Джон Мак-Киннон - По следам рыжей обезьяны
Для меня начало сезона ознаменовалось первой встречей с крупным молодым самцом оранга — он сидел высоко в кроне лампоона на южном берегу реки и лакомился плодами. Мы вытащили лодку на отмель и целый час наблюдали, как объедался этот гурман, но он с таким упоением уплетал сочную мякоть, что ни разу даже головы не поднял, словно нас тут и не было. Я запретил Бахату обирать плоды с деревьев, которые были видны с рек Боле и Сегама, и вообще в пределах участка, где я проводил наблюдения. Я регулярно осматривал эти деревья, проверяя, добрались ли до них мои оранги. Когда обезьяна кормится, она бросает вниз колючую кожуру плодов, и на земле кожура постепенно буреет, затем чернеет, так что по цвету кожуры можно узнать, сколько дней прошло с тех пор, как здесь побывали обезьяны.
После целой недели ненастья погибло множество недозрелых плодов, и мы не дождались того сказочного урожая, на который надеялся Бахат, зато деревья помогли мне довольно точно определить, сколько орангов обитает на том или ином участке леса. К северу от Сегамы многие дурианы подвергались набегам орангов по пять-шесть раз, поэтому плоды не успели дозреть, а вот на южном берегу их посещали не больше одного-двух раз, и там плоды достигли полной спелости. К востоку от реки Боле дурианы вообще сохранились почти в полной неприкосновенности — верный признак того, что в этих местах очень мало орангутанов: я в жизни еще не встречал ни одной рыжей обезьяны, способной устоять перед такой соблазнительной приманкой; стоит ли удивляться, что мне так не везло в этих местах! На севере своих владений я расчистил от подлеска участки возле деревьев, которые больше всего привлекали обезьян, так что мне было отлично видно кормящихся животных. Оранги прекрасно знали расположение деревьев, и как-то раз я шел следом за Хэмфри по хорошо разработанному маршруту — он умудрился включить в обход не меньше половины всех местных дурианов.
Свежая кожура мераана, разбросанная под деревьями на востоке моего участка, недвусмысленно свидетельствовала о присутствии орангов, но самих орангов я отыскать не мог. Однако на следующий день я встретил самку Джоэль, которая вместе со своими двумя отпрысками направлялась вдоль гребня к усыпанному плодами дереву. Я уже было решил, что это и есть главные налетчики, когда подоспели еще два оранга — Рита и ее сын-подросток Рой. Рита держалась поодаль, а Рой помчался играть с остальной детворой. Рита потихоньку ускользнула и ушла вниз по долине, вскоре ее уже не было видно. Когда Рой заметил ее отсутствие, он бросил своих товарищей и понесся вниз по склону искать мать, жалобно повизгивая на бегу. Я пошел за оставшимися тремя орангами прямо к мераану. Как и следовало ожидать, земля была густо усеяна кожурой дуриана, и Джоэль с семейством пришлось довольствоваться Ритиными объедками. Не удивительно, что Рита так смутилась, встретив их по дороге.
Когда дурианы отошли, богатый урожай кожистых зеленых стручков на жестких белых стволах мербау не дал орангам скучать. В лесу поспевало множество других плодов, так что оранги жили привольно: хочешь — проводи время в блаженном безделье, а хочешь — пируй в свое удовольствие. Из-за этого повсеместного изобилия оранги опять рассеялись по лесу, и мне пришлось ограничиться наблюдениями за одинокими самцами или за самками с потомством. Рыжая Борода куда-то подевался, и пришлый самец, Алекс, беспрепятственно разгуливал по его владениям. Маргарет не уходила из наших мест, а Джоэль оставалась в своей долине. С едой теперь никаких проблем не было, и каждое животное смогло вернуться в свой излюбленный уголок леса, чтобы жить в свое удовольствие той спокойной, беспечной и лишенной забот отшельнической жизнью, которая так характерна для этого вида.
Лишь в те периоды, когда пищи становилось мало, оранги покидали свои привычные уголки и отправлялись в дальние странствия в поисках более плодородных угодий. Только в такое время они следовали за ревущими самцами, потому что эти животные накопили богатый жизненный опыт, лучше всех знали лес и помнили прежние урожаи. Если уж кто-нибудь и найдет еду, то в первую очередь ревущие самцы, да только лучше держаться подальше от этих сварливых патриархов, которые не выносят толпы, привлеченной их же собственными воплями.
Почти у самого лагеря я наткнулся на маленькую самочку оранга. Мне встречалось несколько бродячих одиноких подростков, но обычно такой образ жизни вели более самостоятельные самцы. Может быть, мать малышки погибла, или попала в беду, или у нее просто не по возрасту независимый характер? Она увидела Риту с Роем у вершины гребня и направилась к ним. Риту она побаивалась, но охотно согласилась поиграть с Роем, и вскоре они уже носились как угорелые среди свисающих плетей лиан. Они гонялись друг за другом, мелькая то тут то там, раскачивались, как на качелях, сливаясь в оранжево-шоколадный вихрь, а довольная мать отдыхала, раскинувшись на ветке в высокой густолиственной кроне. Три дня подряд маленькая странница держалась рядом с Ритой и Роем, проводя время в играх или деля с ними трапезу из сочных спелых тарапов. Потом Рита с сыном шли дальше, и маленькая самочка осталась в одиночестве — немногие оставшиеся плоды ей приходилось добывать в соперничестве с гиббонами. Она оказалась последним диким орангом, которого я видел на Калимантане, — на следующий день мы погрузились в лодки и в последний раз отправились вниз по реке.
Течение несло меня мимо знакомых островков, холмов и извилистых ручьев, которые я успел полюбить. В нескольких милях выше пещер Тападонга мы повстречали плодоядных крыланов — главную достопримечательность моего первого путешествия на реку Сегаму. Наши лодки вспугнули их, и они тучами взмыли над освободившимися от тяжести их тел сучьями. Тысячи перепончатых крыльев отбивали прихотливый ритм, вздымая все выше по крутой спирали мохнатые тельца, издающие непрерывный резкий крик. Быстрое течение безостановочно несло нас дальше, и мили через две, оглянувшись назад, я увидел незабываемое зрелище. Солнце садилось в алом зареве между темным лесом и громоздящимися на горизонте горами, и в небе клубилось несметное множество летучих мышей. Насколько хватало глаз, они тянулись нескончаемой колеблющейся лентой, точно следуя всем поворотам извилистой Сегамы. Передовые уже были почти над нашей головой, словно провожающий нас почетный эскорт, когда эта туча внезапно рассеялась. По двое и по трое, девятками и десятками, они разлетелись мелкими эскадрильями на поиски молодой листвы и сладких плодов, которых было вдоволь в черных сумрачных джунглях.
Глава 8
