Говард Фаст - Последняя граница
Он с сожалением покинул Додж-Сити. Форт Додж, где был расположен гарнизон, находился в четырех милях от города. Всю дорогу Венест гадал, получит ли он увольнительную на эту ночь или на следующую. Возможно, что рота, которую вытребовал Мюррей, отправится немедленно. Но тут же Венест рассмеялся: он знал, что такие дела в армии не очень-то скоро делаются. Уж какое-нибудь препятствие да найдется!
Он ехал медленно, зная, что если приедет в форт к вечеру, выступление отряда, вероятно, задержится до утра.
Он ехал почти час, но наконец, пришпорив лошадь, все-таки въехал в форт резвой рысью. Теперь он чувствовал себя важной особой и задирал нос до тех пор, пока пехотинцы с него не сбили спесь, заявив, что в форте уже получена телеграмма о побеге шайенов.
Привезенный им рапорт понесли к полковнику. Солдаты начали издеваться над его рыжими вихрами и его страхом перед индейцами но так как это были все-таки только пехотинцы, то он горделиво выставлял напоказ свои сапоги со шпорами и саблю. Во время обеда он даже снизошел до расспросов о городе и о развлечениях, которые в нем можно найти.
Не успел он кончить обед, как пришел сержант с приказом все бросить и немедленно явиться к полковнику Личу. Быстро проглотив остатки кушанья, лежавшего у него на тарелке, Венест уныло отправился вслед за сержантом в офицерскую столовую. Как раз в эту минуту подавали суп, и, только покончив с ним, полковник Лич снизошел до Венеста:
— Это ты привез донесение от капитана Мюррея?
— Да, сэр.
— Фамилия?
— Венест, сэр.
— Тебе даны какие-нибудь устные инструкции?
— Нет, сэр, только приказ явиться в форт Додж.
— Когда ты уехал от капитана Мюррея?
— Вчера утром, сэр.
— Где он находился в это время?
— Вероятно, недалеко от канзасской границы, сэр.
— Всё, — сказал полковник.
Он продолжал свой обед, а Венест стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Сержант ушел; полковник, видимо, забыл о нем. Никто не сказал ему, что он свободен. Он стоял и смотрел на длинный офицерский стол, глубоко обиженный тем, что никто не обращает на него внимания. Внезапно все его существо охватило неодолимое желание очутиться дома, проскакать полторы тысячи миль, отделяющих его от далекого родного Джерси. Он забыл обо всех развлечениях Додж-Сити, о его угарной, шумной жизни. Он думал только о своем намерении дезертировать. Он говорил себе: «Если мне дадут сегодня увольнительную, я сбегу и отправлюсь обратно на восток, может быть даже в поезде, перевозящем скот».
Какой-то капитан, сидевший на дальнем конце стола, внезапно повысил голос, чтобы привлечь внимание полковника.
— Я вот все думаю, сэр… не нравится мне оборот, который принимают дела в Додже.
— А что?
— Это может плохо кончиться, сэр, — заметил еще кто-то из офицеров.
— Мюррей, вероятно, уже нашел их, — пожал плечами полковник, — иначе от него было бы новое донесение. Индейцы шли к Доджу.
— Это так. Но представьте, что индейцы обошли его?
Полковник опять пожал плечами. Это был плотный, медлительный человек, который иногда прислушивался к мнению своих подчиненных.
— Мне самому не хотелось бы, чтобы в это дело вмешались гражданские власти, — заявил он. — Однако потребуется два дня, чтобы переправить роту в Медисин-Лодж. Так или иначе, все уж будет кончено к тому времени. Кроме того, на запад отсюда вдоль железной дороги также находятся войска.
— А что, если индейцам удалось перехитрить кавалерию и увернуться от нее? — возбужденно сказал толстый, круглолицый капитан. — Разрешите мне посадить свою роту на мулов и направиться к югу. Мы хоть преградим там индейцам путь, если уж не сможем окружить их. Все-таки наш полк хоть чем-нибудь покажет себя.
Другие офицеры поддержали его.
— Не люблю, когда пехота едет верхом, — сказал полковник.
— Но мы уже это делали, сэр. И мы не допустим их до. Додж-Сити. Вы знаете, что тут поднимется, если выступит ополчение!
— Быть может, стоит все-таки послать роту, на риск, — задумчиво проговорил полковник. — Во всяком случае, вы сможете соединиться с Мюрреем. Он хочет этого, одному богу известно почему. Сейчас у него и так два эскадрона. В случае если вы присоединитесь к нему, вам придется действовать под его командованием, если только он не пройдет севернее…
Венест слушал, но не слышал. Мысль о побеге полностью завладела им, и сердце его колотилось от страха, что дезертировать придется этой же ночью.
Он опомнился, услышав слова полковника:
— Ты отправишься сегодня же с капитаном Седбергом. Он препроводит тебя в твой отряд.
Макгрет и Сеттон остановились у салуна «Аламо» и потребовали виски. Они сразу же выпили по три стакана, почувствовали себя лучше и с жадностью набросились на красный сыр и крекеры.
— Проголодались? — добродушно спросил бармен. Это был пузатый, сутулый человек с лысой головой, белой и гладкой, как яйцо. — Могу предложить вам ветчины и яиц. А то, может быть, хотите холодной курятины? — добавил он. Мясо было не в почете в Додж-Сити. — Приехали сегодня?
Они кивнули. Затем выпили еще и опять налегли на сыр и крекеры.
— Закуска за счет бара, — пояснил бармен.
— Я видел бесплатные завтраки и получше.
— Возможно, но только не в Додже, — сказал бармен. — Приехали из Колдуотера?
— Да вам-то какое дело! — крикнул Сеттон.
— Ну, не сердитесь.
— Ладно, ладно, все в порядке, — ухмыльнулся Макгрет. Он решительно чувствовал себя лучше.
Они допили бутылку и продолжали поедать сыр и крекеры, пока тарелка не опустела.
Чтобы наложить еще, бармен нагнулся под стойку.
— Я слышал, шайены идут сюда, — сказал он.
— Может быть, и идут.
Выпрямившись, бармен продолжал:
— Я добавил тут кусок курицы. Разделайтесь с ним, пока не пришел хозяин.
Сеттон хрипло пробурчал:
— Ох, и саданул бы я разок из ружья в этих краснокожих чертей!
Бармен поставил на стойку вторую бутылку. Макгрет взял ее и, расплатившись за выпитое, направился к одному из столиков.
— Я принесу еще сыру и крекеров, — сказал бармен.
Сеттон тяжело опустился на стул, и Макгрет опять налил себе и приятелю. Сеттон пил с медлительным упорством человека, которому хочется напиться, но это ему никак не удается.
Макгрет пил вдвое меньше и насвистывал под звуки рояля. Он не спускал глаз с двери, наблюдая за каждым, кто входил в бар.
Стойка тянулась через все помещение — в ней было футов сорок, и она упиралась в разбитое, дребезжащее пианино Маленький лысый человечек, раскачиваясь на табуретке, наигрывал все один и тот же плясовой мотив. Ряды грязных стаканов на стойке отзывались звоном на его игру; возле него стоял липкий кувшин, до половины наполненный скверным пивом. Столики стояли в густом слое грязных опилок, образуя как бы барьер вокруг площадки для танцев, также посыпанной опилками. Человек пять-шесть толпилось у стойки и с десяток расположилось за двумя карточными столами.
