Святослав Сахарнов - Рассказы и сказки
Широкая, как река, полоса вспаханной земли двигалась через посёлок.
Урчали, ровняя землю, бульдозеры. То и дело к ним подъезжали самосвалы, с грохотом сыпали на землю кучи дроблёного камня. Вдалеке курились синие дымки асфальтоукладчиков.
Смутное воспоминание возникло в Вовкиной голове.
Движение стройки повторяло какое-то другое, недавно виденное им движение.
Ну конечно! Машины шли точно по пути, проложенному долговязым парнем. Точно так, как ползла металлическая лента.
Озадаченный переменами, Вовка походил по людной, полной новых звуков и запахов улице, сбегал в сарай к Мурзику и возвратился домой.
Большие перемены. В них было что-то беспокойное, угрожающее самому Вовке.
ЕХАТЬ?В этот день мама вернулась с работы раньше обычного.
— Так, — задумчиво повторяла она, переходя от одного окна к другому. — Так… Так… А что, Володя, если нам придётся уехать?
Вовка опешил:
— Зачем?
— Ты сегодня был на улице, видел… Делают шоссе. Оно пройдёт прямо через наш двор. Нам предложили переселиться, но я… — Мама обняла Вовку. — Мне не хочется оставаться. Я хочу всё-всё изменить…
Вовка не понял ничего.
Зачем уезжать, если дают другую комнату? И почему надо всё изменять? Мама — инженер на мебельной фабрике. Очень хорошо! И улица у них хорошая. И речка…
— А куда мы поедем?
— Наверное, в Иркутск.
Чем Иркутск лучше? Вовка грустно кивнул.
— Вот и решили! — обрадовалась мама. — Увидишь мир: горы, реки, дремучие леса. Соберём чемоданы и тронемся!
— А чемоданы мы сами носить будем?
Мама вздохнула.
Вовка знал почему.
Сколько он помнил себя, всегда они с мамой были одни. У всех мальчишек и девчонок на улице были папы, у Вовки папы не было.
Мама никогда не говорила об отце, а если кто-нибудь её спрашивал, то делалась хмурой и отвечала:
— Мы сами.
СБОРЫНа другой же день в доме всё пошло кувырком.
Распродавали вещи. То и дело приходили незнакомые люди, осматривали мебель, спорили о цене, качали головами, разглядывая в стульях дырки от гвоздей.
Вовка делал вид, что к дыркам отношения не имеет.
Мама каждый день бегала на почту, давала телеграммы, без конца повторяла слово «Иркутск».
Вовке вся эта кутерьма нравилась.
— Скоро! — таинственным шёпотом сообщал он Мурзику, присев в сарае над ящиком. — Едем в Иркутск! Ешь на дорогу больше!
Ёж недовольно пыхтел и отворачивал мордочку от капустной кочерыжки.
— Полетим самолётом. Сверху всё увидим. Горы, леса. Мама говорит, самый интересный лес — дремучий. А на аэродром поедем в автобусе!
Автобус — это было лучше всего. Три мечты, три заветных желания томили Вовку: первое — познакомиться наконец с настоящим моряком; второе подстричься с одеколоном; третье — прокатиться в автобусе.
Мечты начинали сбываться.
Дом пустел. Одна за другой исчезали привычные вещи. Диван, на котором он сидел вечерами. Стол, за которым рисовал. Кровать.
К концу недели обе комнаты стояли пустые.
Из далёкого Иркутска пришло наконец письмо, которое странно называлось: «Вызов».
Можно было ехать.
КАК БЫТЬ?В дорогу мама купила Вовке скрипучие жёлтые ботинки и клетчатую куртку с «молнией». Но радость покупки была омрачена неприятностями.
Первая случилась в парикмахерской.
— С одеколоном… — шёпотом попросил Вовка мастера.
— Зачем? — услышала и вмешалась мама. — Вырастешь — тогда. К чему это баловство?
Вторая неприятность произошла дома.
Мама обнаружила среди чемоданов обвязанный верёвкой ящик.
— Это что? — удивилась она.
— Мурзик.
— Ежа в Сибирь? Отнеси в огород.
Мама сняла крышку и перевернула ящик набок. Из ящика, пыхтя, выкатился Мурзик.
Десять минут спустя Вовка сидел в огороде на грядке и думал: «Как быть?»
Расстаться было невозможно: ёж ел из рук, позволял щекотать себя между иголками и понимал все человеческие слова.
Надо было что-то делать.
Когда мама ушла заказывать билет, Вовка вытащил из кучи приготовленных в дорогу вещей круглую картонку с маминой шляпой. Вынув шляпу, он положил её в чемодан, а в картонку, постелив на дно бумагу, посадил Мурзика.
АВТОБУСНастал день отъезда.
Автобус с пассажирами остановился недалеко от дома. Вовка забрался на пахнущее клеёнкой сиденье, картонку поставил под ноги. Мама села позади.
Шофёр дал сигнал: би-бип! — и машина тронулась.
Качнулись в голубом небе облака. Качнулся и уплыл назад дом, наклонилась и потекла за стеклом изрытая стройкой улица. Один за другим замелькали пёстрые заборы.
Всё сразу стало необычным. Жизнь начинала течь по-новому.
Какой она окажется?
Белые облака ползли по небу вопросительными знаками.
Путешествие началось.
ДРЕМУЧИЙ ЛЕСАвтобус проехал улицей, выбрался из посёлка и, переваливаясь с боку на бок, потащился по дороге.
Показалась кучка деревьев.
— Мама, это и есть дремучий лес? — спросил Вовка.
— Это? — удивилась мать. — Это берёзки, рощица.
— А там?
— Орешник.
Но Вовке не терпелось. Каждые пять минут он вскакивал и спрашивал:
— А это дремучий?
— Дремучий! — сдалась наконец мама.
В дремучем лесу стоял ларёк с квасом.
ЧТО БОЛЬШЕ МИЛЛИОНА?Наконец автобус выбрался с просёлка на асфальт.
Начались ленинградские пригороды.
Розовые, зелёные, голубые домики стайками побежали за окном.
Толстая пассажирка в цветастом платье, которая сидела рядом с мамой, наклонилась и спросила:
— Вы, милочка, до Иркутска?
— Да.
— Очень удобно. Как сядете, так до самого Иркутска и долетите. Одна посадка в Свердловске. Залезете в самолёт и можете спать. Я всегда сплю.
— До Иркутска, кажется, шесть тысяч километров?
— Наверно.
Толстая пассажирка вздохнула и уселась поудобнее.
— Мама, тысяча — это много? — шёпотом спросил Вовка.
— Много.
— А миллион больше?
— Больше.
Пассажирка, хотя её никто не спрашивал, пояснила:
— Миллион — это тысяча тысяч. Очень много. Больше миллиона, считай, ничего нет.
Вовка прижался носом к окну и затих. Толстая пассажирка ему не нравилась.
Немного погодя он громко объявил на весь автобус:
— А я знаю, что больше миллиона.
— Что? — удивилась пассажирка.
— Несчитанное количество!
АЭРОПОРТВ аэропорту было людно.
Мама перетащила чемоданы из автобуса в зал ожидания, заняла очередь сдавать багаж.