Дмитрий Казаков - Последний путь
Обзор книги Дмитрий Казаков - Последний путь
Дмитрий КАЗАКОВ
ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ
Будильник зазвенел, как обычно, в девять.
Старик встал, кровать с тихим шелестом втянулась в стену. Рука привычно нашарила настольный календарь – любимую игрушку, подаренную на день рождения.
Совсем недавно – пятьдесят лет назад.
– Сегодня пятое июля две тысячи сто семьдесят третьего года, – сказал приятный женский голос, обладательница которого, скорее всего давно стала просто мясом, – восход Солнца в четыре часа двадцать пять минут, заход Солнца в двадцать один час пятьдесят одну минуту, продолжительность дня…
Дальше старик слушать не стал. Восход уже был, а захода он не увидит.
– Привет, дед, – сказал старший внук, когда старик вышел в гостиную. Она была поводом семейной гордости – восемь квадратных метров свободной площади! Для большинства из сорока миллиардов обитателей Земли – недостижимая роскошь. – Как спалось?
– Привет, – ответил старик. – Неплохо. В моем возрасте если просто спалось, то это само по себе хорошо.
Он подошел к стене, прикоснулся к сенсору. Кофейник выдвинулся бесшумно. Темная пенящаяся жидкость с журчанием потекла в подставленную чашку. Запахом, вкусом и даже содержанием кофеина она походила на кофе. Но от напитка, который делают из обжаренных зерен кофейного дерева, в ней была только видимость.
Последний раз старик пил настоящий кофе лет сорок назад. Сейчас достать его труднее, чем трехногого кенгуру.
– Эй, дед, – забеспокоился внук. – Тебе же нельзя. Давление поднимется!
– Сегодня это уже не важно, – старик улыбнулся.
– Да, прости. Забыл.
Входная дверь с негромким гулом открылась, впустив высокую девушку в черном обтягивающем комбинезоне.
– Утро доброе, – сказала она, зевнув. – Слышали последние новости?
Старик никогда не одобрял пристрастия внучки к ночной работе и ее вкусов относительно одежды.
– Нет, – ответил он. – А что стряслось?
– Да новые террористы появились, – она фыркнула. – Борцы за права Солнца! Взорвали пару солнечных батарей в Сахаре в знак протеста против того, что мы бесплатно используем энергию светила…
Старик покачал головой.
– Я успею поспать? – спросила внучка, глянув на часы. – Дед, во сколько у тебя назначено?
– В полдень, – сказал он, сам удивившись собственному спокойствию. Похоже было, что смерть, до которой оставалось несколько часов, потихоньку отключала эмоции.
– Тогда не успею. Налей-ка и мне кофе.
– Не страшно вот так умирать? – поинтересовался внук, когда полная чашка со стуком приземлилась на столешницу.
– Вроде нет, – старик пожал плечами. – Уж лучше так, когда ты заранее знаешь день и час смерти, чем как раньше…
– А что было раньше?
– Все умирали своей смертью, – ответил старик. – Когда вырабатывали коэффициент полезности, то их отправляли на пенсию.
– А что это такое? – вмешалась внучка. В глазах ее, светлых, небесно-голубых, похожих на глаза бабушки, чей срок пришел почти десять лет назад – старик ощутил болезненный укол в сердце – светилось любопытство.
– Это когда человек не работает, а государство платит ему деньги, чтобы он мог жить.
– Дурость, – определил внук. – Так никаких денег не хватит, если кучу дармоедов кормить!
– И это не самое страшное, – старик кивнул. – Оказавшийся на пенсии болел, старел, пока не превращался в полную развалину, обузу для себя и окружающих…
– Как здорово, что сейчас этого нет! – в голосе внучки звучало отвращение. – А то бы…
С чмокающим звуком в воздухе развернулся экран инфовизора. На нем возник старший внук – на широких плечах грязный комбинезон, а каска на голове выглядит помятой.
– Здравствуй, дед, – сказал он извиняющимся тоном. – Извини, но меня так и не отпустили. Звоню прямо из шахты…
– Ничего, – вздохнул старик. Есть ли смысл печалиться? Скажи спасибо, что он хотя бы позвонил. – Я как-нибудь переживу…
– Это шутка? – старший внук неуверенно заулыбался. – Мне очень будет тебя не хватать. Прощай!
– Мне тебя тоже, – сказал старик тускнеющему изображению.
– Скоро мать придет, – младший внук потянулся, захрустел суставами. – Она обещала добыть бутылку вина. Настоящего!
– Гулять так гулять, – усмехнулся старик. – Не каждый день умирают люди!
– Вообще-то каждый, – с улыбкой возразила внучка, – но такие, как ты, действительно редко. Ты и так прожил долго.
– Мой коэффициент полезности довольно высок, – старик положил на столешницу руки, на мгновение удивившись, какие они старые и морщинистые, – кто работает головой, тот умирает позже…
Входная дверь вновь загудела, в комнату шагнула невысокая пухлая женщина. На лице ее играла легкая улыбка.
– Привет, ма, – дружно сказали внук и внучка.
Старик только кивнул. Несмотря на многие годы, проведенные рядом, он так и не смог полюбить невестку. Скорее он привык к ней как к чему-то неизбежному, что невозможно выкинуть из жизни, как плохую погоду или ноющие кости.
– Вот, – проговорила она торжественно, ставя на стол высокую бутылку темного стекла. – Настоящее, из винограда. Десятилетней выдержки!
– Не могу поверить, что где-то еще растет виноградная лоза, – усмехнулся старик.
– Где-то растет, – ответила невестка, снимая плащ и убирая его в выдвижной шкаф. – Там на этикетке – печать подлинности. А ее просто так не ставят…
Внук, восхищенно цокая языком, вертел в руках бутылку.
– Теперь осталось дождаться отца, – внучка вновь зевнула, глянула на часы. – Где он там ходит?
– Уже едет, – отозвалась невестка. – Я звонила. Собирайте пока на стол.
Старик сидел неподвижно и смотрел, как на столешницу выкладывают столовые принадлежности – вилки и ложки из привычного пластика, тарелки из того же материала, бокалы из венецианского стекла – антиквариат, изготовленный в позапрошлом веке. Еще до того, как Венеция скрылась под водой, из географического понятия став целиком историческим.
Сын пришел, когда все было готово. Во взгляде его старик уловил что-то похожее на жалость.
– Здравствуй, папа, – сказал он. – Что, все готово?
– Готово, садись быстрей, – пробурчал внук.
Пробка, вылезая из узкого горлышка, негромко хлопнула. Темно-красная жидкость, в которой стайками метались пузырьки, с плеском полилась в бокалы. Старик глядел на нее и думал, что скоро точно так же польется его кровь.
Ее всегда выпускают, прежде чем отправить тело на переработку.
Ноздрей коснулся терпкий аромат вина.
