Карл Май - Виннету
Более двухсот человек обступило деревья, у которых за несколько минут перед тем стояли беглецы. Со всех сторон слышался яростный вой, и тут только я понял, какая меня ожидала бы расправа, если бы киовам удалось обнаружить мою причастность к бегству пленников. Наконец Тангуа призвал всех к спокойствию и приказал половине воинов отправиться в саванны и, несмотря на темноту, приняться за поиски беглецов. Вождь киовов буквально кипел от ярости. Хорошенько замахнувшись, он отвесил сперва здоровенную оплеуху провинившемуся караульному, а затем сорвал с него мешочек с лекарствами. Этим он как бы навсегда наложил на него позорное клеймо.
Если здесь упоминается о мешочке с лекарствами, то это еще не значит, что в нем действительно находились медикаменты или целебные средства. Слово «лекарство» появилось в обиходе у индейцев только после того, как они вошли в соприкосновение с белыми. Им не были знакомы целебные средства бледнолицых, и они приписывали их действие колдовству и сверхъестественным силам. С тех пор они стали называть «лекарством» все, в чем видели проявление волшебства или чему не могли найти подходящего объяснения.
Каждый взрослый мужчина, каждый воин носит свое особое «лекарство», свой талисман. Юноша, прежде чем стать полноправным мужем, обыкновенно уходит от людей и ищет полного уединения.
В течение этого времени он обязан соблюдать строжайший пост — ничего не есть, не пить, даже воды, — и мысленно углубляться в свои планы, надежды и желания. Сильное душевное напряжение, связанное с физическими лишениями, приводит его наконец в такое лихорадочное состояние, что он уже не может отличить иллюзий от действительности. Ему кажется, что на него нисходит вдохновение свыше. Всякий сон представляется ему божественным откровением. Достигнув этой стадии, он с нетерпением ждет, чтобы ему во сне или каким-нибудь другим путем был указан предмет, который на всю его жизнь должен сделаться его «лекарством». Если, скажем, ему приснится летучая мышь, то он до тех пор не успокоится, пока не поймает именно ее… Как только это ему удается, он возвращается в родную деревню и передает свою добычу знахарю, который препарирует ее по всем правилам искусства. Затем молодой войн зашивает свой талисман в мешочек, с которым никогда больше не расстается и который считается самым ценным достоянием индейца. Если собственник этого мешочка теряет его, то одновременно с этим он лишается своей чести и может восстановить ее только в том случае, если ему удастся убить какого-нибудь знаменитого воина и присвоить его талисман.
Исходя из этих соображений, можно легко представить себе, какое ужасное наказание постигло провинившегося караульного, когда вождь сорвал с него мешочек. Бедняга не проронил ни слова в свое оправдание и, взвалив на плечи ружье, медленно удалился. С этого дня он как бы умер для родного племени, и только талисман другого воина мог возвратить ему прежние права.
Наконец мы вернулись опять на свое место и принялись обсуждать случившееся, однако всякие попытки найти всему какое-нибудь объяснение не увенчались успехом. Я же, конечно, ни единым словом не обмолвился о своей тайне. Даже Сэм, Дик и Билли ничего не знали о ней. Мне доставляло немало удовольствия иметь в своих руках ключ к разгадке происшествия, в то время как остальные с таким рвением и все же тщетно искали его. Что касается пряди волос Виннету, то во время своих долгих странствий по Дикому Западу я всегда носил ее при себе, и она хранится у меня до сих пор.
Глава четвертая
ДВОЙНАЯ БОРЬБА ЗА ЖИЗНЬ
Хотя киовы и считались нашими союзниками, их поведение внушало нам немало опасений. Поэтому, прежде чем снова лечь спать, мы расставили стражу, которую решено было сменять до утра каждый час. Само собой разумеется, эти меры предосторожности не ускользнули от внимания краснокожих и настроили их еще более враждебно.
Наконец наступило утро, и киовы с новым рвением принялись за поиски следов, на которые им не удалось напасть ночью. Не прошло и получаса, как они нашли их: следы вели к тому месту, где апачи накануне оставили своих лошадей. Очевидно, Виннету и Инчу-Чуна, выбрав из табуна двух лошадей, ускакали на них к своим за подкреплением.
Так как возвращения Инчу-Чуны с целым войском апачей следовало ожидать уже в ближайшие дни, то нельзя было терять ни минуты, и мы немедленно взялись за измерения. До самого полудня работа у нас кипела, но затем ко мне пришел Сэм и сказал:
— Мне очень жаль, что я помешал вам, сэр! Но должен вас предупредить, что киовы собираются произвести расправу с пленниками.
— Вот как! Но вы выражаетесь несколько неясно, Сэм! Что же они хотят с ними сделать?
— Думаю, что они привяжут апачей к столбам пыток, чтобы отправить их на тот свет!
— Когда же они примутся за выполнение своего плана?
— Конечно, весьма скоро! В противном случае я не явился бы сразу же к вам. Из сделанных киовами приготовлений можно заключить, что расправа произойдет через несколько часов.
— Этого никак нельзя допустить! Не знаете ли вы, где сейчас находится их вождь?
— Среди своих воинов!
— В таком случае мы должны как-нибудь отвлечь его в сторону! Сэм, я поручаю это вам!
— Но как же это сделать?
Я осмотрелся и увидел, что киовы расположились на опушке росшего среди прерии лесочка. Среди них находился также и Рэтлер со своими подчиненными, в то время как Стоун и Паркер сидели недалеко от меня. Между киовами и тем местом, где я стоял, рос густой кустарник, не позволявший киовам видеть того, что происходило на нашей стороне. Это было нам на руку, и я ответил Сэму на заданный вопрос:
— Скажите ему, что мне нужно кое-что ему сказать, но что я не могу оторваться от работы. Вот увидите, он сразу же согласится прийти сюда!
— Будем надеяться! Ну, а что мы сделаем, если он возьмет с собой несколько воинов?
— В таком случае я поручу их вам, Стоуну и Паркеру! С вождем же расправлюсь я сам! Приготовьте столько ремней, чтобы можно было бы сразу связать их! Мы должны действовать быстро, но спокойно и по возможности не производить шуму. Поняли?
— О да! Хоть я и не знаю, насколько хороши ваши планы, но так как мне сейчас не приходит в голову ничего лучшего, то пусть будет по-вашему!
Между тем я отлично понимал, что не имел права втянуть в это рискованное дело Дика и Билли, не объяснив им связанной с этим опасности, и поэтому я решил заручиться их согласием, прежде чем начать действовать. Однако Стоун не дал мне даже высказаться, перебив меня:
— Что вам в голову взбрело, сэр! Неужели вы принимаете нас за подлецов, способных покинуть друга в опасный момент? Кроме того, мне кажется, что это будет презанимательная проделка, а поэтому нам крайне интересно будет принять в ней участие! Не так ли, Билли?
