Игорь Акимушкин - С утра до вечера
Но возьмем и положим яйца еще дальше: чайка съест их! Значит, понятие о том, что яйца свои, возникает в ее голове в зависимости от того, как далеко они лежат от гнезда.
У чаек этот критический предел, дальше которого табу на свои яйца не распространяется, — 30 сантиметров. А у дикого гуся — один метр: ровно столько, на сколько он может протянуть шею, не сходя с места. Непонятно, почему гуси любят большие яйца? Чем больше, тем лучше для гусиной души. Если положим в гнездо макет яйца в двадцать раз более крупный, чем гусиные яйца, гусыня оставит их и попытается, каких бы трудов это ей ни стоило, залезть на крутую «гору».
Зуек-галстучник тоже страдает, как видно, гигантоманией. Это ненормальное его влечение документировано даже фотографиями. Один немецкий зоолог снял на пленку необыкновенный случай: зуек оккупировал гнездо кулика-сороки — великана в сравнении с зуйком! Гнезда они устроили совсем рядом, и зуйку габариты соседских яиц пришлись больше по душе.
Но вот птенцов птицы распознают отлично! По голосу, по окраске, по движениям. Птицы выводковые, у которых птенцы, выбравшись из яиц, сразу бегут за родителями, знают своих детей лучше, чем птицы птенцовые, еще долго в гнездах кормящие голых своих птенчиков.
Фазан, например (птица выводковая), безропотно насиживает утиные яйца. Но как только утята начнут попискивать под скорлупой, он убивает их.
А вот ястреб (птенцовая птица), высидев приемышей, терпеливо пытается потом кормить их, безуспешно угощая кусочками мяса. Но утята в мясе ничего не смыслят и, чуть обсохнув, разбегаются из гнезда. Тут только ястреб замечает, что это не дети его, а добыча: кидается на утят и убивает.
Птицы рождаются с готовой схемой-определением своих детей. В ней главное — какой-нибудь знак. По нему узнают они птенцов: либо голос, либо особые пятна в окраске, либо знакомые движения — у всех по-разному. Если такого знака нет, значит, это не родное дитя, а незваный гость. Вас могут ввести в заблуждение куры, которые часто высиживают и водят птенцов других птиц. Но дело здесь в том, что куры — домашние животные. Они давно уже живут с человеком и за это время успели растерять многие свои первородные инстинкты. Чайки, например, ни за что чужих птенцов кормить не станут, а своих различают среди тысячи других, во всем, казалось бы, похожих на них. Так же и пингвины, и утки, и многие другие.
А есть ли у птенцов такая же врожденная схема, по которой сразу можно узнать отца и мать? У серебристых чаек (помните?) такой знак — красное пятно на клюве.
Несколько иначе проблему эту решают маленькие гусята и утята.
Родительские знаки отличия
Новорожденный гусенок считает матерью первый появившийся над ним предмет. В природе это обычно гусыня. У гусенка, которого мы вывели в инкубаторе, — человек. Но и ящик (если человек не пришел вовремя).
Как только вы позовете гусенка, склонившись над ним, он начнет кланяться и приветствовать вас в унаследованной гусиной манере: с вытянутой вперед шеей. Тем самым он удостоверяет вас, что вы признаны его матерью. И после произнесенного им приветствия ничто не поможет, если вы отнесете его к гусыне: он ее просто не признает. Она чужая, по его птичьим понятиям.
Этот не всегда удачно действующий инстинкт — «втискивание» образа родителя в первый увиденный предмет — замечен и у млекопитающих зверей. В Африке случалось, что новорожденные носорог, антилопа или буйвол бесстрашно бегали за всадником или автомобилем: они увидели их раньше испуганной и покинувшей их матери. И никакими силами нельзя было прогнать этих трогательных малышей!
Так и гусенок днем и ночью будет ходить за вами (на некотором расстоянии, чтобы видеть вас под определенным углом!) и пищать приятно и нежно: «Ви-ви-ви-ви». Это уведомляющий сигнал, который можно перевести приблизительно так: «Я здесь, а ты где?»
И ждет (такой уж у него инстинкт), что вы ответите ему, как гусыня: «Ганг-ганг-ганг», то есть «Я тут, не волнуйся!».
Если не ответите, гусенок начнет пищать: «Фип-фип». Это крик беспомощности и одиночества. И будет так пищать, пока его не найдет мать или пока не погибнет, потому что хотя прокормиться он может и сам, но без ее тепла и защиты долго не проживет. Поэтому, повинуясь инстинкту, все силы отдает писку «фип-фип».
Ответите ему «ганг-ганг», и гусенок, тотчас обрадованный, прибежит приветствовать вас.
Крик беспомощности спасает многих животных-малышей от одиночества и верной гибели. Молодой дельфин, например, тоже, потеряв мать, кричит своим плаксивым ультразвуковым голосом. И плавает, и плавает по кругу диаметром два метра, пока дельфиниха не найдет его.
Гусенок, днем и ночью требующий своим «фип-фипом» удостоверения, что вы тут, — очень трудный ребенок. Но утенок для человека, решившего заменить ему мать, настоящий «анфан террибль[16]». Потому что у него более сложный «определитель» родителей. По его тезам и антитезам выходит так, что мать прежде всего бегает вперевалочку (причем главным образом двигаться должны ноги). Во-вторых, она отзывается на утиный манер.
Как только откроете дверцу инкубатора, утята в панике кинутся от вас. Но убегают они и от чучела утки. Человек, чтобы привлечь их, должен встать на четвереньки, побежать в этой неудобной позе (от которой он уже отвык!) и закричать, как кричит утка: «Квег-гегегег». Если будете так кричать, поленившись стать на четвереньки, утята оповестят писком окрестности о своем одиночестве и не пойдут за вами. В их унаследованном от предков представлении просто не укладывается, что мать может быть высокой, как человек.
«Поэтому надо крякать, передвигаясь на четвереньках», — уверяет З. Веселовский.
«Я сам попробовал, — продолжает он, — водить семью утят в саду биологического факультета, расположенном в тесном соседстве с психиатрической клиникой в Катержинках. Только крепкий забор защитил меня от этого знаменитого заведения, так как крякающий на корточках человек для посторонних наблюдателей с улицы — не иначе, как сумасшедший».
Ночные цапли, или кваквы, ловят рыбу по ночам и в сумерках; когда птенцы подрастут, цапли охотятся и днем. В темноте, когда возвращаются они к гнезду, нелегко ведь разобрать, кто подлетает — свой или враг? Чтобы детишки их узнали, кваквы одним им известным паролем предупреждают птенцов.
Пароль этот — особенный наклон головы. Приближаясь к гнезду, кваква прижимает клюв к груди, и птенцы видят тогда ее сине-черную «шапочку» и несколько белых перьев над ней: цапля распускает их веером. Обычно же перья сложены пучком на затылке.
