Ольга Хлудова - Волны над нами
Одна очень большая рулена жила у округлого подводного утеса в бухточке Кузьмичова камня. Мы почти ежедневно проплывали мимо нее, отправляясь в свои подводные экскурсии. Но она так и не привыкла к нам, и стоило только направиться в ее сторону, как она кидалась под свою скалу.
Товарищи, которые охотились у мыса Феолент и Херсонесского мыса, рассказывали, что им удавалось несколько раз встречать на небольших глубинах крупного рябчика — петропсаро. Рябчиком же называют маленькую коричневатую зеленушку, часто встречающуюся у берегов и достигающую не более 15–16 сантиметров длины. Что же касается петропсаро, то это один из самых крупных представителей семейства губановых. Окраска его варьирует от ярко-красной с черными пятнами до желтой, коричневой или зеленой с голубыми и белыми глазками и черными разводами. Судя по рассказам моих товарищей, охотившихся на петропсаро, он своими повадками напоминает рулену и даже еще более осторожен и пуглив.
В 1957 году группа охотников добыла рыбу необыкновенно пестрой и яркой окраски. Никто из местных жителей никогда не видел такой рыбы. Охотники не решились ее есть и повесили у палатки на всеобщее обозрение, а потом выбросили, не догадавшись хотя бы сфотографировать. Мне, как представителю подводных туристов, пришлось выслушать немало укоризненных замечаний от тех ученых, которым я рассказала об этом происшествии. Судя по описанию, эта рыба зашла в Черное море из Средиземного и до этого ни разу еще в наших водах не встречалась. В случае поимки какой-нибудь необычной рыбы полагается измерить ее общую длину (от конца морды до конца хвостового плавника); если рыба большая, то сохранить хотя бы ее голову в крепком соляном растворе, формалине или спирте. К этому должна быть приложена этикетка с указанием даты поимки, района, примерной глубины. Такого рода сведения могут быть крайне интересны для ихтиологов.
Среди охотников на карадагском побережье было неписаное правило: зеленушек не бить — ни мелких, ни рулен. Слишком красивы эти рыбы, и без них подводный пейзаж потеряет значительную часть своей прелести.
Зеленушки живут только у берегов и придерживаются определенного места. Спастись от слишком неразборчивых охотников в открытом море они не могут. Даже в те дни, когда по ряду причин у берегов нет крупной рыбы, вокруг скал обязательно вертится десяток-другой веселых зеленушек, на камнях лежат собачки, и бычки таращат свои выпуклые глаза. Без них подводный пейзаж будет пуст и безжизнен, как мертв и безжизнен лес без птиц.
Завоевывая новый, подводный мир, мы должны помнить о том, что необдуманное уничтожение даже мелких животных влечет за собой не только превращение кипящего жизнью участка в пустыню, но часто приводит и к более тяжким последствиям — нарушению равновесия в природе, которое восстанавливается с громадным трудом.
Глава 7
Гнетущая жара висит над Крымом.
Ветерок с юга не приносит облегчения. Он несет к берегу испарения моря, и даже ночью душно, как в бане.
На биостанции в эти дни не хватает питьевой воды. Ее привозят в бочках из источника, и по утрам мы караулим появление водовоза, чтобы наполнить ведра, чайники и кастрюли холодной чистой водой. Запаса должно хватить на сутки. Часов в одиннадцать утра воды уже нет. Две громадные бочки опустошаются туристами. Туристский маршрут проходит через биостанцию, и целый день мимо нашего парка тянется вереница жаждущих. Увидев бочки в густой тени сосен, они кидаются к ним с флягами и кружками. Увы, напрасны попытки выдоить хоть каплю влаги из кранов. Все выпили путешественники, проходившие раньше, и фигура изнывающего от жары туриста с громадным рюкзаком за плечами, в войлочной шляпе с бахромой стала так же привычна, как и вопрос: где здесь вода?
К счастью, недалеко санаторий, а там воды сколько угодно. Туристы со вздохами и ропотом плетутся дальше, по дороге в санаторий.
У нашего ведра кишат муравьи. Приходится ставить его в миску с водой, но и это не очень помогает. Я то и дело снимаю с поверхности воды черную пленку муравьев. Кроме них, у нас появились еще нахлебники. Стая молодых синиц прилетает каждое утро подбирать крошки у палатки и пить из нашего ведра. Они привыкли к нам и ведут себя совершенно непринужденно, почти садясь на головы.
В нашем походном хозяйстве происходят странные явления. По утрам я нахожу в целлофановых мешочках с сахаром и хлебом целые колонии муравьев. Они проникают внутрь через десятки крошечных дырок, которые таинственным образом возникают ежедневно на прозрачном тонком целлофане. Можно подумать, что по мешочкам стреляют дробью. Почти каждый день надо пересыпать сахар в другой мешочек, а хлеб я теперь держу в кастрюле, там он цел и невредим, если только не считать плесени, которая на другой же день ползет по нему зелеными нитями.
У садоводов поспели первые абрикосы. Наше дерево, видимо, позднего сорта, и плоды еще пресные и жесткие. Николай принес из санатория несколько килограммов оранжевых бархатных абрикосов. Осы, муравьи и мухи узнали о нашей покупке первыми и отнеслись к ней с полным одобрением. Пришлось спешно принимать меры. Новый целлофановый пакет, наполненный фруктами, повис на ветке сосны.
Утром я проснулась от птичьих криков и возни. Мы уже привыкли к дракам над нашей головой. Две пары удивительно вздорных и неуживчивых щеглов начинали свои квартирные склоки с первыми лучами солнца, и птичья ругань была для нас привычной. Но на этот раз происходила крупная баталия. Я выглянула из палатки. Нас грабили синицы. Они, толкаясь и крича, клевали абрикосы через прозрачный мешочек, если только жалкие лохмотья целлофана могли быть названы мешочком. А по стволу сосны к абрикосам подбиралась колонна муравьев. Я поспешно переоборудовала свою кладовую, завернув все продукты поверх мешочков в полотенца и наволочки. И отношения, чуть не испорченные жадностью синиц, стали опять отличными. Для их веселой стаи мы оставляли на столе и ветвях куски хлеба, сахар и фрукты.
Эти энергичные птицы будят нас ежедневно с первыми лучами солнца. К полудню, когда наваливается удушливая жара, исчезают даже синицы. Все стараются спрятаться в тень. Работать в это время дня становится трудно. Мгновенно сохнет акварель, руки прилипают к листам альбома, а наши натурщики беспокойно мечутся в теплой, на глазах испаряющейся воде.
В эти часы у нас перерыв, мы отдыхаем — каждый на свой лад: Николай берет энтомологический сачок и уходит бродить по горам под палящими лучами крымского солнца. Он ловит насекомых для своей коллекции с таким же увлечением, с каким мы ныряем. Мы же, отдавшие сердце обитателям моря, уходим к Кузьмичу. В первый раз, когда Николай в маске отправился знакомиться с черноморским подводным пейзажем, я ждала его на берегу с некоторым страхом. Мне пришла в голову эгоистическая мысль, что если он всерьез заинтересуется увиденным под водой, то… маска-то у нас была одна на двоих!!!
