История барсучихи. Мой тайный мир - Киднер Паулина

— Не волнуйтесь, они жалить не будут, — сказал мистер Лейн своим обычным спокойным тоном, но один-два ребенка принялись отмахиваться от пчел руками.

— Без паники! — заорал Джон. — Чем спокойнее будете себя вести, тем меньше шансов, что ужалят. Стойте, и все, — закончил он и медленно опустил руки девочке, которая схватилась за лоб. И надо же было случиться, чтобы в этот самый момент пчела запуталась у Джона в волосах. Он дико завопил и дал деру в сторону от группы, изо всех сил тряся головой.

Хотя его не ужалили, потребовалось несколько минут, чтобы он успокоился и вернулся к группе. И представьте себе, никто не сказал ни слова!

Правда, у нас был и более досадный случай. Пчела залетела прямо в ухо одному из наших посетителей. Ну, естественно, мы отвели его на пункт первой помощи, который у нас на ферме тоже есть (а как же без него при таком количестве животных — вдруг кто-нибудь оцарапает, а то и укусит!). Но сколько я ни всматривалась ему в ухо, светя фонариком, ничего там не увидела и, честно говоря, подумала, что он ошибся.

Гость, однако, так не считал и стал расспрашивать, где здесь ближайшая больница. Как раз в это время мистер Лейн закончил демонстрацию и пришел посмотреть, что с молодым человеком. Взглянув ему в ухо, мистер Лейн тоже ничего там не увидел.

— Так вы уверены, что она там? — спросил он.

— Но я же ясно чувствую! — ответил тот.

Мистер Лейн, который привык иметь дело с детишками, готовыми раздуть из мухи слона, был совершенно уверен, что в ухе молодого человека ничего нет. Прижав его ухо к своей щеке, он весело воскликнул:

— Ну, во всяком случае, мы убили ее. Она уже не ужалит.

Тем не менее молодой человек все-таки отправился в больницу, где ему извлекли-таки из уха пчелу… Через несколько недель этот посетитель снова приехал в Центр — и прямиком ко мне:

— Помните меня? Тот, который с пчелой в ухе.

Я тут же осведомилась о его здоровье и извинилась за досадную историю.

— А как же, я помню, что вы тогда не вернулись к окончанию демонстрации, — поддразнила его я.

— Вот тот-то и оно-то! — ответил юноша. — Я не хочу, чтобы у меня пропадал билет, теперь извольте показать мне все бес-плат-но!

…Пчелиную матку обслуживает колония, насчитывающая до 50 000 рабочих пчел (бесплодных самок) и приблизительно 300 лишенных жала самцов, именуемых трутнями. Они нужны для того, чтобы оплодотворить матку, а затем их вышвыривают прочь из улья. Хотя матка живет до пяти лет, остальные живут три-четыре недели (кроме тех, кто в течение зимы согревает матку). «Трудовая биография» вылупившейся на свет Божий пчелы начинается с работы в «яслях»: починка ячеек, чистка и кормление подрастающих личинок. Но вот наконец пчела покидает улей — начинаются пробные полеты. Сначала робкие, потом круги становятся все шире, шире — и вот она уже летит вместе со всеми за нектаром, водой и пыльцой для растущей колонии. В улье у нее тоже немало дел — в промежутках между полетами пчелы, работая крыльями, поддерживают нужную температуру и обеспечивают вентиляцию. Есть и такие, которые стоят на страже у входа в улей, охраняя его от непрошеных гостей.

Пчелы улетают за пыльцой на расстояние до двух миль. Занятно наблюдать, как они возвращаются в улей с разноцветными мешочками пыльцы на ножках; цвет пыльцы зависит от цветков, на которых они ее собирали: ярко-оранжевая — на одуванчиках, голубая — на маках… Если они нашли богатый источник пищи, то устраивают по возвращении в улей своеобразный ритуальный танец, кружась и покачивая телами, приглашая своих сородичей во вновь открытый «ресторан» и объясняя, где он находится!

Улей, в котором живет колония из 50 000 пчел, дает 40 фунтов меда в год. Вынув мед, его нужно заменить сахарным сиропом — ведь мед запасается на зиму, и если пчелам нечего будет есть, то они перемрут с голоду.

…Хорошо, когда рядом с тобой живет единомышленник, обладающий к тому же чувством юмора. Есть у меня такой ДРУГ — Майкл Вудс. С ним очень легко, потому что при самом серьезном разговоре на больную тему он всегда может разрядить атмосферу.

Например, однажды мы беседовали с другими пчеловодами о болезни варроа, поразившей многие пчелиные семейства по всей стране. В качестве предупредительных мер использовались никотиносодержащие полосы. Я шутя сказала Майклу: представь-ка себе, что пчелы-стражники, сидящие на посту на пороге улья, устроили перекур, а дым выдыхают внутрь улья, чтобы предохранить сородичей от болезни.

— Нет, это очень опасно, — возразил Майкл. — Так и раком заболеть недолго. Пусть лучше жуют антиникотиновую жвачку. А еще лучше антиникотиновый пластырь к ногам — живо отучатся!

Тут мы с Майклом покатились со смеху, предоставив остальным участникам разговора размышлять, почему мы позволяем себе смеяться по столь печальному поводу.

…Я никак не могла понять, отчего именно осенью осы становятся так падки на фрукты и сладости, тогда как летом они не проявляют к ним особого интереса. Наконец мне все это объяснили. Когда умирает старая осиная матка, новая переживает зиму и пробуждается от спячки поздней весной. Она жует древесную ткань, а из полученной бумажной массы строит гнездо. Отложив яйца, она должна кормить свой первый выводок, а уж эти вылупившиеся осы будут искать пищу для следующего выводка. На корм следующему выводку они добывают гусениц и тлей; охотничьим орудием служит жало, которое, в отличие от пчелиного, может использоваться несколько раз. При этом получается любопытная вещь: осы кормят своих личинок, а те выделяют сладкую жидкость вроде слюны, которой, в свою очередь, питаются осы. В конце лета матка прекращает откладывать яйца, а раз так, то нет и новых личинок, а соответственно, и сладкой слюны. Вот осы и бросаются на перезрелые фрукты или атакуют блюдечки с вареньем. Впоследствии, с переменой погоды, все осы, кроме новых маток, отдадут концы — и следующей весной все повторится сначала. Хочется надеяться, что вы не будете так яростно прогонять осу, когда осенью она захочет полакомиться вареньицем у вас на кухне. Ну а если и прогоните, я вас за это не осуждаю.

Когда мы построили демонстрационный улей, у нас высвободился прежний стеклянный, и мы решили поселить в нем… колонию муравьев. Спросите, что еще за блажь пришла в голову этой сумасбродной тетке, особенно если учесть ее печальный опыт прошлых лет? Но ведь муравьи — тоже часть нашей фауны. Жизнь подземной колонии скрыта от людских глаз, а у нас в демонстрационном муравейнике (название-то какое!) посетители смогут увидеть, как муравьи вносят туда пищу, переворачивают яйца и даже «пасут» тлей, чтобы лакомиться выделяемой ими жидкостью.

Решили сделать так: встроить в стеклянную конструкцию трубки из прозрачной пластмассы, где муравьи и будут жить. Трубки я легко нашла в магазине «Сделай сам». Сказать по совести, я надеялась, что владелец лавки не станет допытываться, для чего они мне. Но хозяин, мужчина весьма почтенных лет, видимо, решил, что леди решительно ничего не может сделать своими руками, и, взглянув на его самодовольное лицо, я поняла, что он будет выспрашивать у меня всю подноготную.

— Вам какого размера, милочка?

— Пожалуй, три четверти дюйма в диаметре будет в самый раз.

— Значит, три четверти дюйма, говорите, — повторил он. — А какой длины?

— Да так, футов десять, — сказала я, представляя себе, как муравьи будут лазить туда-сюда по стене, потом к источнику пищи и обратно в гнездо.

От владельца лавочки не ускользнуло, что я не представляю себе точно, какая мне нужна длина. И тут последовал самый каверзный вопрос:

— Позвольте узнать, а для каких целей они вам нужны?

— Для муравьев, — отрезала я, не придумав ничего лучшего.

— Для муравьев?! — с улыбкой переспросил он, не скрывая радости от того, что перед ним такая невежа, которую он может просветить. — Зачем такие хитрости, милочка? Я в этих случаях пользуюсь кипятком.

— Как кипятком? — изумилась я.