нас перехватят? Бриллианты достанутся врагам Парагвая, и тогда — прощай, свобода.
— Лучше — на дно моря! — пылко ответил, сжимая кулаки, молодой матрос.
— Стоп! Задний ход! — прозвучал вдруг во мгле холодный голос капитана «Пилькомайо» с капитанского мостика. — По местам! Приготовиться к бою.
