Юрий Куранов - Избранное
Пока рассвет, ты, свежий утренний ветер, дыши, дыши в ее окно сладким запахом роз, который всегда напоминает человеку о юности, о красоте, о любви.
Грянула война. Сколько бед и сколько горя принесла она в семью Масленниковых, — стоит ли вспоминать тебе, ветер. Татьяна Александровна попала в немецкий концлагерь, что размещался под Локней, но пожилой женщине вскоре удалось бежать оттуда. Она скрывалась от оккупантов то здесь, то там, не раз ей приходилось помогать партизанам или отбившимся от своих частей раненым советским бойцам. Пришло в их край освобождение, и подросший Володя ушел на запад вместе с Красной Армией. Восемь месяцев сражался он за поруганную землю Родины и однажды в атаке под Ригой нарвался на мину. Двадцать восемь осколков получил Масленников, но не погиб. Чуть пришел в себя — весь в крови. Левая нога вроде есть, и вроде ее нет. В кости перебита выше колена, но держится, висит на коже и на двух-трех сухожильях. Развязал походный мешок, достал нож и несколькими ударами отрезал ногу. Как все это случилось, до сих пор не помнит. Только потрясенные бойцы рассказали ему, что все это он сделал сам.
Я гляжу на его большую, крепкую руку, на его аккуратное и мужественное лицо человека с прямым, чистым синим взглядом и говорю тебе… Когда бы я был ветром, то полетел бы туда, под Ригу, на лесистое болото или на песчаную гриву, набрал бы там печальных белых лепестков брусники и словно снегом утоления боли осыпал бы это горькое место. А поверху положил бы ветку с короткими жесткими листьями дуба.
Владимир Андреевич после многомесячных лечений вернулся к жизни и к работе и только долгое время еще, когда надвигалась гроза, бледнел, его бросало в дрожь, и крупный пот выступал по всему телу. И только со временем, с исцеляющим течением лет, этот страшный след войны ушел из памяти. Но не ушел из тела. В плече и сейчас еще сидит осколок. И стоит крепко поработать, попилить или усердно поколоть дрова, плечо распухает.
Владимир Андреевич Масленников попал в Глубокое не сразу. Он окончил в Ленинграде педагогический институт и мог остаться в северной столице, но не остался. Поработал на Ладоге и перебрался под Опочку, к матери, чьи добрые руки и внимательный глаз так нужны были еще не оправившемуся от страшных ран солдату. Вскоре Масленникову предложили место директора школы в незнакомом селе Глубокое. Масленников поехал посмотреть. Великолепное, на три губы, раздольное озеро в гористых берегах, покрытых сосной и елью, березой и кленом. Высокий старый парк над селом с богатырской дубовой и длинной еловой аллеями. Школа в трех старых, но еще крепких деревянных домах. Простой, но колоритный быт, доверчивые веселые лица. Остатки старых легенд.
А по округе разбросаны большие и маленькие озера; среди лесов и горбатых взгорищ — дороги, дорожки, тропинки, и светловолосые парнишки да девчонки в мешковатых пальтишках, стоптанных обутках, а кто и в лапоточках, бегут по ним, полуголодные, с холщовыми сумочками, сбегаются на высокий берег Глубоковской школы. Жизнь бедная, колхоз слабенький, но над озерами идут высокие облака, клубятся, и как бы со всех концов страны, откуда их приносит ветер, слышны голоса побеждающей, крепнущей и возрастающей жизненной силы разоренной, но могучей и юной страны.
О ветер! Когда ты летишь по свету, в голосе твоем я слышу море, и грохот волн, и вал за кормой могучих крейсеров или подводных лодок, и гул из-под воды столбом уходящей в небо ракеты, и шелест виноградников, на рассвете утяжеленных росой Кавказа, подземные удары вдоль камчатских сопок и их целебные горячие ключи, и говор деловитых машин в подземных кладовых Алтая или Карпат, Урала и Тянь-Шаня, и янтарный говор рек и белых берегов Литвы или Эстонии. О ветер, ветер! Какое счастье, что ты летишь отовсюду и каждый в тебе услышать может все, что надобно его чуткому сердцу! Теперь спустись у того небольшого дома с яблоневым садом, с кустами красной смородины и опусти на деревянное крыльцо этого дома ворох говорливых осенних листьев.
В этом саду Владимир Андреевич прожил около двух десятков лет. Построил за это время новую, в три этажа, школу, задумал благородное дело еще задолго до того, как официально было принято движение под лозунгом «Никто не забыт, ничто не забыто».
Вокруг Глубокого война оставила сотни безымянных могил солдат и партизан. Кто на опушке, кто за деревней, кто на пригорке лежал под осенней звездой, под весенним цветением трав, под зимним воем вьюги, под щебетом птиц и под гулом высокого полета самолета… Их положили в парке в братскую могилу. И вот вместе со своим директором ученики Глубоковской школы стали разыскивать сначала имена павших, потом их близких. Стали переписываться с их родственниками и друзьями, стали приглашать их в гости. Так и родился в Глубоком торжественный праздник поминовения героев в День Победы, 9 мая. И со многих равнин и холмов нашей Родины доныне приезжают в этот день родные и близкие павших бойцов, в этот памятный день весны. Так почтил память своих погибших друзей несгибаемый солдат, потомственный учитель Владимир Андреевич Масленников, окончивший институт после войны по специальности русская литература и преподававший в деревенских школах литературу, историю, физику, естествознание, и более всего — высокую нравственность советского человека, настойчивое учение партии коммунистов, в которой сам с достоинством состоит.
Теперь, уже четвертый год, Владимир Андреевич живет в Пскове. Без него поселок вроде бы немного опустел. Масленников был постоянным депутатом сельского Совета, где занимался культурой. Я не раз видел его и в дождь, и в снег, когда он ныряющей походкой, опираясь на палку, уходил, поскрипывая протезом, в радиоузел, чтобы прочитать для односельчан лекцию или провести по радио беседу. Что бы ни предпринималось в Глубоком, Масленников был или зачинщиком, или участником этого предприятия. И теперь я с грустью думаю о том, как плохо, что его здесь нет и как много значит на селе образованный, энергичный и принципиальный человек.
Владимир Андреевич и в Пскове оказался человеком заметным. Сначала он работал завучем в средней школе, потом директором восьмилетней школы, уютного, чистенького зданьица на берегу Великой. И там я наблюдал одну замечательную сцену. В школе работал «Клуб интересных встреч», куда Владимир Андреевич приглашал рабочих, партизан, комсомольских вожаков, писателей. Как-то после заседания клуба я поднялся в кабинет директора и увидел, что Масленников уже собрался идти домой. Приходит из актового зала завуч и тоже собирается. Владимир Андреевич называет ее по имени-отчеству и несколько удивленно спрашивает, куда она торопится.
