История барсучихи. Мой тайный мир - Киднер Паулина
Развитие зародыша в яйце — курином ли, змеином или черепашьем — само по себе удивительное явление. Если поразмышлять над этим, то поймешь, какое это чудо. Яйцо содержит в себе все необходимое, чтобы на свет появились цыпленок, черепашка, другое живое существо. Главной составляющей куриного яйца, из которого предстоит развиться цыпленку, является оплодотворенный диск. Пока температура окружающей среды ниже 37,5 °C, он находится в «заторможенном состоянии»; но как только температура достигает этой отметки (теплом тела курицы или в инкубаторе), оплодотворенный диск приклеивается к желтку, и начинает развиваться зародыш. Наседка переворачивает яйца каждые двадцать минут, чтобы желток не прилипал к стенкам скорлупы.
Кожа, кровь, мышцы и перья формируются главным образом из белка (иначе альбумина). В процессе развития зародыша используется лишь 10 процентов желтка. Кальций, необходимый для образования костей, клюва и коготков, берется из скорлупы. Последняя ко времени появления цыпленка на свет становится совсем тонкой и по своему составу, после исчезновения из нее кальция, сходна с фарфором.
Все время развития будущий цыпленок живет за счет веществ, содержащихся в яйце. Не в пример плоду млекопитающего, соединенному плацентой с организмом матери, каковая должна постоянно усиленно питаться, чтобы снабжать соками развивающийся в ее утробе организм, будущему цыпленку Мать Природа припасла под изолирующей оболочкой-скорлупой все.
Развившийся цыпленок по форме напоминает шар, а голова у него засунута под крыло. В тупом конце яйца имеется небольшое пространство, называемое «воздушным мешком». Перед самым рождением шейные нервы цыпленка начинают пульсировать, и цыпленок засовывает головку еще глубже под крыло. К тому времени у него на клюве образуется своеобразный кончик, именуемый «яичным зубом». С его помощью цыпленок прорывает пленку, отделяющую его от «воздушного мешка», и делает свой первый вздох.
Между тем импульсы шейных нервов становятся все сильнее, и постоянные движения головы, находящейся под крылом, в конце концов приводят к тому, что «яичный зуб» пробивает в скорлупе первую дырочку. В дело вступают плечевые мышцы; цыпленок начинает пробивать вторую дырку по соседству с первой. Медленно и упорно цыпленок делает полный оборот, пробивая дырки по мере вращения. Наконец верхняя часть скорлупы откидывается, и измотанный цыпленок может выбраться на свободу. Очень уж жалкий у него вид — грязный, мокрый — вот уж действительно мокрая курица! Проходит еще 24 часа, прежде чем он становится таким очаровашкой, каким мы знаем его по картинкам в детских книжках.
Вылупляясь из яйца, цыпленок проглатывает его содержимое, что поддерживает его силы, прежде чем он сможет искать пищу сам. Желтки яиц тех птиц, птенцы которых сразу ищут пищу самостоятельно, значительно крупнее, чем тех, которые кормят своих птенцов сами. За счет остатков желтка цыпленок (а также птенец болотных и некоторых других птиц) может жить до 48 часов — за это время он успевает понять, что значит еда и где ее искать. Вот почему суточных цыплят можно перевозить, не заботясь о корме и воде для них. После первых 24 часов жизни у цыпленка исчезает «яичный зуб».
…Я наблюдала, как вылупляются цыплята, а также птенцы перепела, павлина и цесарки, но мысль о том, что я наконец-то увижу, как вылупляются черепашки, меня интриговала. Пегги обещала сообщить, когда ее черепахи отложат яйца, чтобы мы пришли и взяли сколько хотим.
— Обычно, — объяснила мне Пегги, — Джерти и Джемима начинают рыть в саду ямки в июне — июле, когда становится по-настоящему тепло. Это значит, что они собираются откладывать яйца. Ну, а моя задача — не спускать с них глаз! Вот видишь, — добавила она, потрепав меня по плечу, — ждать осталось совсем недолго!
С этими словами супружеская чета в комплекте с утятами погрузилась в авто и отбыла восвояси. Я помахала им на прощание. Теперь осталось спокойно ждать.
Вскоре Пегги и в самом деле позвонила и сообщила, что черепахи отложили яйца и она может со мной поделиться. Затем она рассказала, как вели себя Джемима и Джерти. Когда пришел срок откладывать яйца, они подползли хвостом вперед к выбранному местечку и, медленно, но упорно работая задними ногами, выкопали в почве ямку. Чуть углубившись в нее осторожным движением, черепахи принялись откладывать яйца, которых обычно бывает семь-восемь. Закончив кладку, они медленно и тщательно укрыли яйца почвой и аккуратно утоптали ее. Если бы Пегги не следила за ними, это место потом было бы трудно отыскать. Только вот какая штука: они действовали точно так, как их матери и праматери, жившие в жарком климате. Там почва нагрета до температуры, достаточной, чтобы пошел инкубационный процесс: 70–80 градусов по Фаренгейту. Но инкубационный период длится 9–11 недель, а в Британии жаркие дни так долго не держатся [12].
И вот еще какой момент: яйца ни в коем случае нельзя переворачивать. Если берешь их из кладки, то на новом месте их нужно размещать точно в таком же положении, в каком они были взяты.
Должным образом проинструктировав меня обо всех тонкостях обращения с черепашьими яйцами, Пегги сказала, что они с Джеком сейчас их привезут.
— Знаете, лучше мы с Дереком приедем сами, — ответила я. — Так будет надежнее: все вчетвером отправимся в сад, вскроем ямку, извлечем по всем правилам яйца и положим к нам в машину. — Тем более чета Лич живет в очень красивой местности, и ехать к ним — одно удовольствие.
— Отличная идея! — сказала Пегги. — Потом и поужинаем вместе.
Дорога до Пегги и Джека отнюдь не рассчитана на лихачей. Особенно после Майнхеда: если по ней плетется какая-нибудь развалина, ты не сможешь обогнать ее на протяжении многих миль. Слава Богу, на сей раз на дороге было пустынно; летя с холма на холм, мы любовались проблескивавшей между ними гладью моря. Многие холмы поросли лесом, папоротником-орляком или вереском. Стояла макушка лета, и по обеим сторонам дороги расстилался веселый ковер полевых цветов. На лугах паслись ленивые коровы, отгоняя хвостами назойливых мух. Взглянув ввысь, мы увидели пару наших старых знакомых — канюков, чертивших в небе круг за кругом. Потом мы потеряли их из виду, но, свернув за очередной поворот петляющей дороги, увидели снова.
Только тут мы сообразили, что домик Пегги должен вот-вот показаться и нужно смотреть во все глаза. Свернули с основной дороги и покатили вдоль блестящего искрящегося потока. Переехали старинный каменный мост и стали взбираться по крутой узкой тропке. А вот и те самые два коттеджа, которые мы ищем. Мы припарковали машину у живой изгороди и открыли деревянные ворота в любовно ухоженный сад. Старомодные цветы приветливо качали головками под теплым ветерком, ярко-розовые мальвы высились над старой каменной стеной, которая шла к главному входу. Кругом цвели голубые дельфиниумы, и повсюду стояли глиняные горшки разных размеров с геранями. Мы ступили на крыльцо, но не успели протянуть руку к дверному колокольчику, как на пороге появилась сама хозяйка и пригласила войти.
В жилище Пегги и Джека все дышало домашней теплотой. В гостиной сгрудились разномастные, но равным образом уютные кресла; стену, где располагался камин, украшали многочисленные фотографии членов семьи, а по другим стенам висели картины дочери Пегги, Памелы. Видимо, семья была не лишена художественной жилки, раз самое почетное место было отведено детским рисункам — творениям внучки Пегги, Джеммы. Гостиную украшали также оленьи рога — еще бы, ведь мы в Эксмуре, краю благородных оленей!
Пока Пегги хлопотала, готовя нам ужин, Джек рассказывал о том, как он проводит время на ферме. Я начала понимать, почему с этой парой так легко общаться — им здесь счастливо живется, в созданном ими самими уюте, оттого и гость чувствует себя непринужденно!
После ужина Пегги и Джек повели нас посмотреть сад. Спустились по каменным ступенькам и очутились в маленьком дворике, обнесенном низенькой каменной стеной. Я все больше проникалась пониманием того, как безмятежно течет здесь жизнь. Всюду цветы в самых невероятных сосудах — от железной бочки до старой раковины. И при этом никаких претензий — вот у двери решеточка для очистки грязи с ботинок, а вот и сами эти старые ботинки. Через весь сад тянется проволока в ожидании свежевыстиранного белья, а в углу, у сарая, дожидается возврата зимних холодов куча поленьев. Свернув на боковую дорожку, мы прошли к террасному саду, спускавшемуся уступами к полю, и перешли ручей — тот самый, который мы переезжали по каменному мосту по дороге сюда. Пегги показала нам своих неторопливых любимиц — вообще-то они живут в саду, в разных уголках, а сюда, в поле, выползают погулять. Смотрите, а вот и наши утята! Как они выросли — убор из перьев уже почти как у взрослых уток! Ну, а вот и другие представители утиного племени всех мастей и расцветок. У кого на головах хохолки, у кого — смешные помпончики. Кругом высились холмы Эксмура, и Джек рассказывал, что ранним утром здесь можно увидеть пасущихся оленей.
