А. Хублон - Хозяева джунглей. Рассказы о тиграх и слонах
Любил Бэби и купание, во время которого он тоже немилосердно шалил.
В Евпатории толпы народа целыми часами наблюдали, как Бэби купался в море. Бэби кувыркался в волнах, как заправский акробат, доставал хоботом со дна песок и мокрым песком обмазывал себе голову и спину и бил по воде хоботом. Наигравшись вволю, он медленно погружался в воду с головой и снова бил по поверхности хоботом. Из воды торчал неизменно только толстый коротенький хвост. Публика хохотала…
Когда пора была кончать купание, Николай, голый, садился на слона верхом и поворачивал его к берегу. Слон очень неохотно выходил на сушу.
Раз с ним был такой случай. У вокзала стояло несколько торговок с съестными продуктами. Когда я выгружал своих зверей из вагонов, торговки окружили нас тесным кольцом. Все смотрели на слона и дивились.
Бэби оглядывался по сторонам, тревожась за отдалившегося вожака, но я подошел к нему, и он успокоился. Вдруг глаза его остановились на корзине, наполненной зеленью, среди которой соблазнительно краснели пучки моркови. Эту корзинку держала на руке девочка лет одиннадцати. Задрав свое миловидное курносенькое личико и раскрыв рот, она смотрела большими голубыми глазами на невиданного зверя.
Недолго думая, Бэби протянул хобот к маленькой торговке, захватил им корзину и всю ее, вместе с содержимым, отправил в рот.
Девочка широко раскрытыми глазами смотрела на обидчика. А слон спокойно пережевывал овощи вместе с соломой корзинки. Окончив есть, Бэби усиленно закланялся: он благодарил за лакомое угощение. Девочка так растерялась, что в свою очередь стала кивать слону. Раздался взрыв хохота собравшейся публики. Пожалуй, у Бэби и в цирке не было более удачного номера. Этот смех привел в себя маленькую торговку. Она беспомощно заморгала глазами, потом они наполнились слезами, и наконец она громко расплакалась. Пришлось мне их мирить. Я заплатил за корзинку и за зелень сполна.
Бэби не только грабил среди белого дня, но он и воровал, как мелкий воришка. Чуть вожак отвернется, а другие служащие, не обращая внимания на слона, займутся своим делом, Бэби моментально протягивал хобот к небрежно брошенной вожаком куртке. Минута — и куртка отправилась в рот слона вместе с карманами, наполненными табаком, кошельком, складным перочинным ножом и даже паспортом, — все это жадный Бэби начинал жевать.
Бэби воровал что попало. Но если ему в рот попадало что-нибудь очень уж невкусное, он, пожевав, выбрасывал изо рта и топтал ногами.
Слоны ведут себя до смешного осторожно. Стоит слон, не шевелясь, в легкой постройке балагана терпеливо несколько часов, потому что он понимает, что стоит ему только неловко повернуться, слегка задеть стенки балагана, как они разлетятся вдребезги и своим падением увлекут и его самого.
Благодаря этому чувству сознания своей тяжести мой Бэби выполют на арене такие номера.
Вот я стою на арене рядом с Бэби и вдруг ложусь на землю. Бэби подходит ко мне и с медленной, трогательной для меня осторожностью неестественно поднимает ноги и переступает через меня.
Бэби быстро бежит кругом, подходит снова ко мне и снова, еще осторожнее, еще выше поднимая ноги, шагает через мое беспомощно раскинутое на песке тело.
Я лежу под слоном:
— Алле, Бэби!
И слон моментально опускает свой зад; сначала становясь на колени задних ног, а затем подгибая передние, он медленно опускается на меня.
Но Бэби и не думает меня давить, несмотря на то что в нем в то время было уже 175 пудов веса. Публика могла бы так не волноваться, если бы она знала, насколько у моего слона были развиты сознание собственной тяжести и любовь ко мне. Едва живот Бэби касался моего костюма, как он, напрягая мускулы всего тела, каменел. Только в его хоботе слышалось тревожное гудение, и по этому звуку я знал, как он хочет поскорее окончить номер и подняться.
— Алле, Бэби!
Бэби, сдерживая желание быстро встать, медленно и осторожно поднимается на свои толстые, как колонны, ноги.
Однажды Бэби попал в Крым. Волна революции занесла меня в Москву и разлучила с моими зверями. Животные остались на попечении служащих.
Весь Крым был охвачен Гражданской войной. На улицах Симферополя, где находились в то время мои звери, шла перестрелка. Пули залетали в цирк. Первой жертвой был мой пеликан. Пуля пробила тонкую доску цирка и уложила на месте птицу. Служащие, оберегая свою жизнь, покинули цирк.
Наконец наступило как будто затишье. Притаившиеся в своих домах обыватели, как кроты, начали понемногу выползать из своих нор. Открылись двери булочной, и в воздухе аппетитно запахло свежим хлебом. Весть о хлебе быстро облетела соседние кварталы, и в булочную со всех сторон потянулись изголодавшиеся обыватели. Скоро по тротуару перед булочной вырос целый хвост очереди. Поднялась перебранка, крики, спор; люди, не видавшие долгие дни хлеба, боялись, что им его не хватит. И вдруг через головы толпы, через лес рук, жадно протянутых к булочнику, вытянулся огромный серый хобот слона. Он качался, как змея, над головами толпы…
Глаза булочника широко раскрылись. Он с ужасом смотрел на страшного покупателя. В один момент около булочной не осталось ни одного человека. Сбежал и сам булочник, а толпа с тротуара смотрела, как слон хозяйничал у прилавка. Конечно, это был Бэби.
Он начал аккуратно брать хоботом через прилавок с полки булку за булкой, ничего не роняя и не задевая.
Булки скрывались в его пасти с неимоверной быстротой. Он их глотал, как пилюли. Когда он дочиста опорожнил полку, его хобот наткнулся на черную ковригу, над которой ему пришлось потрудиться. Обернув хоботом громадную ковригу, он перенес ее сначала на прилавок, а затем на пол. Наступив на нее передними ногами, Бэби стал отламывать хоботом верхнюю корку, а затем отправил ее в рот, вслед за белыми булками.
Публика, остолбенев, смотрела на громадную фигуру животного, спокойно распоряжавшегося в булочной. Когда Бэби наелся, он по цирковой привычке стал во все стороны кланяться — благодарить любезную публику. Тут только толпа поняла, в чем дело и кто был экспроприатором.
Как же Бэби попал в булочную?
Когда голодные служащие бросили цирк на произвол судьбы, Бэби почувствовал голод, который заставлял мучительно сжиматься его бедный большой желудок.
Он сидел на цепи и прислушивался к знакомым звукам, которые издавали такие же, как и он, голодные звери-соседи. Проходили часы томительного ожидания; прошел день, настала ночь, а ни одна заботливая рука не протянулась к Бэби с ведром месива. Прошло три долгих дня… Голод становился все мучительнее, все страшнее. Бэби не мог больше терпеть голода — и отправился искать себе пропитания, а может быть, людей, от которых, но старой привычке поклонившись, он получит подачку.
