Джордж Шаллер - Год под знаком гориллы
Диллон, вожак VI группы (слева), сидит и зевает, показывая черные, покрытые налетом зубы
Поскольку группа IV, которую я наблюдал большую часть сентября, перешла в полосу бамбуковых зарослей, я теперь вел поиски к северу от нашего лагеря. Скоро я нашел новую группу, шестую, которая состояла из одного самца с серебристой спиной, одного с черной, девяти самок, двух подростков и семи детенышей. Вожак группы VI был крупным мускулистым животным, и я назвал его Диллоном потому, что его продолговатое лицо имело необыкновенное сходство с одним телевизионным актером. Про вожака Диллона никогда нельзя было с уверенностью сказать, что он сейчас сделает, его настроение менялось изо дня в день. Иногда он проявлял такое любопытство и нахальство, какого нельзя было ждать ни от одного другого самца с серебристой спиной во всей Кабаре; а бывали дни, когда он рычал на меня, бил себя в грудь, явно недовольный моим присутствием.
Собрав вокруг себя членов VI группы, Диллон (справа) зажал между губами лист за мгновение до того, как поднялся во весь рост и начал бить себя в грудь
В конце месяца одна очень приметная, бездетная самка исчезла из группы, и я никогда больше ее не видел. Может быть, она умерла, а может быть, просто примкнула к другой группе. Другая самка, Каштанка, была беременна, чего я тогда не знал. Это было мирное существо с шоколадно-коричневым мехом и отвислыми грудями. Ее детеныш родился в первой половине января, и с его появлением на свет она стала очень робкой: мелькала где-то в зарослях, и мне редко удавалось взглянуть на малыша. Когда детенышу исполнилось полтора месяца, она посадила его себе на спину. Это меня удивило, потому что детеныш явно не мог за нее крепко держаться, и большинство матерей начинает носить свое потомство таким образом только в трех-, четырехмесячном возрасте. Потом я целый месяц не видел эту группу, но в начале апреля гориллы вернулись в Кабару. Каштанка была уже без детеныша, и мне думалось, что, может быть, небрежность, с которой она обращалась со своим потомком, послужила причиной его смерти или исчезновения.
Пытаясь меня запугать, самец с черной спиной бьет себя в грудь
Между августом 1959 года и августом 1960 года в группах, которые я держал под постоянным наблюдением, появилось на свет всего тринадцать детенышей. Из них один умер, один получил серьезное повреждение и, вероятно, погиб вскоре после того, как я видел его в последний раз, а потомок Каштанки исчез и, несомненно, был мертв. Итак, в течение одного года смертность малышей до годовалого возраста составила 23 процента. Нельсон, доктор при миссии, расположенной около Кисоро, сказал мне, что детская смертность среди африканского населения этой местности, вероятно, такая же. На основании различных других вычислений я пришел к выводу, что от 40 до 50 процентов молодых горилл умирает, не достигнув шестилетнего возраста. Однако у горилл высокая рождаемость. Из двадцати семи самок, чье состояние наблюдалось непрерывно в течение более десяти месяцев, только у двух не было никакого потомства. Обе эти самки были уже немолодыми и с физическими недостатками — у одной глаз, вероятно, был поражен раком, у другой на коже была сыпь. Если применить к гориллам человеческую статистическую формулу — такое-то количество новорожденных на тысячу, то окажется, что рождаемость среди горилл в Кабаре — девяносто на тысячу, то есть в два раза выше, чем рождаемость в странах, где имеет место так называемый демографический взрыв. Разумеется, гориллы не пользуются медицинским обслуживанием и смертность среди них соответственно высока.
Однажды под вечер сторож и я торопились домой, проведя несколько часов с группой II. Лес был мрачен под пологом серых туч, даже песни нектарниц звучали приглушенно. Неожиданно из клочьев тумана появилось несколько горилл, которые взобрались на упавшее дерево и расселись на нем. Я внимательно всматривался в их лица, обращая особое внимание на форму их носов (у всех горилл они разные), и понял, что это незнакомцы, что еще какая-то новая группа появилась в этой части леса. На следующее утро я снова пришел к этой группе (VII) и обосновался в сорока футах от нее. Восемь подростков, самки и самец с серебристой спиной влезли на два дерева, на высоту тридцати пяти футов, расселись на ветвях и принялись меня разглядывать. Мне сразу понравилось спокойное, приветливое выражение лица самца с серебристой спиной. Темпераменты у горилл бывают такие же разные, как у людей, и если самец, вожак группы, легко возбудим и раздражителен, то, как я уже знал по опыту, эту группу трудно будет наблюдать. Например, мне никогда не удавалось наблюдать подолгу группу XI, потому что самец-вожак был очень пугливым; стоило мне появиться, как он, а за ним и вся группа бросались наутек. Но самец группы VII сидел совершенно спокойно на верхушке дерева, и его громадное угловатое тело выглядело нелепо на этом насесте. За любовь к лазанью я назвал его Верхолазом. Роста он был среднего, с довольно суровым выражением лица, потому что углы губ у него были опущены вниз, а на подбородке росла редкая, клочковатая борода. Но глаза под насупленными бровями смотрели необыкновенно добро и мягко.
Один раз он неистово затряс ветку и ударил себя в грудь, видимо, желая меня испугать, затем спустился на ветку пониже, опять ударил себя в грудь, зевнул, потерял равновесие и чуть было не свалился с дерева, после чего слез на землю.
Самка гориллы из группы VII. На ее спине сидит десятимесячный ребенок
В этой группе кроме Верхолаза было еще два самца с черными спинами, шесть самок, четыре подростка и пять детенышей. Большинство животных тихо двигались в кустах, неторопливо кормились или просто отдыхали. Один подросток сел в развилке ветвей гиперикума и, оторвав полосу сухой коры, стал ее есть, как плитку шоколада. К нему подошла самка, повернулась спиной и ткнулась задом почти ему в лицо. Подросток стал ее чистить, аккуратно разбирая и разглядывая волосы на ее заду. В полдень животные удалились, то передвигаясь, то останавливаясь покормиться, и только макушки их голов виднелись в густой растительности.
Шли месяцы, и я познакомился с этой группой лучше, чем с другими, потому что они кружили около Кабары. День за днем я навещал этих животных, пока не почувствовал наконец, что знаю и понимаю их так, как можно знать и понимать детей, которые еще не научились говорить. Многие ученые не одобряют тенденции давать поступкам животных антропоморфическое толкование, видеть в их поведении собственные эмоции, даже если животные стоят так близко к человеку, как гориллы. Но ведь животные действительно напоминают человека и своими эмоциональными и инстинктивными поступками, хотя, в отличие от людей, не отдают себе отчета в своем процессе мышления. По моему мнению, утрачивается что-то существенное в нашем понимании животных, если не истолковывать их поведение как подобное человеческому, хотя, конечно, делать это надо осторожно. Если человек считает, что понимает животное, он должен быть в состоянии предугадать его поведение в любой ситуации. Мне удавалось это в отношении горилл, если я исходил из собственных эмоций и хода мыслей. Только рассматривая горилл как живые существа, наделенные чувствами, я мог включиться в жизнь группы с пониманием, а не оставаться посторонним зрителем. Сэр Джулиан Гексли выразил это следующим образом в «Вестнике Королевского колледжа хирургов Эдинбурга»:
