Святослав Сахарнов - Рассказы и сказки
В аэропорту было людно.
Мама перетащила чемоданы из автобуса в зал ожидания, заняла очередь сдавать багаж.
Вовке понравился зал. Он был высокий. На потолке, над головами людей, мчались сложенные из разноцветных камешков самолёты. Щёлкало и скороговоркой объявляло рейсы радио. Ползла вперёд очередь.
Вместе с очередью ползли два маминых чемодана. Вовка упирался ладонями в их матерчатые бока, и чемоданы, подскакивая на кафельных плитах, двигались вперёд.
В стороне, у барьера, за которым стояли весы с огромным круглым циферблатом, сидела на чемодане девочка в капоре.
Вовке надоело двигать чемоданы, и он подошёл к ней.
— Давай играть, — сказал он.
Девочка надулась:
— Не хочу.
Вовка вернулся к маме.
Впереди мамы хлопотала около узлов старушка.
— Моя, моя сейчас очередь, — сказала старушка и обратилась к девочке: — Катя, помоги поднять узелок.
— Ты мне обещала слойку, — сказала девочка и не торопясь начала слезать с чемодана.
Мама помогла старушке.
— Рубль сорок копеек, — сказала приёмщица. — Вот квитанция.
Старушка забренчала мелочью.
— Катя, — снова сказала она, — посмотри, это рубль?
Девочка полезла пальцами в старушкину ладонь, и тотчас же по кафельному полу со звоном разбежались монеты.
— Какая ты, право, неловкая! — с досадой сказала старушка.
— Слойки в том буфете, — сказала девочка.
Мама и Вовка собрали монеты. Старушка сказала спасибо, заплатила за багаж и, бормоча: «Безрукая ты, право», увела девочку.
— Ваша очередь, — сказала приёмщица.
— Мама, а я с девчонкой ни за что не хотел бы ехать, — шепнул Вовка.
— Да, да, да, — ответила мама, — три места до Иркутска, рейс номер сто семь… Вова, мне некогда, помоги поставить чемоданы.
«Рейс сто седьмой на посадку!» — объявило радио.
Пассажиры цепочкой двинулись через двери аэровокзала на лётное поле.
Вовка сделал шаг и остановился. На том месте, где недавно стояли старушка с девочкой, тускло блестел полтинник.
Вовка поднял его и оглянулся. Старушки нигде не было видно.
Сунув монету в карман, Вовка бросился догонять маму.
Глава вторая
Аэровокзал, такой большой и высокий, начал уменьшаться, стал величиной со спичечный коробок и повернулся к самолёту крышей.
— Летим, — сказала толстая пассажирка и сразу уснула.
«Интересно, а она спит», — подумал Вовка и прилип носом к окну.
Над самолётом раскинулось фиолетовое небо. Внизу коричневыми квадратами лежала земля. На горизонте блестела серебряная полоса.
— Море, — объяснила мама. — Мы улетаем от него. А вон, видишь, много крыш, а над ними дым? Это Ленинград. Около него мы жили.
Самолёт набрал высоту.
Коричневые пятна внизу сменились зелёными. Это были леса. В них голубыми змейками вертелись реки. По чёрной, прямой, как карандашная линия, дороге серой гусеницей полз товарный поезд. Над паровозом висел ватный дымок.
«Высоко, а не страшно», — подумал Вовка. Он выпустил из пальцев ручку кресла.
— Мам, а самолёт не упадёт?
— Не упадёт, — недовольно ответила мама.
— А если упадёт, то вниз?
— Вниз.
— И моторы вниз?
— И моторы.
— И люди вниз?
— Ой, какие ужасы спрашивает этот ребёнок! — злым голосом проговорила, просыпаясь, толстая женщина. — Я теперь не засну до самого Иркутска!
— И люди, и моторы — вниз. Один ты вверх полетишь!.. — спокойно ответила мама.
«НЕТ!» — И ОН НЕ ВЗЯЛЗа Волгой небо пошло синее, в белую облачную крапинку. Леса под крылом машины проплывали какие-то тёмные, суровые. Железных дорог попадалось всё больше и больше. В дыму и огненных заревах вырастали из-за горизонта один за другим заводы.
— Урал! — объявил, входя в пассажирский салон, лётчик. — Скоро посадка.
Заводов на Урале оказалось очень много. Сверху они выглядели настоящими муравейниками. Между цехами взад-вперёд сновали чёрные мурашки-поезда. Палочками торчали трубы.
Была посадка, но Вовка её проспал.
Когда он проснулся, самолёт снова набирал высоту. Толстая женщина больше не спала, грызла сушки и разглядывала по очереди всех пассажиров.
— Здравствуйте! Проснулся! — сказала она. — Опять начнёшь задавать вопросы?.. Ведь надо было придумать! Он что у вас, всегда такой рассудительный?
— Он у меня неплохой, — сказала мама. — Добрый. Ласковый.
— Вас-то слушает?
— Слушает. Вот перед дорогой заладил было: возьму да возьму с собой ежа — поймал где-то. Я сказала: «Нет!» — и он не взял. Очень слушает.
Обе женщины внимательно посмотрели на Вовку.
Вовка покорно засопел и тут же с испугом услышал, как в круглой картонке над его головой зашелестела бумага.
— Через час Иркутск! — объявил, снова войдя в салон, лётчик.
ИРКУТСКСамолёт пронёсся вдоль посадочной полосы, попрыгал по бетонным плитам и остановился.
Пассажиры начали собирать вещи.
— В крайнем случае, могли бы у меня остановиться, — сказала, обращаясь к маме, толстая пассажирка. — Я тут неподалёку живу. Правда, у вас такой мальчик…
— Благодарю, нас должны встречать. Я дала телеграмму, — сухо ответила мама.
Пассажирка забрала свои кошёлки и ушла. Мама и Вовка посидели ещё немножко и выбрались из самолёта последними.
Около машины никаких встречающих не было. Мама повела Вовку к вокзалу — высокому жёлтому зданию с колоннами у входа.
Не успели они войти в вокзал, как репродуктор, висевший над потолком, щёлкнул, откашлялся: «Кха, кха!» — и неторопливо произнёс:
«Гражданка Андреева Антонина Михайловна, подойдите к справочному бюро».
Услыхав своё имя, мама оставила Вовку с чемоданами и побежала к окошку, над которым золотыми буквами было написано:
«СПРАВОЧНОЕ БЮРО»
Около окошка её встретил высокий человек в пенсне, с пухлым портфелем под мышкой.
Разговаривая, они подошли к Вовке.
— …К сожалению! — говорил человек в пенсне. — К сожалению… Понимаете сами: такие темпы — уму непостижимо! Плотину досрочно, здание электростанции досрочно — всё досрочно. Пока вызов шёл к вам, конструкторское бюро закончило работы и вылетело самолётом на Камчатку, на строительство Нового порта. Три дня назад. Что делать, не догонять же их! Подыщем вам работу здесь, где-нибудь в канцелярии…
Мама слушала нахмурясь. Слово «канцелярия» подействовало на неё как укол.
— Какая ещё канцелярия? — спросила она.
