Говард Фаст - Последняя граница
Мастерсон сообщил об этом в форт Додж, считая, что если ополченцы все-таки выполнят свое решение, то лучше, если при них будет войсковая часть. Полученный им ответ был, в сущности, отказом: полковник извещал, что у него больше нет солдат, которыми он мог бы располагать для этой цели, что рота пехотинцев на мулах выступила накануне, что две другие роты патрулируют железную дорогу, а четвертая рота несет охрану в окрестностях самого Додж-Сити; гарнизон же форта Додж не может покинуть Додж.
Если гражданское население настаивает на том, чтобы отправиться на поиски индейцев, им придется сделать это самостоятельно.
«Черт бы взял всех этих военных!» — подумал Мастерсон без ненависти, но в гневе, что ему одному придется нести ответственность за этот сброд, за ополчение и его бессмысленную, упорную жажду убивать индейцев. Под тем или иным предлогом он откладывал выступление отряда с девяти часов до десяти, а затем и до одиннадцати. Насмешки и издевательства окружающих удерживали ополченцев, и они не расходились.
— Или вы дадите приказ о выступлении, Бат, или мы — клянусь дьяволом! — отправимся без вас, — заявил шерифу один из скотоводов.
Минут десять спустя после этого требования ковбой Калли Риджвуд промчался на взмыленной лошади по Фронт-стрит. Он остановил лошадь и, размахивая руками, заорал во все горло:
— Они стояли лагерем у реки к западу от Форда! Через час они будут здесь!
Теперь уже ничем нельзя было удержать ополченцев, и Мастерсон понял это. С гиком, с криком разряжая в воздух ружья, пронеслись они по Фронт-стрит, пересекли железную дорогу и поскакали на юго-восток.
Они мчались во весь опор в течение часа, не теряя из виду реки. Мастерсон уговорил их сделать остановку. Он знал, что если не дать отдыха лошадям, то ополченцы не смогут не только атаковать и сражаться, но даже преследовать и отступать. Больших трудов стоило ему держать их в узде. Спешившись на крутом берегу, они смеялись, орали. Один из приказчиков был бледен, точно его одолевала тошнота, кое-кто из техасских ковбоев поджал губы, на их лицах проскальзывало сомнение, но остальные хохотали и хвастались, слушая россказни плечистого бродячего ковбоя с шрамами на лице, по имени Сеттон, о том, как он убивал индейцев — несметные тысячи индейцев — и какие у них жалкие, трусливые душонки. А его низкорослый сотоварищ неизменно поддакивал: «Да-да, истинная правда, провались я на этом месте!»
Ополченцы пробыли здесь около десяти минут, а когда стали садиться на лошадей, то внезапно увидели индейцев.
Невозможное обратилось в действительность. Никто из них в глубине души не верил в этот поход. Просто пикник, развлечение. Как могли они отыскать какую-то кучку шайенов среди прерий, расстилающихся на тысячи миль!
Даже Мастерсон был уверен, что им ни за что не найти индейцев.
Индейцы двигались с юга, вверх по реке, а ополченцы шли по берегу с севера. Поднявшись на взгорье, шайены появились внезапно — в прериях это бывает. Они скакали очень быстро, растянувшись длинной вереницей. Впереди ехали воины, за ними женщины и дети, вцепившись, точно обезьянки, в гривы своих пони; далее следовали лошади, навьюченные домашним скарбом, собаки, бежавшие рядом, и, наконец, опять воины, составлявшие арьергард; мужчины и подростки несли охрану, растянувшись вдоль всей колонны. Они увидели ополченцев в ту же минуту, как ополченцы увидели их. Однако индейцы не изменили ни направления, ни аллюра своих лошадей. Только почти незаметно женщины и дети оказались окруженными мужчинами, точно лентой.
— Господи боже мой!.. — орал Сеттон.
Техасцы закричали — это был какой-то нечленораздельный вой.
Они вскочили на коней. Все пришло в движение, словно взбаламученный пруд. Оба англичанина, глупо улыбаясь, уставились друг на друга и взялись за руки. Телеграфиста затошнило, во рту стало сухо и горько. Одного из приказчиков, который пытался успокоить артачившуюся лошадь, вырвало.
Толстый ранчеро, глядя с презрением на эту орущую толпу, спросил Мастерсона:
— Ну как же, Бат?
Шериф, пожав плечами, стегнул своего коня по крупу.
Но уже ополченцы устремились вниз с холма и рассыпались, стреляя на ходу из качающихся, подпрыгивающих ружей и не попадая даже в такую крупную мишень, какую представляли собой индейцы.
Телеграфисту хотелось видеть все. Он повторял себе: «Я должен все видеть, запомнить и когда-нибудь написать».
Но ему удалось разглядеть лишь огневые вспышки, похожие на точки и тире, бегущие по телеграфной ленте. Они были отчетливыми, но когда индейцы перевели своих пони на шаг, — потускнели.
Впоследствии он так и не смог вспомнить, как индейцы, образовав цепь, чтобы прикрыть свои семьи, поджидали ополченцев; это были воины с угрюмыми, утомленными лицами; они держали наготове карабины, старинные кольты с длинными стволами, туго натянутые плоские луки со слегка дрожавшими стрелами, примитивные копья и украшенные перьями щиты.
Индейцы дали только один-единственный залп, но и его оказалось достаточно: лошади ополченцев взвились на дыбы, ряды смешались. Ополченцы врассыпную отступили, кони уносили всадников, не спешивших повернуть их обратно; иные лошади пятились, в то время как седоки пытались перезарядить ружья, или, обезумев от ужаса, неслись прямо на индейцев. И вот Сеттон уже лежит в траве. Из его груди торчит обломок копья. А юноша-англичанин, ни к кому не питавший ненависти и выехавший в эту экспедицию, как на пикник, промчался через весь отряд шайенов с зубчатой стрелой в груди; она прорвала его одежду и вонзилась в легкое. Он до тех пор мчался вперед, вцепившись в седло и призывая своего брата, пока не свалился мертвый. И еще многие свалились на землю; упал и фермер Блэк: пуля пробила ему голову, и он тут же умер.
Телеграфист опять начал запоминать, разглядывать, связывать один факт с другим, для того чтобы можно было обо всем написать.
Он сидел, прикрывая одной рукой другую: у него был оторван палец. Он следил за удаляющимися индейцами и, слушая проклятия, которыми сыпал Бат Мастерсон, спрашивал себя: «Чего же я ожидал?.. Как я буду обходиться без пальца?! Как останавливают кровь?..»
Мастерсон осадил лошадь и уныло разглядывал своих потрепанных, потерпевших поражение ополченцев.
А в направлении Арканзас-Ривер темная масса странного, непобедимого племени шайенов уже исчезала среди желтой травы канзасской прерии.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Сентябрь 1878 года
КАПКАН ЗАХЛОПЫВАЕТСЯ
Мюррей все еще искал след индейцев. Его люди были измучены и покрыты грязью. И было в них что-то новое, чего им раньше не хватало.
Ранним знойным утром Уинт, осадив лошадь, спросил капитана:
