Майк Резник - Доктор и стрелок
— Так долго не протянете, — предупредил Гаррет. — Всякий выскочка с револьвером по эту сторону Миссисипи захочет сделать себе имя, застрелив убийцу Билли Кида.
— Ну что я могу поделать…
— Кое-что можете, — ответил Гаррет.
— Хотите что-то предложить? — пристально взглянул на шерифа Холидей.
— Я вам не нравлюсь, Док, а вы мне — и того меньше, можете не сомневаться. Однако вы человек слова, да и я партнеров не обманываю. Заключим сделку, в которой верность слову — самое главное?
— Скажите, что это за сделка такая, — ответил Холидей, — и я оглашу свое мнение.
Гаррет остановил лошадей и, обернувшись к Холидею, принялся объяснять:
— Еще до смерти Кида вы говорили, что денег на санаторий вам уже хватит. Давайте я выпишу вам пять сотен за Брэди и отдам тысячу, что причиталась миссис Брэнсон?
— И?
— Вы заберете куш, вернетесь в Колорадо и, может статься, проживете достаточно, чтобы лечь в этот свой санаторий, прежде чем какой-нибудь фанфарон застрелит убийцу Билли Кида.
— Вам-то что с этого? — спросил Холидей. — Вы законник, а законник не может получить награду, он выполняет служебные обязанности.
— Мне и не придется ничего требовать.
— Можно поподробнее?
— Мне предложили кучу денег за книгу о жизни и смерти Билли Кида, — ответил Гаррет и хмуро добавил: — Есть, впрочем, загвоздка: мою книгу издадут, только если убью Кида я сам.
Он немного помолчал.
— Что скажете, Док? Вы никому не говорите, что Кида убил не я, а я никому не говорю, что его убили вы.
— Надо подумать, — ответил Холидей.
Остаток пути они проделали в тишине.
В городе шериф остановил повозку перед похоронной конторой.
— Ну, Док? — спросил он, обернувшись к Холидею.
Дантист кивнул.
— Если узнаю, что вы получили за меня награду — хоть малую часть ее, — то вернусь и убью вас.
— Договорились, — ответил Гаррет. — Если же я узнаю, что вы опровергли хоть слово из моей книги, то сам найду вас и убью.
33
Два дня спустя Холидей снова сидел на козлах телеги, правда, на сей раз — у входа в «Гранд Отель». Он ждал Эдисона и Бантлайна. В телеге лежал гроб с телом Шарлотты Брэнсон. Холидей достал из кармана фляжку и хлебнул виски. В этот момент из отеля вышел Эдисон с большим чемоданом в руке.
— Не знал, что вам нужно столько сменной одежды, чтобы смотаться на кладбище Бут-Хилл, — цинично произнес Холидей, когда на улицу вышел Бантлайн (тоже с чемоданом).
— Нам и не нужно, — ответил Эдисон, — однако в прошлый раз, стоило нам отлучиться ненадолго, и Кид с Брэди украли прототипы электрических пистолетов. В этих чемоданах — все ультразвуковые устройства. Черта с два кто наложит на них свои грязные лапы.
— Толково придумано, — согласился Холидей. — Ладно, складывайте все в телегу, и едем.
— Троим места на козлах не хватит, — заметил Бантлайн, когда Эдисон устроился рядом с Холидеем.
— Если ты не против прокатиться в самой телеге, то не придется возиться с арендой лошади, — сказал Холидей.
— Почему бы нет? — ответил Бантлайн, залезая в телегу и садясь с краю. — Кладбище ведь в полумиле от города?
— Да, — ответил Холидей, подгоняя лошадей.
— Проповедника пригласили? — спросил Эдисон.
Холидей покачал головой.
— Я не знаю, в какую церковь ходила Шарлотта. Она, в общем-то, и не производила впечатления глубоко верующей. Просто похороним ее, поставим памятник и вернемся.
— Памятник?
— Я заказал надгробие, — пояснил Холидей. — По крайней мере лучше, чем у Джулии Булетт.
— Не слышал о такой, — признался Эдисон.
— Она держала бордель в Вирджиния-Сити, что в Неваде. Жертвовала немалую часть дохода местной полиции и пожарной команде, а когда случилась эпидемия холеры, превратила свое заведение в бесплатную лечебницу. Несколько лет назад ее убил пьяный клиент, и местные жены — которые прежде слова против нее не говорили, — возмутились: дескать, бордель-маман не место на кладбище рядом с обычными горожанами. Тогда Джулию похоронили на Бут-Хилл, и единственным надгробием ей послужило медное изголовье кровати.
— Правда?
— Правда, — кивнул Холидей. — У Шарлотты хотя бы будет приличный памятник.
Они молча выехали за город и остановились на небольшом погосте у свежевырытой могилы. Там их дожидалось два землекопа с лопатами. Холидей бросил каждому по золотой монете и указал на гроб в телеге. Землекопы ловко сняли его, отнесли к могиле и спустили туда на веревках. Споро закидали землей, установили надгробие и верхом на лошадях покинули кладбище.
— Может, прочитаешь молитву, Док? — предложил Бантлайн.
— Я их ни одной не знаю, — ответил Холидей.
— Совсем-совсем? — удивился Эдисон.
Холидей покачал головой.
— Совсем.
— Я знаю.
Трое обернулись на голос и увидели Джеронимо.
— Мы же вроде квиты, — нахмурился Холидей.
— Так и есть, — ответил Джеронимо. — Я отдаю дань уважения храброй женщине.
— Возражать не буду, — сказал Холидей, пропуская апача к могиле.
— Зато я возражаю!
Ярдах в пятидесяти от могилы стоял Римский Нос.
— Отойдите, белоглазые, — тихо произнес Джеронимо. — Он бьется со мной, не с вами.
— Я бьюсь со всеми вами! — суровым голосом возразил Римский Нос. — Просто ты для меня особенный враг.
Он ткнул в сторону Джеронимо пальцем, с кончика которого сорвалась шаровая молния.
Взмахом руки Джеронимо отвел ее в сторону, пропел что-то на родном языке, и Римского Носа окружил песчаный вихрь.
— Хочешь сдуть меня насмерть, Гоятлай? — возмутился Римский Нос, выходя из воронки.
— Мое же оружие мне не опасно, — ответил Джеронимо, сотворил в воздухе загадочный знак, и с неба на Римского Носа обрушилось два ястреба. Они явно метили ему когтями в глаза, но тут шайен хлопнул в ладоши, и небесные хищники с криками пропали.
Шаманы еще минуты две насылали друг на друга магических тварей. Эдисон и Бантлайн тем временем собрали вещи и стали потихоньку пятиться к телеге. Холидей, как ни пленило его зрелище, присоединился к друзьям.
— Куда спешим, белоглазые?! — прокричал Римский Нос и, сотворив из воздуха дракона, наслал его на белых.
— Они под моей защитой! — Джеронимо воздел руки к небу, и дракон остановился. Затем шаман произнес что-то низким голосом, и чудовище пошло на Римского Носа.
— Вокини создал его, — произнес Джеронимо, — пусть себе и оставит.
Эдисон открыл чемодан и закопался в его содержимое.
— Проклятье! — пробормотал он. — Не тот!
